Этот прекрасный сон - Макгвайр Джейми

Дул морозный ветер, и я поглубже засунул руки в карманы джинсов. К счастью, на мне был растянутый адидасовский джемпер с капюшоном, в котором Эйвери так любила греться вечерами.

Пройдя через двор, я сел в свою машину и подъехал прямо к «Дыре на углу». Двери открылись и закрылись, впустив в помещение холодный ночной воздух. Батарея задребезжала, силясь восстановить нормальную температуру. Я принялся высматривать в толпе золотисто-медовую голову Эйвери, вспоминая, как мы с ней встретились в этом зале в первый раз. Простояв несколько минут и не найдя ее, я прошел к барной стойке и заказал себе две порции виски с колой.

– Ты грустный, – сказала Джинджер. – Уверен, что тебе стоит пить?

Я на секунду задумался, а потом махнул рукой:

– Лей, не жалей. А то у вас здесь чертова холодина.

Народу в баре было немного, но я, по крайней мере, не сидел один. Этого мне хотелось меньше всего.

Выпив свой коктейль, я поблагодарил Джинджер и ее щедрые руки. Она подалась вперед, прижавшись пышным бюстом к столешнице, и спросила, чем я так огорчен. Отведя глаза в сторону, я ответил, что все именно так, как и должно быть. Мой блестящий пенс перестал приносить удачу. Положив руку на грудь, я почувствовал кожей холод металла и как будто прижал Эйвери к сердцу.

Доставая из кармана телефон, я попросил налить мне еще. Бодрый голос автоответчика: «Вы позвонили Эйвери Джейкобс. Пожалуйста, назовите свое имя и оставьте короткое сообщение. Я вам перезвоню». Я выплеснул в себя содержимое стакана.

После гудка меня прорвало: «Детка, я знаю, ты злишься. Я это заслужил. Заслужил, чтобы ты кричала и бросалась в меня монеткой, но я не заслуживаю того, чтобы меня просто кинули. Я идиот, но могу исправиться и исправлюсь». Я потер ладонью глаз, взял второй стакан и поднес к губам.

– Котик, не убивайся так. – Джинджер покачала головой и наполнила стаканы в третий раз.

– Если ты наклоняешься надо мной, чтобы получить чаевые побольше, то обломись, – пошутил я.

Мой голос прозвучал так, будто язык у меня распух и прилип к нёбу. Кивком поблагодарив Джинджер, я снова выпил. Когда спиртное пробежало по горлу и наполнило тяжестью вены, мое сердце как будто упало, а мысли замедлились. «Я люблю тебя, Эйвери. Ты, может, не понимаешь, что это для меня значит, но это так», – сказал я в телефон и прервал звонок: алкоголь потихоньку брал надо мною верх, а в таком состоянии я мог расстроить Эйвери еще больше.

Толпа собралась небольшая, но мне стало душно: выпив опять, я снял джемпер и бросил на барную стойку. Джинджер, закатив глаза, взяла его и повесила возле себя на крючок.

– Чем ты так обидел бедную девушку? – спросила она, ставя передо мной высокий бокал с водой.

– Что еще за дерьмо?! – буркнул я и, проигнорировав вопрос, с отвращением отодвинул воду.

– Давай-ка не части́. А то я не собираюсь тебя отсюда на закорках выносить.

– Просто сбрось меня в мусорный бак, – пробормотал я, жалея себя.

Напившись, я мог бы, конечно, выплеснуть свою злость, но злиться было не на кого. Виноват я один.

В очередной раз покачав головой и налив мне виски, Джинджер протянула руку:

– Ключи.

– Чего? – Я наморщил нос.

– Ключи! – повторила она более твердо.

Я полез в карман, достал оттуда тринадцать центов, кусок бинта и ключи от машины. Джинджер их забрала. Я благодарственно приподнял стакан, прежде чем его опрокинуть.

Минута мучительно ползла за минутой, а моя девушка все не появлялась. Часа в два я уже собрался выйти из бара на холодную улицу, как вдруг вошел док Роз с самодовольной улыбкой на морде.

Он поздоровался с какими-то типами – видимо, тоже врачами. Они, как и он, были слишком пафосно одеты для такой забегаловки и выглядели глупо. Махнув им рукой, Розенберг уселся на высокий стул с противоположного конца барной стойки и посмотрел на часы, как будто кого-то ждал. Одна половина меня надеялась, что придет та, кого я хотел увидеть, а другая молилась, чтобы подружкой доктора оказалась не она. А то я мог себя не сдержать.

– С тобой все в порядке? – спросила Джинджер.

– Если рядом с этим слизняком сядет Эйвери, – сказал я, сам себя хватая за локоть, – вышвырни меня отсюда, прежде чем я его убью.

– Думаешь, он пришел из-за нее? – Джинджер покосилась на Розенберга.

– Я никуда не тороплюсь. Скоро выясним. Налей-ка еще.

– Джош…

– Налей, говорю.

Джинджер помотала головой и поставила передо мной пустой стакан.

Глава 13

Эйвери

Вечер прошел в угрызениях совести, которые я пыталась заглушить. Сердясь на себя, я твердила: «Мне не с чего терзаться! Я права. Он не должен был наезжать на Розенберга. Я взрослая женщина и могла разрулить все сама. Какого черта он думал?»

Только ведь я ничего не разрулила. Джош сто раз говорил мне, что моя дружба с доктором его беспокоит. Надо было прислушаться. Но он сделал выбор. Он вмешался в мои рабочие дела. Теперь я должна, глядя Розенбергу в глаза, сказать, что я продолжаю встречаться с психом, который ни с того ни с сего ему угрожал?

Я вымыла у себя на кухне три тарелки и пошла в «Джей-Вок». Просмотрев меню, решила, что не хочу есть, и потопала домой. Поднялась по лестнице, захлопнула дверь. Шумно выдохнула, скрестив руки. Лучше бы у меня не было выходного!

Сердце болело при воспоминании о глазах Джоша. Я сидела в квартире одна и глядела на подушку, которая когда-то была лишней, а потом оказалась под его головой, и в душе нарастал сумбур.

Зазвонил телефон. Я взяла его и, с трудом собравшись с силами, чтобы ответить, произнесла:

– Деб?

Мои глаза тут же наполнились слезами.

– Эйвери, что за фигня?

Я вздохнула. Наверное, Джош уже позвонил Куинну.

– Можно было найти выход и получше, – призналась я. – Все с ним обсудить, а не разыгрывать истеричную жену из мыльной оперы. То есть… Боже мой, зачем я швырнула в него монетку и выскочила из квартиры? Я ведь считала себя разумнее его… А это он говорил разумные вещи: мы любим друг друга, нельзя одним махом все рвать… Он был прав, но, черт подери, он был не прав!

– Ага.

Я удивленно замолчала.

– «Ага» – это все, что ты можешь мне сказать?

– Эйвери, болтай дальше, ты еще не до конца выговорилась.

Моя нижняя губа задрожала:

– Зря я вернула ему цепочку с монеткой. Это был перебор, это было жестоко.

– Угу.

– Чего «угу»? Я жестокая или ты показываешь, что слушаешь?

– Второе.

– Я лажанулась. Но и он хорош: что еще за детский сад?! – воскликнула я, расхаживая по комнате. – Давно пора из этого вырасти! С ума сойти: он заявился к доктору Розенбергу с угрозами! – Споткнувшись о край коврика, я пнула завернутый уголок. – Когда я шла к нему, я думала, что мы вместе примем решение остановиться и не торопить события, а вместо этого я взяла и порвала с ним! Я порвала с ним, хотя все еще его люблю! Что мне делать?

– Хм… Возвращайся. Он тоже тебя все еще любит, – ответила Деб. Судя по ее голосу, я ей надоела. – Он звонил Куинну в расстроенных чувствах. Прости его, и дело с концом. Он все усвоит, и вы будете обалденно счастливы.

– Так просто? – пробормотала я, заикаясь. – В смысле, я хочу сказать, разве люди так делают?

– Да.

Ненадолго задумавшись, я обвела взглядом свои голые стены, диван без подушек и окна без штор. Подушка Джоша стала моим любимым предметом в квартире. И для этого была причина. Я высказала то, что думала, пусть даже и сгустив краски. Влюбленные на то и влюбленные, чтобы постоянно ссориться и мириться. Мы тоже могли так жить. Наверное.

– Он постелил постель, – сказала Деб, – и тебе в ней лежать.

Я нервно откинула волосы назад:

– Ты бы стала встречаться с таким парнем, как Джош? Который мог бы сделать то, что он сделал?

– Влюбился в девушку и съехал с катушек, едва кто-то попытался ее украсть? О да!

На заднем плане послышался сонный голос Куинна: