Филдинг Лиз - Приключения англичанки в Милане
– Это мой будильник. – Джели, подойдя голышом к сумке, отключила его. Данте не сводил с нее глаз. Она оглянулась. – Боюсь, тебе придется подождать со своими предложениями. Мне пора на работу.
– Матео тебя не ждет. Я сказал ему, что на сегодня у тебя другие планы.
– Что? Ты не должен так делать. – Ему очень нравилось ее возмущение. Ее ответственность.
– Я твой босс. Что хочу, то и делаю.
– Но сегодня ярмарка.
– Они справятся. – Данте, подойдя к Анжелике, обхватил ее руками. – Так что, mio amore? Чай, душ, – он потерся носом об ее шею, – или что-то еще?
Она поцеловала его и погладила по спине.
– Давай начнем с душа, а там как пойдет.
Набирая телефон Элли, Джели чувствовала, как дрожат руки. Она понятия не имела, что говорить, но точно знала, что ей ответит спокойный голос сестры.
«Извините, сейчас я не могу говорить. Оставьте сообщение, и я вам перезвоню, как только справлюсь с неотложными делами».
Сообщение? Что написать? «Я иду на шикарную вечеринку, которую устраивает один из самых знаменитых в мире модельеров. Стоять не могу, потому что Данте Веттори всю ночь мял мне кости. Я влюблена».
Нет, нет, нет! Это был самый потрясающий, нежный и удивительный секс, затмивший все ее самые безумные фантазии, но Данте прав, любовь – это нечто большее.
Это лежать вместе на снегу в такой тишине, где слышно, как падают звезды. Это сделать самый трудный в мире звонок ради того, чтобы поискать кошку, которая, возможно, уже умерла. Это много других мелочей, например, сообщения, где нет ничего, кроме «Я думаю о тебе».
– Это я. У меня ничего особенного, просто хотелось услышать, что старшая сестра посоветует надеть на вечеринку. Люблю вас всех. До скорого.
Одежда. Думай, что надеть.
Когда Данте вернулся, она стояла перед шкафом с одеждой.
– Тебя не было целую вечность. Что-то случилось?
– Можно и так сказать. Золотая рыбка плавала кверху пузом. Я ездил в зоомагазин, чтобы купить такую же.
– И как?
– Мы нашли одну с похожей окраской. Она немного крупнее, но если повезет, Лиза подумает, что она подросла.
– А если не повезет?
– Тебе придется признаться.
– Вот спасибо. Она что-нибудь писала тебе после отъезда?
– Только сообщение, что они добрались благополучно. Что ты делаешь?
– Пытаюсь выбрать платье на вечер. Черное или красное цвета бургунди.
– В общем, ничего серьезного. Ты наверняка выберешь черное, но что бы ты ни надела, будет потрясающе, cara. А пока я хочу сказать тебе что-то важное. Сосредоточься.
Проглотив ком, Джели повернулась к нему.
– Я тебя слушаю.
– Posso baciarti, carissima?[23]
– Ты решил протестировать мой итальянский, carissimo? – Она обхватила его за шею. – Voglio baciare si[24].
Ответом стал долгий поцелуй, за которым последовал более интимный урок по углубленному изучению итальянского.
Окончательный ответ на вопрос, что надеть, дали аксессуары. Черное платье Джели перешила из старого тонкого трикотажного наряда, найденного в сундуке на чердаке. Оно имело крой «летучая мышь» с зауженными ниже локтя рукавами и достаточно низким, но скромным V-образным вырезом, едва приоткрывавшим грудь, которую Джели подчеркнула множеством вытачек, спускавшихся к талии. Хотя платье было не новым, его отличала непреходящая элегантность. Джели подпоясала его широким черным замшевым поясом с ассиметричной застежкой на множестве ремешков с маленькими блестящими пряжками. Наконец, убедившись, что каждая деталь доведена до совершенства, она взяла крохотный клатч из черной с серебром замши, надела длинное бархатное пальто и вышла в гостиную.
Данте в смокинге стоял, положив руку на каминную полку, держа в другой бокал с вином, и выглядел просто ослепительным красавцем. На лице Данте играли отблески пламени, глаза смотрели в темную глубину камина. Подняв бокал, он заметил Анжелику и открыл рот.
– Ангел. – Он снял с нее пальто. – Какие красивые перчатки. Мне хочется тебя поцеловать, но боюсь испортить это совершенство.
Джели подняла руку, чтобы он мог поцеловать ее, и Данте не спеша поцеловал каждый пальчик, перевернул руку и поцеловал ладонь.
– Какой галантный джентльмен, – засмеялась она, стараясь не подать вида, что чуть не сомлела, и ткнула пальцем себе в щеку. – Здесь портить нечего.
Данте прикоснулся губами к ее щеке.
– И здесь тоже.
Она подняла подбородок, чтобы он мог поцеловать ее в шею, что навело его на мысль пройтись поцелуями вниз вдоль выреза платья. Достигнув нижней точки, он скользнул под платье, отвел в сторону ткань и, шумно втянув воздух, замер, увидев голую грудь.
– Mia amore.
Поправив колье, он осторожно убрал руки и, отступив назад, подал ей пальто. Анжелика сунула руки в рукава.
– Ты выросла? – Она немного приподняла юбку и показала головокружительной высоты каблуки черных замшевых сапог на шнуровке. Он посмотрел на них, на пояс и улыбнулся. – Представляю, с каким удовольствием я буду раздевать тебя, когда вернемся домой.
* * *К тому времени, когда лимузин подкатил к красной ковровой дорожке, Джели дрожала от волнения.
– Все женщины будут в дизайнерских платьях, в бриллиантах.
– У тебя настоящее дизайнерское платье. И каждая из женщин хотела бы иметь такой пояс.
– Ты так думаешь?
– Можешь мне поверить. Каждый мужчина на вечеринке захочет стать тем, кто сегодня вечером будет расстегивать эти очаровательные пряжки.
– Ты вгоняешь меня в краску.
– Хорошо, что никто, кроме меня, не знает, какой предмет одежды ты не надела. Улыбайся шире, Ангел.
Она вышла из машины под вспышки фотокамер целой армии папарацци, поджидавших знаменитостей. Зал был похож на дворец из сказки для взрослых: все красиво, прекрасно организовано, достойная сцена для изысканно одетых персонажей, вращавшихся вокруг главного героя и хозяина всего этого. Джели с восхищением смотрела, как знаменитые голливудские актеры и супермодели подходили с ним поздороваться.
Данте представил ее некоторым гостям, с которыми был знаком. Она выпила немного шампанского и съела немного черной икры, о чем вскоре пожалела. Он пошел взять ей стакан воды, и, когда Джели повернулась, чтобы поискать в толпе его отца или Валентину, вдруг оказалась лицом к лицу с самим маэстро.
– Signora.
– Маэстро. Piacere. Mi chiamo Анжелика Эмери. Sono Inglese. Я не очень хорошо говорю по-итальянски.
– Добро пожаловать, Анжелика Эмери, – ответил он, переходя на английский. – Всегда приятно познакомиться с красивой молодой женщиной, особенно обладающей такой смелостью.
– Смелостью?
– Я уверен, если не считать официанток, вы единственная женщина в зале, на которой надето платье не моего дизайна. Эта мода на винтажные наряды оставит нас без работы.
– Mi dispiace, маэстро, но я пока не могу позволить себе ни одного из ваших платьев, даже того, в котором стою перед вами. Это платье моей прабабушки.
– Она была женщиной с большим вкусом, как и вы, cara. А пояс просто сплошной восторг. Эти асимметричные пряжки прекрасно подходят к стилю платья. Где вы его взяли?
– Grazie, маэстро. Я сделала его сама. Идею подсказал один индийский браслет, который я видела в Интернете.
– Он совершенно замечательный. – Маэстро подал ей руку, прежде чем двинуться дальше, и, когда Джели протянула свою, поднес ее к губам. – Зайдите ко мне в следующем месяце. Поговорим о вашем будущем.
– Grazie. – Но он уже повернулся и разговаривал с кем-то другим. Опустив глаза, Джели увидела, что он засунул свою визитную карточку за кружево ее митенки.
Он дал ей свою карточку. Предложил прийти к нему. Сказал, что ее пояс «совершенно замечательный».
Она еще немного постояла, стараясь привести в порядок дыхание, потом поискала глазами Данте. Ей так хотелось поделиться с ним.
Он был выше большинства мужчин в зале, и даже в этой толчее ей не составило труда заметить его широкие плечи в боковой нише. Данте стоял спиной к ней, но когда Джели сделала несколько шагов в том направлении, вдруг увидела, с кем он разговаривает.
Валентина Веттори оказалась старше, чем она думала, старше, чем Данте, но в жизни еще красивее, чем на фотографии, несмотря, а может быть, благодаря тому, что ее глаза блестели от подступивших слез.
У Джели возникло такое чувство, как если бы она смотрела на аварию, которую не в состоянии предотвратить. То, как Валентина потянула к нему руки, как он обнял и прижал к себе, пока ее слезы капали на плечо его смокинга. Радость последних двадцати четырех часов, ощущение победы, которое она испытывала после встречи с маэстро, все обернулось прахом.
