На этот раз – да! - Корнуолл Лесия

Эхо его голоса гулко отдалось под сводами, и по спине молодого человека прошел холодок.

Глава десятая

Капитан Натаниэль Линвуд сидел у себя в палатке, зябко ежась возле жаровни, которая почти не согревала его в этот сырой и холодный день. В Англии уже цвели подснежники, а здесь в чернильнице замерзали чернила. Капитан поднес пузырек к тлеющим углям – ему позарез надо было дописать рапорт герцогу Камберлендскому. Если шпионы не врут, то армия Карла Стюарта рассеяна по высокогорьям Шотландии, и ходили слухи, что у повстанцев нет уже ни денег, ни оружия, так что они уже не в силах продолжать борьбу, дабы свергнуть Георга II с престолов Англии и Шотландии. Среди горных кланов произошел раскол: часть приняла сторону короля Англии, а часть осталась верна принцу, защищавшему интересы своего отца Джеймса, которого якобинцы прозвали Королем в изгнании.

Уставившись невидящими глазами на кончик гусиного пера, Натаниэль обдумывал следующую фразу.

Снаружи вдруг послышался шум борьбы – за пологом явно происходила потасовка, причем нешуточная. Натаниэль встал, отдернул полог – и увидел, что его часовые скрутили руки за спиной какому-то шотландцу, по виду горцу, и поставили его на колени.

– Он, совершенно не таясь, явился в лагерь, вооруженный до зубов, и потребовал встречи с вами, капитан! Однако клянется, что он не шпион, – доложил сержант, угрожающе приставив штык к самому горлу горца.

Пленный попытался встать с колен, не отрывая взгляда от Натаниэля. Во взгляде его явственно сквозили злоба и непокорство. Однако сержант вновь толкнул пленника, и тот остался понуро стоять на коленях в грязи.

– Я не шпион! И мне нет никакого дела до Карла Стюарта! Я пришел, чтобы отыскать младшего брата моей жены!

Невзирая на акцент, он великолепно владел английским. Одежду его украшала драгоценная пряжка, что, несомненно, свидетельствовало о достатке. О том же говорила и горделивая осанка горца – он не утратил ее, даже стоя на коленях. Натаниэль взглянул на оружие пленника, которое сейчас держал в руках часовой, – это был отменный меч с украшенной драгоценными каменьями рукоятью, пара шотландских пистолетов и кинжал.

– Для человека, который просто разыскивает родственника, ты чересчур хорошо вооружен, – заметил Натаниэль.

– Я никого не убил, – спокойно ответил шотландец.

На лице его явственно читалось: «Если бы у меня было такое намерение, я бы легко это сделал». Глядя на широченные плечи горца, Натаниэль в это верил.

– Кто ты такой?

– Я Макинтош из Глен Дориан, – отвечал пленный с таким видом, будто Натаниэлю это имя должно было быть прекрасно известно. – А ищу я брата супруги, Руарида Макинтоша, которому всего тринадцать лет. Если он совершил нечто неподобающее, то честью клянусь, впредь он подобного не повторит. Надеюсь, английская армия не воюет с детьми…

Натаниэль взглянул на часового:

– Тебе что-нибудь известно о мальчишке?

– Есть среди пленных один щенок, якобинское отродье… Его схватили, когда он на пузе полз в лагерь, при нем нашли зверского вида нож. Двоих он перепугал до смерти, когда выскочил на них из темноты. После нешуточной борьбы им удалось подмять юнца и обезоружить его. Сейчас он под арестом, к нему приставлена охрана, а щенок бранится, словно сам дьявол, хотя никто не понимает ни слова из того, что он говорит…

– Он говорит по-гэльски… А парень не ранен? – спросил Макинтош.

Часовой поднял было руку, чтобы ударить пленника, однако плененный лэрд посмотрел на него так, что тот разжал кулак и судорожно сглотнул.

– Я сам допрошу его, сержант. Проводите пленного ко мне. – Отступив, Натаниэль смотрел, как часовые поднимают пленного и ведут в палатку. – И приведите мальчишку! – велел он.

Огромный Макинтош, казалось, заполнил собой всю палатку. Натаниэль и сам был немалого роста и широк в плечах, однако рядом с горцем его фигура отнюдь не внушала страха.

– Присядь, – капитан кивком указал на складной стул, но пленный продемонстрировал свои связанные руки. Взяв нож, которым он обычно затачивал перья, Натаниэль разрезал веревки. Садясь, он случайно плечом задел лампу, висящую над столом, и по палатке заплясали тени. Драгоценная пряжка на камзоле горца таинственно засверкала, и блеснуло на его пальце кольцо-печатка.

– Я капитан Натаниэль Линвуд. Так ты шпион? – спросил капитан.

Губы Макинтоша скривились:

– Ты решил так лишь потому, что никто более по доброй воле не явится в ваш лагерь? Нет, я не шпион. Как я уже сказал, моя семья не поддерживает ни одну из сторон в этой войне, хотя кое-кто из нашего клана принял сторону Карла – и этот молокосос, брат моей жены, из их числа. Приятель подначил мальчишку стянуть шляпу английского солдата. Вот и вся его вина… Просто детская дурацкая шалость.

Натаниэль откинул крышку сундучка и извлек на свет Божий бутылку бренди и два стакана.

– Парню следовало бы быть осмотрительнее в выборе друзей, – сказал он, разливая напиток. – В лагере неспокойно. Солдатам дан приказ стрелять во всякого чужака без предупреждения, чтобы ночью им невзначай не перерезали глотки местные молодцы-горцы. Твоему братцу крупно повезло.

Макинтош принял стакан из рук Натаниэля, однако пить не стал.

– Поглядим, как ему повезло, когда его приведут. Его сестра, моя супруга, отлупит его так, что на заднице места живого не останется – разумеется, когда увидит его живым и невредимым! Надеюсь, вы не откажете ей в этом удовольствии. От души надеюсь, что мальчишка не ранен.

Натаниэль прочел скрытую угрозу в глазах горца и сделал глоток бренди – тепло тотчас заструилось по жилам, согревая продрогшее до костей тело. Его шпага лежала под раскладной койкой, куда он самолично убрал ее, чтобы не мешала, и сейчас она находилась прямо под ногами горца. Капитан никак не смог бы дотянуться до нее, если бы понадобилось защищаться…

– Я тоже на это надеюсь, – сказал Натаниэль. – У меня нет привычки увечить детей. Вот добрая порка – это дело другое. Особенно заслуженная…

Горец кивнул:

– Согласен. Но если до того дойдет, предпочту заняться этим делом лично.

– Ты прекрасно владеешь английским, – заметил Натаниэль.

Горец улыбнулся:

– Для шотландского варвара, ты хочешь сказать? В свое время я учился в Оксфорде.

– А у нас в семье все заканчивают Кембридж, – только и смог ответить потрясенный Натаниэль.

Тут снаружи послышались шаги, отрывистые команды, отдаваемые по-английски, и полудетский голос, сыпавший ругательствами по-гэльски. Поднявшись, Макинтош отдернул полог палатки – и внутрь тотчас ворвался ветер пополам с дождем.

– Введите мальчика! – приказал Натаниэль.

Сержант, ухватив мальчишку за загривок, швырнул его прямо к ногам Макинтоша.

– Этот якобинский щенок укусил меня! – пожаловался сержант, облаченный в красный мундир. – Они все животные, все эти…

– Довольно! – оборвал его Натаниэль. – Шагом марш на пост!

Дождавшись, пока сержант удалился, капитан обернулся. Макинтош что-то тихо говорил пареньку по-гэльски. Лицо его было чрезвычайно серьезно. Мальчик поглядывал на мужа сестры, горло его дрожало – видно было, что он изо всех сил сдерживается, чтобы не разреветься. При виде Макинтоша он явно испытал облегчение. Макинтош сгреб юнца за плечи и развернул его к Натаниэлю лицом – и на этом чумазом полудетском лице капитан прочел страх и ненависть одновременно…

– Говори! – приказал Макинтош.

– Я… прошу прощения, – пробормотал мальчик по-английски. – Я не хотел сделать ничего дурного…

Натаниэль разглядывал ребенка, кутающегося в грязный плед. Тощие кулаки мальчишки были крепко сжаты.

– Да ну? Полагаю, ты ненавидишь англичан. Кто научил тебя нас ненавидеть? Явно не брат.

Мальчик вскинул голову:

– Родня моей матери воюет за истинного принца! Ну… и я!

– Руарид! – грозно произнес Макинтош, и ребенок тотчас умолк. – Надеюсь, мы можем идти? – спросил он Натаниэля.