Невинный обман - Хейер Джорджетт

– Он приятен в общении, – отозвался Фредди.

– Мэгги считает, что у него идеальные манеры, как у истинного галла. Она от Камилла в полном восторге. В нем есть та игривая галантность, которой лишены мы, англичане… большинство из нас. А еще он невероятно проницателен.

– Ничего удивительного в этом нет, – сказал мистер Станден. – Чего-чего, а в сообразительности вашему кузену не откажешь.

– Я весьма рада тому обстоятельству, что у меня есть такой достойный родственник, – немного тушуясь, призналась девушка. – Очень неприятно жить на свете без родни, без семьи.

– Не представляю, – посочувствовал ей Фредди. – Это, конечно, не мое дело, но поскольку вы нацелились на самого блестящего представителя нашего семейства… Ладно. Я все понимаю, Китти, но… Право слово, не хотел бы вмешиваться в то, что меня не касается, но зачем делать вид, будто вы собираетесь порвать со мной, если этого у вас и в мыслях нет, дорогая. Не стоит поощрять ухаживания шевалье. Я не хочу стать героем светских сплетен.

– Ни в коем случае! – рассмеялась мисс Чаринг. – Вы превратно все поняли, Фредди. Камилл ведет себя безупречно. Возможно, вы недовольны тем, что Мэгги пригласила шевалье сопровождать нас в «Аргайлловы комнаты», но, уверяю вас, такое больше не повторится. Вам, конечно, это может не понравиться, однако не забывайте, Камилл приходится мне кузеном и мы не виделись много лет. Вполне естественно, мы часто встречаемся, но с того вечера я общалась с ним исключительно на людях.

Мистер Станден, принимавший с целью отвадить шевалье от посещений Беркли-сквер собственные меры весьма простодушного свойства, казалось, несколько успокоился. Ему еще ни разу в жизни не приходилось вести неопытную девушку по опасному, полному подводных камней пути ее первого лондонского сезона. Фредди и сам чувствовал, что такая задача ему не по плечу. Однако свою старшую сестру Мэгги он знал слишком хорошо, чтобы доверить ей будущность Китти. В его голове зародилась смутная мысль о том, что раз он привез Китти в Лондон и вывел в свет, то должен и дальше присматривать за ней. Фредди научил ее танцевать котильон. Выдержав нешуточную душевную борьбу, согласился сопровождать ее и Мэгги на костюмированный бал в «Пантеоне» для того, чтобы среди многолюдной и пестрой толпы представителей разных сословий она обучилась танцу на глазах у публики. По его просьбе леди Леджервуд побеспокоилась достать Китти рекомендации, дающие девушке право переступить порог «Альмака». Впрочем, мистер Станден запретил ей принимать приглашения на вальс от кого бы то ни было. Он отговорил Китти от покупки шляпки из сиреневого шелка для верховой езды, которая так понравилась Мэгги. Фредди в пух и прах раскритиковал красные марокканские домашние туфли, заверив, что в следующий раз, когда она выберется в город за покупками, он почтет своим долгом лично сопровождать ее в походе по магазинам.

– И не надо твердить мне, что эти туфли сделаны по рисункам самого Веллингтона [35]. Эти лавочники просто наврали вам с три короба, – саркастически заметил Фредди. – У герцога утонченный вкус. Он ни за что не напялил бы себе на ноги такую вульгарную вещь.

Но все это были сущие пустяки… К тому же во всем, что касалось тонкого вкуса и последних веяний моды, мистер Станден снискал себе репутацию признанного знатока и ценителя. Обаятельный кузен-француз мисс Чаринг представлял собой проблему куда серьезнее. И теперь все мысли Фредди были заняты ее решением.

Первые подозрения в его душе зародились благодаря мистеру Стоунхаузу, который недавно побывал на дипломатическом рауте во французском посольстве. Так вот, мистер Стоунхауз не помнил, чтобы видел шевалье среди приглашенных. Даже те, кто сетовал на пробелы в образовании мистера Стандена, не могли отказать ему в знании высшего света. Фредди по опыту было известно, что отпрыска благородной аристократической фамилии непременно пригласили бы во французское посольство. Наверняка его отсутствию на приеме нашлось бы немало оправданий, но мистер Станден вспомнил, что ему с самого начала не понравился жилет шевалье, поэтому он спросил мистера Веструтера, где тот познакомился с французом.

– Где же? – плотно сжав губы, принялся вспоминать Джек. В глазах его при этом вспыхивали огоньки. – Может, у «Вулера» или в заведеньице на Беннет-стрит.

Мистер Станден лишь изредка поигрывал у Ватье, но он прекрасно понял, о чем ему хочет сказать кузен. Это были два самых гнусных, самых бесчестных столичных игорных притона.

– Боже правый! – с негодованием воскликнул Фредди. – Он что, картежник?

Мистер Веструтер, рассмеявшись, ответил:

– Весьма искусный, уж поверь мне на слово.

– Грек?

Джек сделал вид, что не понимает его.

– Он француз.

Но Фредди шутить сегодня не хотел:

– Со мной эти шуточки не пройдут. Выкладывай! Он капитан Шарп?

– Фредди, у меня нет оснований для столь чудовищных подозрений. Скажем так, он виртуозно играет в карты.

Добродушная физиономия мистера Стандена посуровела. Устремив холодный взгляд на своего двоюродного брата, он произнес с необычной для себя холодностью:

– Темнишь, дорогой кузен.

– О чем ты? – приподняв брови, спросил мистер Веструтер.

– Пока и сам не знаю… Зачем ты свел его с Китти?

– Ты, кажется, не в курсе того, что Китти давно мечтала повидаться со своей французской родней, – с доверительным видом произнес мистер Веструтер. – Разве она пожалела об этом? Как по мне, Китти в восторге от шевалье. Видный и весьма учтивый кавалер. Ты со мной согласен?

– Весьма приятный малый, – промолвил Фредди. – Вот только есть в нем что-то подозрительное, и мне это не совсем нравится.

Широкие плечи мистера Веструтера заходили ходуном от беззвучного смеха.

– Я так понимаю, что он задевает твое чувство приличия, дорогой кузен, но, увы, лично я нахожу его весьма забавным. Впрочем, я не принадлежу к вашему чопорному семейству.

– Верно, к тому же ты не помолвлен с Китти, – огрызнулся Фредди и попал в ловко расставленные силки.

– Точно. А ты помолвлен? – с невинным видом задал вопрос Джек.

Мистеру Стандену понадобилось несколько секунд, чтобы справиться с замешательством.

– Мне кажется, у тебя сложилось весьма превратное мнение о происходящем, – промолвил он.

Мистер Станден счел благоразумным ничего более не рассказывать двоюродному брату, а провести собственное дознание. Само собой, такое решение побудило его искать совета у отца, с которым Фредди случайно повстречался на Сент-Джеймс-стрит вскоре после вышеописанного разговора. Отец был весьма удивлен, встретив сына в Лондоне, так как думал, что Фредди уже давным-давно покинул столицу.

– Позавчера мы ужинали с вами у Мэгги, так что это решительно невозможно, – резонно возразил сын, разглядывая своего не в меру саркастично настроенного родителя.

Лорд Леджервуд вздохнул.

– На тебя неплохие доспехи, Фредерик… – сказал он, – в своем роде, конечно…

– Я чем-то обидел вас, сэр? – на всякий случай осведомился сын.

– Отнюдь нет. С какой стати ты так решил?

– Я наблюдательнее, чем вы думаете, – с простодушной гордостью заявил мистер Станден. – Вы зовете меня Фредериком лишь тогда, когда я вас чем-то опечалил.

– Ты заставляешь меня поверить в то, что у тебя более славная будущность, чем мне казалось прежде, – произнес изрядно удивленный лорд Леджервуд.

– Не стоит обольщаться, сэр, – решительно заявил Фредди. – Если вы насчет карьеры, то это мне никак не подходит. Два умника на одну семью – это уж слишком. Я уступаю пальму первенства Чарли. Кстати… Куда вы направляетесь, сэр?

– В «Уайт».

– Тогда, если позволите, я присоединюсь к вам. Надо будет кое-что обсудить с вами.

– Я не против, – согласился лорд Леджервуд. – В конце-то концов, живу не в Австралии.

Фредди призадумался над словами отца, а потом сказал:

– Ничего не понял, сэр. Вы что, изволите надо мной шутить? Лучше не стоит. Я не в шутливом расположении духа. Как младшенькие? Поправились? Осмелюсь предположить, вы наверняка этого не заметили, но я очень давно не бывал на Маунт-стрит. У меня совсем нет свободного времени. Я с утра до ночи занят заботами о благополучии Китти. Если не слежу за тем, как бы Мэгги не прельстила ее купить нелепую шляпку, то сопровождаю девушку в поездках по всему Лондону, где мы разглядываем надгробия и побитые статуи, на которые вряд ли кто другой стал бы смотреть, не говоря уже о том, чтобы платить за столь сомнительное удовольствие.