Эйлин Драйер - В плену страсти
Связь. Близость. Утешение. Целая буря желания, жара и боли, трансформировавшихся в свет от прикосновения, поцелуя, переплетения двух тел. Ее тело сияло, блестело и гудело. Ее груди ныли, став внезапно чувствительными и налитыми. Казалось, что даже ее кожа зажила своей жизнью. Сара была готова поклясться, что если она посмотрит на себя в зеркало, то увидит, что ее отражение сияет звездным светом.
И – о! – она именно этого хотела? Чувствовать голод в глубине существа, пробравшийся к самой ее женской сути? Руки Йена лихорадочно исследовали ее тело, словно он не мог поверить, что прикасается к ее ноге, бедру, к ее груди. Его губы горели у ее шеи, ее плеча, и неожиданно Саре захотелось, чтобы они были везде. Ей хотелось, чтобы от его прикосновений на ней осталось клеймо, означающее, что она больше не может принадлежать никому другому.
Саре хотелось принадлежать Йену. Хотелось, чтобы связь между ними стала такой глубокой, что он будет бороться за нее, как боролся когда-то за своих сестер. Сара не могла представить себе такой верности, такой первозданной и простой веры в другого человека. Она бы отдала все, что угодно, ради того, чтобы иметь рядом того, кто станет ее искать. Иметь рядом человека, этого гонимого, несовершенного, верного мужчину, который будет готов спуститься в ад, чтобы найти ее.
Даже если она не принадлежит ему.
От одной этой мысли Сара пришла в себя. Одно мгновение она была в полусне, а в следующее уже вернулась к холодной, безжалостной реальности.
Как только они покинут этот подвал, их пути разойдутся. Йен вернется к своим сестрам, своей невесте, своей жизни, и ему суждены великие дела. Иногда он будет вспоминать подругу своей сестры – ту самую, которая приютила его, и будет рассказывать удивительные истории про ее борова и про маленькое поместье на южном побережье. А Сара… Сара будет любить его вечно. Будет нести эту боль в себе везде, где бы ни находилась. Она надежно спрячет где-нибудь эти воспоминания, как прячут лепестки цветов в томике стихов. Чтобы, когда жизнь станет тяжелее, можно было вытащить их оттуда и разогнать печальные думы, насладившись их ароматом. Потому что она снова будет одинока, и ей понадобится поддержка, чтобы с достоинством пройти через одиночество.
Сара осторожно отодвинулась от него. Она затаила дыхание, потому что боялась, что Йен придет в себя и поинтересуется, почему она лежит в его объятиях. Но он не очнулся. Он снова затих, и его лицо расслабилось во сне. Саре до боли хотелось вернуться в его объятия, обвиться всем телом вокруг него – рука к руке, щека к плечу, сердце к сердцу. Только для того, чтобы утешить его, убеждала себя Сара. Предложить близость тому, кто понимает. Сделать доброе дело.
Сара лгала и понимала это. Слезы снова покатились по ее щекам, но на этот раз она плакала не из-за Йена. Они лились, когда она поднималась с походной кровати, когда усаживалась на ближайший ящик. Она продолжала беззвучно плакать, когда встало солнце и ночные кошмары улетели. Слезы текли по ее лицу, даже когда Сара заставила себя встать и побрела к дому.
Лондон
Было уже четыре часа дня, а в «Уайтсе» все еще не было компании. Только Элванли и Пудл Бинг сидели в эркере и со стаканами в руках насмешливо обсуждали джентльменов, проходящих по Сент-Джеймс-стрит.
Лишь четверо членов клуба постарше дремали в читальном зале, и дюжина или около того джентльменов сидели за карточными столами. Никто даже не поднял глаз, когда парадная дверь отворилась. Заключались пари, и это было для членов клуба гораздо важнее.
– Вы должны мне двадцать пять фунтов стерлингов.
Четверо джентльменов оторвались от игры в вист. Лишь Маркус Дрейк приметил жадный интерес в глазах своего приятеля, одного из «Рейксов», когда, отдав свою шляпу лакею, он направился с улыбкой к полупустому игорному залу, помахивая своей ротанговой тросточкой.
– Ого, да ты выглядишь как кот, стряхивающий лапкой перья с подбородка! – Бо Драммонд поздоровался с ним, при этом на его обычно серьезном лице появилось удивленное выражение.
– Бутылку кларета! – приказал Дрейк подбежавшему к нему официанту, который немедленно повернулся и ушел. – Буду праздновать, пока у меня хватит сил, – заявил он.
Несколько мужчин, сидевших в дальнем конце комнаты, оторвались от своих карт и улыбнулись. Дрейк притащил стул и поставил его рядом с Найтом.
– Маленькое дельце! – объявил он присутствующим, усаживаясь на стул с грацией крупной кошки. – Новое и передовое использование моей любовницей шелковых шнуров. Эти тупицы говорили, что это невозможно. Итак, я здесь, чтобы обо всем рассказать.
– Ах! – вздохнул один из мужчин, сидевший за другим столом. – Ла Палома. Самая творческая представительница полусвета. Как-то раз я видел, как она придумала использовать качели и малую флейту…
Бокалы были подняты в честь этой леди, прежде чем он успел договорить.
– Йен? – тихо спросил Алекс Найт, как только Дрейк сел рядом с ним.
– Жив и здоров.
– Ей-богу! – Чаффи Уайлд тихо засмеялся, вытаскивая очки, чтобы их протереть. – Я с радостью расплачусь. Ведь на этот раз я уже подумал, что с ним все кончено. У этого человека больше жизней, чем у хорька.
– Не у хорька, – сказал у него за спиной с ленивой улыбкой Бо Драммонд. – Это у кошки больше девяти жизней. Не думаю, что у хорьков больше одной.
– Ты уверен, Бо? – Чаффи постарался особенно мило ему улыбнуться. – Не знаю почему, но коварные и мерзкие существа эти кошки. Хорьки мне нравятся больше. Даже птицы, если уж на то пошло. Всегда чирикают и порхают вокруг, пока кошки их не поймают. Ну и, конечно, лучше всех Фергусон.
Дрейк самодовольно улыбнулся, как будто ему доставило бы больше удовольствия слушать болтовню Чаффи, чем узнать его новость. Вернувшийся лакей наполнил бокал каждого из мужчин, прежде чем поставить бутылку на стол и уйти. Первые глотки были сделаны с самоуверенными улыбками под громкие разговоры о том, какие еще трюки могла бы исполнить любовница Дрейка.
– Что скажешь о трюке с лассо? – понижая голос, спросил Алекс Найт, рассматривая свои карты. – Мы будем избавлены от того, чтобы посмотреть, как Йен пытается сделать это?
– Нет, если у нас есть что об этом сказать. – Нахмурившись, Дрейк положил руку на рукав Найта с черной повязкой. – Спасибо, что приехал в Лондон, Найт. Тебе было нелегко.
Остальные мужчины закивали, вспоминая умершую пять месяцев назад жену Найта, с которой тот прожил четыре года. Найт признательно им кивнул.
– Я предпочел бы потолковать о деле, если вам все равно. Друг, нуждающийся в помощи, – прекрасное объяснение.
– Разумеется, он этого не делал, – настаивал пухленький Чаффи, бросая гинею в центр стола.
– Фергусон? Глупая идея.
Расслабившись, четверо остальных джентльменов с радостью забыли о трагедии.
– В самом деле, Чафф, – согласился Дрейк, откидываясь на спинку стула с бокалом в руке. – Как бы там ни было, у нас до сих пор нет доказательств. Йен просит публику организовать его защиту. Правда, он назвал нам имя. Стрикер. Кто-нибудь его знает? Кажется, он был владельцем одной фляги.
Напряжение тут же вернулось.
– Фляги? – переспросил Алекс. – Я думал, она уже в Хорсгардзе.
Дрейк вздохнул.
– Это слово было вроде пароля, – сказал он. – Получив его письмо, я сразу навел справки и выяснил, что она таинственным образом исчезла.
– Чертовщина какая-то, – медленно проговорил четвертый член группы, которому удавалось казаться одновременно разъяренным и незаинтересованным. Лишь обычно сонные черные глаза Нейта Адамса выдавали его. – Я знаю Стрикера. Новая веселая физиономия в военном министерстве. Имеет какое-то отношение к Джерси.
Дрейк вскинул голову.
– К Хорсгардзу, да? Удобно для нас, не так ли?
Дрейк повернулся к Чаффи.
– Что ты сказал, Чафф?
Чаффи опустил карту.
– Стрикер? – переспросил он. – Не думаю, что состою с ним в родстве. – В его голосе звучало удивление, и это было понятно.
Чаффи был в родстве с бо́льшей частью светского общества.
Адамс одним глотком опустошил свой бокал и налил еще.
– Лучше побыстрее добраться до этого Стрикера, – вымолвил он. – Сами знаете, как его соотечественники «любят», когда кого-то из них раскрывают.
– И где же сейчас наша заблудшая овечка? – спросил Алекс, вынимая купюры из своей пачки.
Сделав глоток вина, Дрейк огляделся по сторонам.
– Не могу сказать… Полагаю, где-то на юге. Мне надо отправить письмо на почту в Лайм-Реджис, в котором я сообщу о том, что мы приготовились принять его.
– В Лайм-Реджис? – удивился Чаффи, отрываясь от карт. – Какое счастливое совпадение! Я как раз собирался вам сказать. Меня пригласили на домашний вечер, который устраивают в честь нашей благословенной принцессы Шарлотты. Это около Серн-Эббаса. Оттуда до Лайм-Реджис рукой подать – не больше жабьего скачка.
