Дебора Смит - Счастье за углом
Роланд покачал головой.
– Это не обезьяны, придурок, это каменные демоны.
– Я баптист, так что для меня они обезьяны. Баптистские каменные обезьяны.
– Они горгульи, – тоном профессионала разъяснил я. – От старого французского слова gargoille. В средние века их использовали в качестве водостоков на крышах церквей. А сейчас они стали просто элементами декора.
– Ну ладно, – сказал Берт. – Но почему эта декоративная гадость торчит на муниципалитете города черепахи? Не лучше было бы вытесать здесь черепах?
– Тартлвилль был назван в честь чироки, придурок, – невежливо буркнул Роланд. – Моя бабушка была из чироки, она говорила, что до прихода белых людей здесь стоял Город Черепахи. Чироки очень уважали черепах. Они считали, что мир стоит на спине большой черепахи.
– Не говори этого баптистам. Они и на научные книжки плюются.
Роланд посмотрел на меня.
– А ты как думаешь, Меттенич? Мир развивался и эволюционировал, начался с «Бытия» или зародился силой большой черепахи?
Я слабо улыбнулся.
– Я верю в теорию хаоса. Иными словами, «дерьмо встречается».
Берт и Роланд заржали. Берт нацелился шваброй на «Округ Джефферсон», гравировку на арке, над которой сидели баптистские каменные обезьяны.
– Ну ладно, заумный янки, ответь на простой вопрос: в честь кого назван наш округ?
– Томаса Джефферсона, полагаю. Нашего третьего президента, известного архитектора.
– А вот и нет. Его назвали в честь Амоса Джефферсона. Нашего пионера и козовода, известного ловеласа. Три жены – причем одновременно – и девятнадцать детей. – Роланд свесился к Пайку. – Шериф, вы с Дельтой, случайно, не в родстве с Амосом?
Пайк хрюкнул.
– Все семьи, прожившие в округе Джефферсон дольше двух поколений, ему родня. Уиттлспуны, МакКендаллы, Нэтти – все. Все ему седьмая вода на киселе или вроде того.
Значит, и Кэти тоже, подумал я. Потомок Амоса Джефферсона? Возможно, сама судьба хотела, чтоб я понравился Кэти и местным козам.
– Козовод, да? – сказал я. – Значит, Бэнгер – потомок первых коз, которые жевали у пионеров первые телефоны?
Берт и Роланд засмеялись.
– Хорош трепаться, за работу! – прикрикнул Пайк. – Том, ты плохо влияешь на своих собратьев-преступников.
Я сосредоточился на больном ухе горгульи. Вода расплескалась о камень и намочила мне бороду.
– Если я не могу послужить примером, хоть поработаю предупреждением.
Пайк не рассмеялся. Он не верил в теорию хаоса и личные мотивы. Я попал в его черный список.
Закончив оттирать горгулье ухо, я выключил свой компрессор. Берт и Роланд продолжали трудиться.
– Томас, – позвала Дельта.
Я свесился с края лесов. Она и Долорес Кайе стояли внизу и с гордостью на меня смотрели.
– Я принесла тебе и остальной банде немного черничного пирога. Лог Сплиттер Герлз продали мне последние банки черники с их прошлого урожая. Все в твою честь.
Роланд и Берт ухмылялись мне.
– Ну ты мужик! – прошептал Роланд. – Эти лесбиянки с кем попало ягодами не делятся, тем более последними.
– Спасибо, – крикнул я вниз. – Новости есть?
Дельта кивнула.
– У Кэтрин прошла лихорадка. Она справилась с инфекцией. Теперь ее возвращают из реанимации обратно в ожоговое отделение. Она сказала, что хочет еще бисквитов. И ни слова не говорит о муже. Мне кажется, кто-то или что-то ее взбодрило. Возможно, я расскажу ей о тех идиотах с камерами, которых ты отпугнул. Ей нужно знать, что где-то в мире есть место, где мужчины все еще готовы защищать честь женщин.
У Кэти прошла лихорадка. Кулак, сжимавший мое сердце, разжался. Я расплылся в улыбке.
Пайк и Дельта уставились на меня.
– Нет, ну ты глянь, – сказал Пайк. – У него есть зубы.
Дельта поставила тарелку с пирогом на скамью, ущипнула Пайка за щеку – не за ту, что на лице, а за ту, что пониже спины (она часто так делала, когда думала, что никто не видит), – и зашагала в сторону кофейни. Долорес Кайе улыбнулась мне лично. Представьте себе темнокожую, седоволосую, крепко сбитую тетю Беа[10] в грязных резиновых сапогах, растянутых джинсах и в футболке со слоганом:
Розы не только розовые, Фиалки не фиолетовые, Приезжайте в питомник Кайе – Увидите царство цвета.
– Томас, – сказала она, прежде чем отправиться вслед за Дельтой, – еще я заказала для тебя лозу Vidal blanc. За мой счет.
Даже у правонарушителей может быть свой фан-клуб.
КэтиЯ никогда не думала, что обрадуюсь возвращению в ожоговое отделение, но по сравнению с палатой интенсивной терапии тут было просто здорово. Первым делом я собиралась поговорить с тем таинственным собеседником, который помог мне справиться с инфекцией.
– Несколько дней назад мне звонил некто по имени Томас, – сказала я Дельте.
Она взвизгнула.
– Я так и знала!
– Еще один кузен?
– Нет, милая, даже не дальний родственник. Он вообще не отсюда, но хорошо у нас прижился. Несколько лет назад он спас жизнь моему сыну. Это длинная история. Я расскажу тебе, когда ты сможешь слушать.
– Спаситель жизней. У него уже есть опыт. Я так и думала.
– Ну-ну. Кажется, вы с Томасом неплохо поговорили.
– Это он говорил. Я в основном слушала.
– У него участок по соседству с домом твоей бабушки! И он очень любит ее старый дом. Присматривает за ним. Ну, не просто присматривает. Давай я тебе о нем расскажу…
– Нет, мне нравится загадка.
– Но разве ты не хочешь…
– Нет. Я представляю его… дедушкой. Может, ему пятьдесят или шестьдесят. Он уже лысеет, у него животик. Он сказал, что овдовел. Его жена и ребенок погибли. Он, наверное, одинок.
– Милая, тебе не нужно всех мужчин представлять милыми безобидными папочками и дедушками. Им можно просто доверять.
– Да? Всю жизнь мужчины хотели меня только из-за внешности. Ты даже не представляешь, насколько легкой была моя жизнь, когда они проявляли интерес, заигрывали, заботились. Все, что я о себе знала, было построено на лжи. А теперь я урод, и мужчины меня не хотят. Больше никаких бесплатных обедов. Так что… мне не нужны мужчины. В том смысле, какой был раньше. Я хочу, чтобы мужчины в моей жизни были… нейтральными. Пожалуйста.
Она вздохнула.
– Ладно. Скажу тебе только одно: он не такая скотина, как Геральд.
– Рада слышать.
Закончив разговор, я лежала и шлифовала мысленный образ Томаса. Он живет в милом маленьком доме с белыми ставнями на окнах и птичьими кормушками во дворе. У него сад, добрая ленивая собака, которую он взял из приюта, и пара толстых домашних котов. Он смотрит бейсбол по спутниковому телевиденью – большая спутниковая тарелка стоит у него во дворе, ему не нравятся современные маленькие, которые крепят на крышу. На книжных полках и на комоде в спальне стоят в рамках фотографии его жены и сына.
Он носит хаки на подтяжках, потому что у него большой живот. Мокасины с потрепанными носками и дырками там, где косточки на ногах протерли ткань. А еще рубашки для гольфа, на левом нагрудном кармане обязательно вышито его имя. Он купил эти рубашки на церковной распродаже для сбора средств на строительство нового храма. Он милый, он вдумчивый, и он никогда намеренно не причинит боли никому, включая меня.
* * *– Кэтрин? Вы готовы?
Психиатр застыл у моей постели, в руках он держал большое зеркало, повернув его ко мне тыльной стороной. За ним стояли несколько сиделок и терапевтов, внимательно за мной наблюдая, как работники зоопарка, готовые выстрелить транквилизатором в загнанного медведя. Они все это спланировали. Они схватят меня, если я попытаюсь бежать. Выстрелят дротиком с лекарством. Я очнусь в клетке с биркой на здоровом ухе.
– Готова, – солгала я.
Врач медленно повернул зеркало и поднес его к моему лицу.
И я посмотрела на существо в зеркале. Существо. У существа все еще были прекрасные зеленые глаза, высокие скулы и пухлые губы. У него все еще был милый вздернутый нос и кремовая кожа – с одной стороны. Но вторая половина лица этого существа выглядела как маска из фильма ужасов, словно специалист по спецэффектам натянул на кожу латекс в странных завитках, выемках и рубцах, а потом раскрасил ее в жуткие оттенки розового, красного, коричневого и бледного, как рыбье брюшко. Справа воображаемый латекс оттягивал уголки рта и глаза, отчего они слегка перекосились. У существа была постоянная жуткая полуулыбка.
Рубцы тянули свои щупальца вверх, на голову существа. Голова была все еще лысой с одной стороны, но на второй половине уже слегка отросли каштановые волосы. Существо выглядело куда хуже бритой головы Деми Мур в фильме «Солдат Джейн».
А правое ухо существа – ну, специалистам по спецэффектам просто не добиться лучшего. Ухо выглядело так, словно латекс налили в форму, но растянули резину до того, как она застыла. А когда ухо вынимали из формы, у него случайно оторвался нижний край. Нет, настолько деформированных ушей не бывает.
