Неукротимая Сюзи - Башельери Луиза
Ракидель вернулся на фрегат. У него имелись новости, о которых он тихонько сообщил своему первому помощнику:
– Понкалле и его единомышленники – Талуэ, Монлуи и Куэди – сегодня предстали перед судом в Нанте…
Сюзи невольно подумала об Элуане де Бонабане и об угрызениях совести, которые он, возможно, испытывал из-за того, что не присоединился к своим друзьям из-за какой-то искательницы приключений, которая уговорила его научить ее фехтовать и подыскать ей судно, капитана и экипаж…
Сидя в кают-компании в надстройке, находящейся в носовой части судна, священник и врач играли в карты с младшими помощниками капитана. Первый помощник читал «Газетт де Франс», которую принес с берега капитан: события, происходящие во Французском королевстве, интересовали первого помощника гораздо больше, чем игра в пикет.
– Картуш [86] продолжает подтрунивать над регентом, – сообщил помощник. – Регент, собираясь пойти на бал и опасаясь, что там у него могут украсть его драгоценную шпагу, взял с собой самый обычный клинок. Картуш и в самом деле, создав на балу сутолоку, стащил его у регента, а когда потом заметил, что на нем нет ни золота, ни серебра, отослал его обратно регенту, сопроводив следующей запиской: «Ваше Высочество, разве не стыдно было бы величайшему вору Франции обирать незадачливого собрата?»
– Этот бандит заслуживает виселицы! – заявил священник, отрывая на несколько мгновений взгляд от своих карт.
– Возможно, – согласился Николя Гамар де ла Планш, пуская в ход даму пик, – однако признайте, что по крайней мере одна из его шалостей надолго останется в памяти людей!
– Какая именно?
– В прошлом году он похитил в одном из банков на улице Кенкампуа один миллион триста тысяч ливров в акциях господина Ло…
– Сомневаюсь, что эта его шалость была удачной, – пробурчал священник. – Акции господина Ло уже не стоят и выеденного яйца!
– Этот бандит – весьма своеобразный тип, – продолжал врач, глядя в свои карты, которые он держал в руках веером. – Мне, представьте себе, рассказали одну историю, которую я считаю очень забавной и в ходе которой мадам де Куртене, маркиза де Боффрмон, сначала едва не пострадала, а затем даже оказалась в выигрыше…
– Да ходите же вы наконец! – не выдержал священник, который, несмотря на свою сутану и тонзуру [87], был в душе азартным игроком.
– Расскажите нам эту историю! – попросил второй помощник капитана.
– Ну что ж, представьте себе: как-то раз вечером наша маркиза, находясь в своих апартаментах, увидела, что через печную трубу к ней залез какой-то мужчина. Он тут же очень вежливо спросил у нее, где находится выход. Он даже не поленился стряхнуть с себя пепел и кусочки угля в очаг, чтобы не испортить ковер…
– Вот вам вор, который умеет вести себя галантно! – усмехнулся первый помощник капитана.
– Однако на этом данная история еще не заканчивается. На следующий день Картуш, который и был этим непрошеным гостем, прислал госпоже де Куртене бриллиант стоимостью две тысячи экю вместе с сопроводительным письмом, в котором он весьма красноречиво перед ней извинился, и «пропуск», в котором всем ворам и грабителям предписывалось от имени Картуша не трогать ее, если она попадется им в темном месте… Четыре валета…
Это сообщение о четырех одинаковых картах произвело на священника гораздо более сильное впечатление, чем инцидент, случившийся с маркизой де Боффрмон.
Первый помощник капитана Антуан Карро уже давно не интересовался игрой в карты. У него были для этого свои причины. А вот упоминание об улице Кенкампуа заставило его вспомнить об одном не очень далеком периоде его жизни, когда его нога еще не ступала на палубу корабля, когда он ни разу не видел моря, но зато много раз встречался с мадам де Куртене, маркизой де Боффрмон, в салоне мадам де Парабер.
Тут в кают-компанию зашел капитан Ракидель. Он объявил:
– Я обо всем договорился. Завтра к нам на корабль придут чиновники из Адмиралтейства, которые осмотрят его и составят протокол. Они убедятся, что печати, наложенные на ящики и шкафы, в которых хранится наша добыча, не повреждены. Они наложат свои собственные печати на все люки…
– А какая цель у всей этой возни? – поинтересовался первый помощник, которому еще не были известны многие правила и обычаи каперства.
– Ее цель заключается в том, чтобы не позволить тайком вынести с корабля ценные предметы или какие-нибудь другие части его груза.
– После этого закончатся все те мероприятия, из-за которых нам приходится находиться на борту?
– Затем чиновники из Адмиралтейства допросят наших пленников, которых, когда мы сойдем на берег, разведут по городским тюрьмам. Останется только договориться об их выкупе с испанским судовладельцем…
Игра в пикет завершилась победой врача.
До тех, кто находился на палубе корабля, доносился шум города. Матросы играли на музыкальных инструментах, пели грустные песни, резались в карты и в бушон – игру, состоящую в сбивании с пробки монет. Радостное возбуждение, вызванное возвращением в порт, постепенно сошло на нет. Матросы что, заскучали по открытому морю? Заскучали по неистовой качке, когда судно сначала поднималось на волне, а затем резко уходило вниз? Они заскучали по ужасам бури? По непрерывной и опасной работе? По страху и морской болезни?.. Они находились между двумя мирами: миром океана и миром твердой земли – и такие вынужденные «каникулы» вызывали на душе у всех матросов тоску, от которой они тщетно пытались как-то избавиться. Никто не знал, сколько времени им еще придется пребывать в ожидании.
Следующей ночью в каюте капитана состоялся разговор между ним и его первым помощником.
– Я полагаю, мсье, – сказал Ракидель, – что судовладельцу, которым являетесь вы, не терпится узнать, какую же прибыль он получит в результате этого плавания, да?
– Хм, должен признаться, капитан, – ответила Сюзи, – что благодаря вам я вряд ли стану сожалеть о том, что я вложил свои денежки именно в это плавание.
Другие члены экипажа были бы очень удивлены, если бы они услышали этот разговор: никто, кроме Жиля Жиро, даже и не подозревал о том, что этот молодой первый помощник капитана с внешностью мелкопоместного дворянина и был владельцем этого судна, снарядившим и отправившим его в плавание.
– Ну так вот, после того как адмиралтейский суд вынесет решение о том, что наша добыча является законной, продажа нашего груза принесет огромную прибыль: мы захватили древесину лимонного дерева, которая ценится очень высоко, вино – в том числе и херес, – водку, сахар, инжир, анчоусы, сельдь, кожи, древесину кампешевого дерева, индиго, какао, мешки с серебром и с золотым песком… Боюсь, как бы я чего не забыл…
– Мы также захватили, если мне не изменяет память, немало тканей…
– Которые нам придется уничтожить, мсье, согласно королевскому распоряжению, защищающему интересы французских мануфактур…
– Что за ерунда?!
– Даже и не думайте жаловаться: после того как вы отдадите десятую долю государству, вам достанутся две трети от всего остатка против одной трети, которая достанется мне и которой я должен буду поделиться с другими членами экипажа…
– Я и не собираюсь жаловаться, однако я уже заприметил кое-какие рулоны дрогета и шелка, из которых я с удовольствием сшил бы себе одно-два платья…
– Помощник капитана, вы поддаетесь легкомыслию, свойственному вашему полу, и забываете об исполнении своих обязанностей…
Произнеся эти слова, капитан Ракидель подошел к первому помощнику, взял его пальцами за подбородок и крепко поцеловал в губы, хотя так не принято поступать в среде корсаров. Помощнику капитана, однако, такой поступок его начальника, по-видимому, понравился: он ответил на поцелуй. Томас Ракидель задул свечи, и эта парочка вскоре начала играть в «зверя с двумя спинами». Играли они в эту игру с таким пылом и усердием, что в каюте стали раздаваться громкие стоны и исступленные возгласы. Однако время уже давно перевалило за полночь, в узком коридоре, идущем вдоль судна, никого не было, а потому никто не мог услышать эти стоны и возгласы.
