Тайные желания короля - Эмерсон Кейт

– Я рада, что ты вернулся невредимым, – сказала Анна после долгого молчания. – До нас доходили ужасные слухи.

– Это не слухи, а правда, – не смог скрыть своей горечи Джордж.

Их обманули. Отец королевы, Фердинанд Арагонский, обещал выступить вместе с королем Генрихом против Франции. Десять тысяч англичан в конце мая вышли в море из Саутгемптона и в начале июня высадились на испанском берегу, в Сан-Себастьяне. Пройдя двенадцать миль, они остановились в Фуэнтеррабиа и следующие три месяца ожидали испанские войска, которые так и не пришли.

– У тебя с самого начала были сомнения, – напомнила Анна, нежно коснувшись пальцами лица мужа.

Поймав ее ладонь, Джордж поднес ее к губам и поцеловал. Он ощутил, как она задрожала.

– Ты действительно хочешь знать правду? – спросил он. – Это не очень приятная история.

– Я много месяцев провела в догадках и тревогах. В конце концов я хотела бы хоть что-то узнать.

– Я избавлю тебя от подробностей. Я и сам не имею желания об этом вспоминать, но помимо того, что король принял опрометчивое решение довериться своему тестю, его величество совершил другую ошибку, поручив маркизу Дорсету возглавить экспедицию.

– Сейчас в тебе говорит не только застарелая вражда, – заметила Анна, вглядываясь в лицо мужа при свете свечи.

– Нет. Моя неприязнь ко всем Греям, и к маркизу в особенности, имеет под собой веские основания, но даже я ожидал, что он лучше справится с возложенной на него миссией.

– У него нет опыта в военном деле, – напомнила Анна.

Хотя ее тело и было ослаблено родами, ум был острым, как всегда.

– Мало у кого он есть. Король выбрал Дорсета, потому что он блестяще выступал на турнирах.

Джордж помолчал, погрузившись в свои мысли, затем прибавил:

– Кто бы ни командовал войсками, все равно они понесли бы большие потери. У нас не было кавалерии, не было транспортных подвод, не было нормального снабжения провизией, не было даже пива. Там очень жарко, гораздо жарче, чем бывает в Англии, и единственное, что мы имели в своем распоряжении для утоления жажды, это испанское вино. Говорили, что оно и стало причиной болезней. Не знаю, так ли это, но три тысячи человек захворали, а около двух тысяч умерли от дизентерии. Я виню Дорсета в том, что он так долго держал нас там. Вскоре стало понятно, что союзники не придут, но Дорсет отдал приказ возвращаться только тогда, когда войска уже были близки к бунту.

Анна обвила талию мужа рукой. Ее голова покоилась на плече Джорджа. В глазах стояли слезы.

– Столько напрасных потерь…

Он поцеловал ее в лоб.

– Все во славу Англии.

Она тихо засмеялась и вытерла глаза.

– Теперь ты дома. Все позади. Мы начнем все заново.

– Каким образом?

– Мы… будем гулять по парку. Будем ездить на соколиную охоту. Я уже много месяцев не сидела в седле. И ты находился без движения на корабле по пути из Испании. Нам обоим это пойдет на пользу.

– Ты уверена, что уже достаточно окрепла?

Этот вид охоты они оба очень любили, Джордж даже нанял собственного сокольничего.

– Совершенно уверена, – ответила Анна бодрым тоном, исключающим дальнейшие споры.

На следующее утро они чуть свет выехали на сытых сильных лошадях в сопровождении четырех спаниелей. Джордж вез свою любимую охотничью птицу – ястреба-тетеревятника по кличке Афина. На ней не было клобучка. В отличие от длиннокрылых соколов, ей это не требовалось, но к ее ногам были привязаны колокольцы, чтобы можно было следить за ее передвижением в полете.

Анна, как и подобало леди, охотилась с ястребом-перепелятником. Свисающие разноцветные кисточки на раструбе ее рукавицы развевались на легком ветру. Такие же кисточки были и на шнурке, стягивающем шелковый мешочек, подвешенный к ее поясу, предназначенный для хранения должиков, обножей и клобучков. Анна сама его украсила. Джордж вспомнил, как видел ее при дворе за этой работой в те дни, когда они еще не поженились. Она вышила на нем все четыре эмблемы Стаффордов: золотой вензель, серебряного лебедя, синюю горностаевую мантию и пятнистую антилопу.

Впереди взлетела куропатка. Джордж пустил с руки Афину. Как и большинство ее сородичей, она плохо поддавалась дрессировке и обладала дурным характером, но зато легко могла схватить любую добычу с земли или низколетящую птицу, даже дрофу или фазана, а однажды принесла зайца. Афина, конечно, его не убила, но крепко держала до тех пор, пока ей на помощь не прибежала собака. Сейчас птица устремилась за своей жертвой так решительно и умело, что заставила Джорджа широко улыбнуться.

– Нам будет чем поужинать сегодня вечером! – крикнул он жене.

Раскрасневшаяся, с горящими глазами, Анна была в восторге.

– Подожди, посмотрим, какую добычу принесет моя Роза.

Обычно жертвой перепелятника становился черный или певчий дрозд, но Джорджу были известны представители этих ловчих птиц, приносивших куропаток, вальдшнепов и даже молодых фазанов. Он хорошо знал, что Роза мала и дика, но обучена приносить свою добычу в руки хозяину.

Охота шла своим чередом. Они скакали по парку, запуская по очереди своих ястребов, добывая куропаток, перепелов, жаворонков и фазанов, пока не заполнили доверху свои ягдташи.

– На ужин будет «пирог сокольника», – заявила Анна, – три жирные куропатки, шесть перепелов, дюжина жаворонков, сверху – нарезанный кубиками бекон, и все это запечено в тесте из просеянной пшеничной муки и яиц.

У Джорджа потекли слюнки и сердце запело. Не этой ночью, напомнил он себе, но скоро ужин завершится близостью, а на следующий год или, может быть, раньше в спальне малышки Мэри появится его сын.

33

Герцог Букингем стоял у окна с алыми занавесками. Мадж видела, что он погружен в раздумья. Он снова издал странное тихое мычание. Она знала, о чем он так сосредоточенно думал. Этим утром его светлость опять отправил своего духовника, Джона Делакурта, доставить письмо Николасу Хопкинсу, пророку из картезианского монастыря Хинтон. Герцог желал узнать, чем окончится война короля Генриха с Францией.

Мадж отложила свое вышивание, даже не заметив, что игла упала на пол. Женщина встала со скамьи, устланной подушками, и подошла к своему возлюбленному. Ничего не боясь, она обняла его рукой за талию. Пока герцогиня находилась в Блэчингли, здесь, в Торнбери, Эдвард был всецело в распоряжении Мадж. Правда, лорд Генри и леди Мэри также были дома, но они знали Мадж с раннего детства и, похоже, не возражали против того, чтобы она была любовницей их отца, а ее маленькая дочь, Маргарет, делила детскую вместе с леди Мэри.

– Наконец-то! – воскликнул Эдвард, заметив приближающегося всадника.

Мадж снова удалилась вглубь комнаты и, отыскав иголку, вернулась к своему рукоделью. Вскоре раздался стук каблуков Делакурта по плитам пола, а потом и сам он появился в личных покоях герцога.

У священника было узкое лицо, заостряющееся к подбородку, впалые щеки и бледно-зеленые глаза, в которых, казалось, навечно застыло подозрение. «Его вид, – отметила про себя Мадж, – прекрасно соответствует его характеру». С педантичностью чиновника Делакурт извлек запечатанное письмо из сумки, висевшей на поясе, и передал его герцогу.

– Оставьте нас, – велел герцог.

Делакурт, низко поклонившись, торопливо исполнил приказ, опасаясь печально известного вспыльчивого нрава герцога.

Как только дверь за священником закрылась, Эдвард рывком распечатал послание монаха. Пока он читал, его чело хмурилось, затем разгладилось, и улыбка осветила его лицо. Только после того, как герцог сжег письмо в пламени свечи, он, похоже, вспомнил о том, что, когда уходил священник, Мадж осталась с ним в комнате. Эдвард направил на нее взгляд прищуренных глаз. Она продолжала вышивать розы. Если Эдвард захочет посвятить ее в свои тайны, он это сделает. Если нет, она не обидится. Но когда он подошел к ней и сел рядом на скамейку, ее согрело приятное чувство.