Наедине с герцогом - Барнс Софи

Ему следовало сразу догадаться, что баронесса пытается навязать ему свою дочь: поскольку они никогда не были с матушкой близкими приятельницами, то и причин для визитов не возникало. Энтони лишь не понимал, почему герцогиня просто не сказала незваным гостям, что он занят и не может их принять.

– Я премного благодарен вам за приглашение, но, к сожалению, вынужден отказаться. Видите ли, у меня в доме сейчас гости. С моей стороны было бы невежливо на целый вечер оставить их одних. Думаю, вы меня понимаете?

– Да, да, конечно, – заверила герцога леди Крунинг, нисколько не обрадовавшись его реакции. Однако она тут же просияла, отчего Энтони разозлился. – Не беспокойтесь. Скоро начнется сезон, не так ли? И начнет его бал в Дарвиче – вчера нам прислали приглашение. Мы все знаем, как там шумно и какое это испытание – найти себе партнера по танцам сразу после приезда. Намного проще договориться по крайней мере об одном танце заранее.

О нет!

– Поэтому, – жизнерадостно продолжала леди Крунинг, – мы проявили дальновидность и захватили с собой бальную карту Харриет. Уверена, вы не откажетесь добавить туда свое имя, ваша светлость, учитывая вашу любовь к танцам.

Энтони готов был ударить себя за то, что вообще танцевал на балу. И дело не в том, что он испытывал какое-то особое отвращение к танцам (особенно после восхитительного вальса с мисс Чилкотт), а в том, что он сам дал в руки баронессе оружие, с помощью которого она загнала его в угол и заставила согласиться на танец с ее дочерью. У Энтони не осталось выбора, – если только он не хотел прослыть грубияном. Поэтому он улыбнулся и ответил:

– Почту за честь.

Как только эти слова слетели у него с языка, леди Крунинг и леди Харриет обменялись довольными улыбками – ничего подобного Энтони еще никогда не видел. Они явно рассматривали его как добычу, которую нужно схватить и проглотить. Герцог взял протянутую леди Харриет бальную карту, которую та вытащила из своей сумочки (в ее глазах при этом светилось ликование), и поспешно поставил в ней свое имя, надеясь, что к началу бала в Дарвиче он обручится с мисс Чилкотт. Это была грандиозная задача, учитывая то, какое сопротивление он встретил. Однако Энтони был не намерен сдаваться, – особенно когда леди Харриет смотрела на него как кошка, увидевшая мышь и готовая к прыжку.

Дерзость гостей раздражала Энтони. Он взял чашку чая и откинулся в кресле.

– Интересно, – задумчиво протянул герцог, – а вы знакомы с Чилкоттами? – Краем глаза он заметил, что мать удивленно открыла рот, но решил не обращать на нее внимания.

Леди Крунинг нахмурилась.

– Не думаю, что мы знакомы, ваша светлость. Они живут в Моксли?

– Да, в конце Брук-стрит, если не ошибаюсь.

– О, – протянула леди Крунинг, немного сморщив нос. – Мы никогда не бывали в той части города.

– Правда? – удивился Энтони, изображая наивность и заманивая баронессу все дальше в искусно расставленную ловушку. – А почему?

Баронесса заерзала на диване и пожевала губами, не зная, как лучше ответить на этот вопрос. Наконец ее дочь приложила руку ко рту, подалась вперед и прошептала:

– Там живут бедняки. Мы предпочитаем держаться от них подальше, чтобы не замараться.

Энтони удивленно изогнул брови и многозначительно посмотрел на герцогиню.

– Вы это слышали, матушка?

Мать не моргнув глазом кивнула. Энтони вновь перевел взгляд на леди Крунинг и леди Харриет и с самым благожелательным выражением лица произнес:

– Какая жалость, что вы так думаете!

Гостьи тут же насторожились, и не зря: несмотря на улыбку, Энтони был слишком зол на них обеих.

– Видите ли, я намерен жениться на мисс Чилкотт, но если вы считаете ниже своего достоинства…

Обе дамы открыли рты, но вместо того, чтобы извиниться, невыносимой леди Крунинг хватило наглости заявить:

– Вы шутите. Вы герцог, а она… она… э…

– Кто? – уточнил Энтони с напряженным от раздражения лицом, теряя остатки терпения.

Леди Крунинг, однако, не закончила свою мысль. Вместо этого она произнесла:

– Общество ее не примет.

– Уверен, что примет, – сказал Энтони, наслаждаясь изумлением на лицах гостий. – Уже не в первый раз наша семья бросает вызов светскому обществу, и если кое-кто не одобрит моего выбора – что ж, я и раньше никогда не обращал особого внимания на мнение окружающих. Я буду только рад.

– Вы шутите! – дружно воскликнули баронесса с дочерью.

Энтони больше не пытался скрывать неприязнь к этим женщинам.

– Какие уж тут шутки! Не имею ни малейшего желания окружать себя снобами. А что касается высшего общества… Должен вам заметить, что у мисс Чилкотт гораздо больше достоинств, чем у многих болванов, которые чувствуют собственную значимость на основании того, что у них есть титул, которого они не заслужили. – Герцог встал. – А сейчас прошу прощения, я должен вернуться в кабинет. У меня еще есть…

– Ни за что! – воскликнула баронесса.

Ее щеки алели. Она встала и потянула за собой дочь.

– Если вы желаете уйти, – решительно произнес Энтони, – я вызову Фелпса, он вас проводит.

Герцог почувствовал, как напряглась его матушка. Он знал: ему придется извиниться за то, что она стала свидетельницей этой сцены. Но он больше ни секунды не мог выносить разглагольствования леди Крунинг и ее дочери. Энтони хотелось задушить этих дам, и то, что он лишь осадил их, свидетельствовало о его недюжинном самообладании.

– Благодарю за чай, ваша светлость, – сухо поблагодарила леди Крунинг, на прощание присела перед герцогиней в реверансе и вышла.

За ней последовала ее дочь.

У двери они остановились и обернулись.

– Надеюсь, вы не забудете, что обещали Харриет танец, – сказала леди Крунинг.

Настал черед Энтони удивляться. Неужели у этой женщины не осталось ни капли уважения ни к себе, ни к дочери? Герцогиня посмотрела на леди Харриет, которая, по всей видимости, понятия не имела, насколько унизительно то, что ее мать практически умоляет герцога потанцевать с ней. Тем не менее он кивнул и ответил:

– Я человек слова.

И только когда гостьи ушли, Энтони вздохнул с облегчением. Он повернулся к матери, которая, как он успел заметить, была крайне недовольна.

– Это было совсем не обязательно, – сказала она. – Не говоря уже о том, что это было унизительно для всех нас.

– Простите меня, матушка, но эта женщина проникла в наш дом, ожидая, что я паду ниц перед ее дочерью. Вам не следовало просить меня их развлекать.

Герцогиня печально покачала головой.

– Тебе же известно, что мне не хватает силы духа, чтобы противостоять таким, как они. Если бы ты не пришел, скорее всего, мы бы уже сегодня обедали у них.

Энтони крепко сжал ее руку.

– Вы герцогиня, матушка. Они вам в подметки не годятся.

Уголок ее губ чуть дернулся вверх.

– И кто же здесь сноб, Энтони?

– Я только хотел вселить в вас побольше уверенности, матушка. Не стоит бояться ставить таких людей на место.

– Твой отец всегда говорил, что я слишком любезна себе же во вред, – пробормотала герцогиня.

При упоминании об усопшем супруге ее глаза предательски заблестели.

Энтони почувствовал, что должен утешить ее, поэтому крепко обнял матушку, – он не делал этого со дня смерти отца.

– Нет ничего плохого в вежливости, – прошептал герцог, – но есть люди, которые принимают ее за слабость и пытаются этим воспользоваться. Вы должны научиться их различать, должны уметь решительно давать им отпор.

Герцогиня покачала головой, уткнувшись ему в грудь.

– Когда же ты стал таким умным?

– Я просто даю вам тот же совет, который однажды дал мне отец, – прошептал Энтони. У него защипало глаза при воспоминании о человеке, который имел на него такое большое влияние. Энтони знал, что многие аристократы слишком мало времени проводят со своими детьми, перепоручая всю свою работу нянькам. Этого нельзя было сказать о его родителях. Отец сам занимался воспитанием Энтони, даже сделал для него домик, который потом установил на большом дубе.