Любовь на Рождество - Корнуолл Лесия

— Благодарю. — В эту минуту Пенелопа напоминала довольную кошку, которая налакалась сливок. — Так что теперь нам осталось только отправить вас к жениху как можно скорее, чтобы ваша свадьба наконец состоялась. Ваше благополучное возвращение станет для него рождественским подарком.

Рождество всегда было для Аланы любимым праздником. Внезапно она пожалела, что ее свадьба состоится именно теперь.

Она чувствовала себя не подарком, а рождественским ужином маркиза Мерридью.

Глава 27

За двенадцать дней до Рождества

Энни вгляделась в тлеющие угли и подула на них. Потухший было огонь приоткрыл сонный багровый глаз и уставился на старуху, ожидая, что будет дальше. Время перевалило за полночь, в кухне было безлюдно и тихо.

Энни собрала для новорожденного сына Шона бузину и остролист, чтобы искупать ребенка в их отваре и тем самым защитить от сглаза. В другой пучок она связала листья боярышника и тутовника — их полагалось положить в колыбельку, чтобы отпугивать беды. Все эти хлопоты только радовали ее.

Через несколько дней пора начинать сбор трав для Рождества, потом смешивать их и варить снадобья, благодаря которым сочельник пройдет весело: таволга усилит вкус вина, девясил придаст аромат дыму очага, принесет радость и любовь.

Руки Энни зависли над рядами банок и горшков, она задумалась, не понадобится ли ей пополнить запасы остролиста и плюща, которых обычно с избытком хватало и для украшения дома, и для всего остального. Конечно, решать Иану. Но обычно венком из остролиста украшали голову жениха, а венком из плюща — его невесту. Послушать разговоры англичанок, так к Рождеству Иан уже будет обручен с леди Пенелопой.

Или не будет.

Энни задумалась об Алане Макнаб — такой же шотландке, как они, милой, доброй и немного грустной девушке. Руки Энни снова замерли над рядом банок с травами. Пожалуй, омела — чтобы побудить к поцелуям, или лаванда, чтобы привлечь истинную любовь, — за кого бы ей ни суждено выйти замуж, — а заодно и принести радость, покой и исцеление… Девушка нравилась Энни, но старуха не смела вмешиваться в судьбу, если та уже предначертана. Однако всякий раз, вспоминая, как Иан смотрит на Алану и каким взглядом она отвечает ему, Энни чувствовала, как сердце ее обливается кровью.

Она сунула пальцы в банку с кедром, раскрошила его в ладонях, вдохнула острый землистый запах. Но, остановившись перед очагом, она опять замерла в нерешительности. Кедр способствует магическому зрению. Рискнув, она могла бы попытаться разглядеть в пламени, что уготовано судьбой Иану.

С негромким возгласом Энни ссыпала раскрошенный кедр обратно в банку. Нет, не стоит плести чары, особенно чары любви, да еще в такое время. А если что-то не сложится? Может, судьбой Иану предначертано стать мужем Пенелопы, а Алане — выйти за того лорда-англичанина.

Энни нахмурилась. Но зачем тогда сводить их вместе, зачем пускать кошку к голубям, если все уже решено? Поджав губы, она снова потянулась за кедром, собрала еще несколько трав и присела у очага. Посмотреть в огонь не повредит. Ведь от того, как сложится жизнь Иана, зависит судьба всех обитателей Крейглита.

— Его счастье — наше счастье, его радость — наша радость, — бормотала старуха, глядя на пламя в упор.

Она открыла первую банку и бросила в огонь пригоршню мелких веточек.

— Кедр — для ясного зрения, — шепнула она.

Пламя вспыхнуло. Энни открыла вторую банку.

— Можжевельник — чтобы привлечь в дом любовь. — Потом пришла очередь омелы. — Чтобы усилить чары.

Если, конечно, магия здесь вообще поможет. Поглядев на горшок с болотником, Энни только покачала головой: это для самых сильных любовных заклятий, он не понадобится. Пока что. Все началось с попыток Фионы и ее английской кузины наколдовать любовь. Энни нисколько не сомневалась, что девчонки по крайней мере вызвали метель, а уж метель привела Алану Макнаб в Крейглит и в объятия Иана. Что же будет дальше, что ждет Иана?

Склонив голову набок, она смотрела, как пламя пожирает травы, и ждала знака. Как там говорили девчонки? «Яви мне мою истинную любовь, приведи его ко мне на Рождество!» Энни пробормотала эти слова, но пламя горело ровно и спокойно, оберегая свои тайны.

— Ну давай же, — упрашивала Энни. — Ты же можешь.

Дверь кухни распахнулась и ударилась о стену так, что грохот разорвал тишину в кухне. Энни обернулась, прижимая ладонь к сердцу.

На пороге стояла Алана — задыхаясь, тяжело опираясь на трость, с глазами, полными паники.

— Энни, в деревне пожар! Амбар горит! — выпалила она. — Сэнди побежал наверх, будить Иана. Я послала его в башню.

Иан вскоре появился, продолжая одеваться на ходу. Не застегнув рубашку, он просунул руки в рукава — куртки.

— Пожар, — повторил он побелевшими губами, взглянув на Алану, потом на Энни. — Вы останетесь здесь, — коротко приказал он и выбежал за дверь, впустив порыв ледяного ветра.

Энни посмотрела ему вслед.

— Я приготовлю одеяла, — пробормотала она, чувствуя, как сердце наполняется ужасом. Понадобятся еще бинты — на случай ожогов — и саваны, если случится худшее. Взглянув в огонь, она нахмурилась. Ее ни о чем не предупредили — или она спутала знаки, а может, смотрела не туда. Энни провела ладонью по морщинистой щеке, ощутила, как ноют от старости и страха кости. Она видела — или вообразила себе — самое страшное: сгоревших людей, сбежавший скот, пропавший урожай.

Алана потянулась за своим плащом. Ее глаза стали огромными от испуга, на лице читалась решимость. Босые ноги она сунула в чьи-то тяжелые сапоги, стоящие у двери.

— Я пойду помогу, — бросила она и быстро вышла, прихрамывая. Энни не стала удерживать ее: она просто не смогла сдвинуться с места.

В комнату ввалился Сэнди с белым и перекошенным от ужаса лицом. Его руки и одежда были перепачканы копотью, на запястье виднелся ожог. Энни осмотрела его.

— Что стряслось?

Сэнди покачал головой и вдруг сморщился, будто собираясь заплакать. Значит, все плохо. Очень плохо. Сердце оборвалось в груди Энни.

— Я же не хотел, — заговорил Сэнди тонким дрожащим голосом. — Это все младенец, кричит по ночам, не дает спать. А мне бы хоть немного тишины и покоя… Вот я и ушел спать в амбар, а лампу не потушил… — Его лицо снова сморщилось, но помолчав, он расправил плечи: — Но я хотя бы скот выгнал и поднял тревогу. Пойду искать Иана.

— Дурень, — пробормотала Энни. — Старый ты дурень.

Глава 28

Оранжевое зарево полыхало в беззвездном небе, отгоняя ночную тьму. Иан гнал пони к деревне, сердце трепетало у него в груди. Сэнди разбудил его там, где Иана сморил сон, — в библиотеке, куда он зашел посидеть с книгой. Долгие часы он вышагивал по своей комнате в башне, так и не сумел успокоиться и принялся блуждать по замку. Он думал об Алане, ее поцелуе, ее стройном теле, ее лице и чувствовал, что сходит с ума от вожделения. Некоторое время он стоял в коридоре возле ее двери, гадая, что будет, если он откроет ее и войдет в спальню.

Если бы он остался в башне, или в соляре, или же в своей прежней постели, то сразу заметил бы пламя. А так Сэнди потерял драгоценные минуты на поиски хозяина. Судя по тому, как высоко взвивалось пламя, предотвратить беду уже не удастся.

Деревенские жители — Макгилливреи, Макинтоши и Фрейзеры, мужчины, женщины и дети — ждали его прибытия. К нему навстречу они бросились сквозь дым, полуодетые, перепуганные, с испачканными копотью лицами. Пони шарахнулся, напуганный толпой и ревом пламени, Иан спешился и огляделся.

При виде происходящего у него упало сердце. Горел не только амбар — ветер отнес искры к коттеджам, где они принялись стремительно пожирать соломенные кровли, окрепли и породили пламя, а оно начало сметать все на своем пути. Горело уже четыре коттеджа, и остальным грозила опасность.

Амбар, похожий на птичью клетку, в которую заперли огонь, пропал. Иан огляделся в надежде, что какие-нибудь припасы удалось спасти — может, мешки с зерном или бочки с солониной, — но его надежды были напрасны. По крайней мере, коров и овец успели вывести. Животные жались в тени, блеяли, пугаясь дыма и жара, в ужасе косили глазами, показывая белки. Собаки носились вокруг отары, неумолчным лаем усиливая какофонию.