Джонатан без поводка - Розофф Мег

– Отлично.

– Да. Но меня все еще кое-что беспокоит.

– Что именно?

– Они странно себя ведут.

– Это как?

Он отвернулся.

– Ну, просто странно. Едят у меня почту. Обсуждают меня за моей спиной. Подшучивают над моей подругой.

– Что вы говорите? – удивилась она.

Джонатан кивнул.

– Иногда я думаю, что они не согласны с тем, как я распоряжаюсь их жизнями.

Ветеринар смотрела на него, не говоря ни слова.

– Может, им хотелось бы иметь другого хозяина. Более успешного.

– Абсолютное большинство собак любят своих хозяев, – немного подумав, сказала доктор Клэр. – Это их особенность. Они доброжелательны, и критичное отношение для них не характерно.

– Не характерно? – Джонатан задумался об этом. – Не могу согласиться. Для Сисси, может, и нет.

Услышав свое имя, Сисси подошла и положила голову ему на колени. А он зарылся головой в ее шерсть и вздохнул.

– Джонатан, – обратилась к нему врач. – С вами все в порядке?

– Со мной – да. Вот если бы еще и с собаками…

– Вы в этом уверены?

Он помолчал, а затем поднял голову.

– Жизнь такая тяжелая и непонятная. Почему не допустить, что и они страдают так же, как мы?

– Потому что они собаки, – ответила доктор.

Джонатан подумал об этом. Может, она и права. А может, и нет. В последнее время жизнь становилась все тяжелее и непонятнее.

– Спасибо вам, что смогли так быстро принять нас с Данте, – сказал он, вставая. – Я очень за это благодарен.

– Пожалуйста, – ответила она. – Приходите, если появится необходимость. И, Джонатан…

– Да?

– Постарайтесь так сильно не волноваться.

«Легко сказать», – подумал Джонатан. Он не знал, действительно ли она переживала за психологическое состояние его собак или просто радовалась, что второй прием прошел лучше, чем первый. Он решил, что это не так уж и важно. Даже если она просто хотела продемонстрировать доброе расположение, у нее это получилось.

На ресепшене он хотел было расплатиться за прием, но Айрис сказала, что доктор Клэр ничего не взяла за его визит. Он готов был ворваться обратно в кабинет и поблагодарить за такую неожиданную доброту, но не успел, она уже закрывала дверь за следующим пациентом.

А Джонатан с собаками продолжил свой путь на работу, на этот раз гораздо быстрее. Данте бежал рядом, ничуть не хромая.

Джонатан позвонил родителям.

– Я женюсь, – сообщил он.

– Я позову мать, – тут же сказал отец, но мама и так успела взять трубку с другого аппарата. Джонатан услышал щелчок, означавший, что отец свою трубку повесил.

– Ты женишься? Это очень неожиданно для нас, – сказала она. – А ты ведь приедешь на папин день рождения в выходные?

День рождения совершенно вылетел у него из головы.

– Ну да, наверное. Я просто не хотел огорошить вас этой новостью при встрече, – эта фраза была странной даже для него. – Мне еще собак Джеймса придется с собой привезти.

– Ну вот, – мама была недовольна. – Тогда поспишь в домике для гостей. А на ком ты женишься, дорогой?

– На моей подруге, Джули. На ком еще мне жениться?

Раздался щелчок, и в разговор вернулся отец.

– Мы давно подозревали, что что-то подобное может случиться.

– Папа, ты о чем?

– Ты матери сердце разбиваешь.

– Но…

– Я годы жизни отдал, чтобы создать приличную семью, пальцы до костей стирал, и какая благодарность? Один уезжает жить к арабам, а теперь еще это.

– Я думал, тебе нравится Джули.

– Опять Джули то, Джули это, – Джонатан снова услышал щелчок, и отец отключился от беседы.

– Она хорошая девушка, сынок, – сказала мать. – Мы очень рады за тебя и очень ждем тебя завтра, – и после этих слов она отключилась столь же резко, как и отец.

Джонатан повесил трубку с привычным ощущением, что его мастерски обвели вокруг пальца. Он никогда не мог точно сказать, в какой момент разговор с родителями уходил куда-то не туда, но знал, что это происходило почти сразу же после приветствия.

Потом он позвонил брату в Дубай.

– Джеймс, я женюсь.

– Как дела у собак? – вместо поздравления спросил Джеймс. – С ними все нормально?

– У собак все отлично. А я вот женюсь.

– Отличные новости, поздравляю. На ком?

– Почему меня все об этом спрашивают? На Джули. На ком же еще?

– Ну, сейчас такое время, ты мог еще с кем-то познакомиться. Любовь с первого взгляда, страсть и все такое.

– Не познакомился. Было бы здорово, если бы ты смог приехать. Я по мейлу тебе отправлю все детали.

– Отлично! Давай. Расскажи мне про собак. Они едят? Счастливы? Все ли с ними хорошо?

– С собаками все хорошо, – повторил Джонатан. – Мы к родителям поедем в выходные. У отца день рождения.

– Боже, я и забыл. Надо открытку будет послать. Тебе в сарае придется спать?

– Да. Ничего страшного.

– Пришли мне все про свадьбу и поздравь от меня Джули. Мне всегда казалось, что она хороший человек. Я обязательно приеду и произнесу братскую речь. А собаки ее любят? Если они ее принимают, то и я приму.

Джонатан не стал говорить Джеймсу правду про Джули и собак. Он был уверен, что ко дню свадьбы они научатся любить друг друга. Ну, или, в крайнем случае, чуть позже. Он не знал, стоит ли звать ее на день рождения отца. Одна только мысль об этом наполняла его сильнейшей тревогой. Пусть лучше сначала все привыкнут к самой мысли о свадьбе. А она может просто записать ему на айпад маленькое поздравление. Что-то вроде: «С днем рождения! Очень рада, что скоро стану частью вашей семьи». Или что-то другое. Так всем будет легче свыкнуться со свадьбой.

Родители продали дом в Ларчмонте через минуту после того, как он уехал учиться в художественную академию, и купили квартиру на окраинах красивого маленького городка рядом с границей штата Коннектикут. Без пробок дорога до них занимала чуть более двух часов. Рядом были озера, горные тропы, национальный парк – настоящий рай для собак. Лицо города представляли несколько необычных магазинов ремесел, старомодные рестораны и около сотни антикварных магазинов. «Джули понравится этот экзотический мир антиквариата, – думал Джонатан. – И откуда только они здесь взялись? Их выслали сюда из какого-то загадочного старинного места, где все предпочли Икею?»

Как только Джеймс купил собак, отец построил то, что называлось домом для гостей, на заднем дворе, чтобы мама не страдала от своей легендарной аллергии. Этот так называемый дом больше походил на сарай. Джонатан никогда не верил, что аллергия у матери настоящая, – он собственными глазами видел, как, забывшись, она переставала чихать в присутствии собак на целые часы. Но зато теперь, когда он приезжал, его всегда спроваживали спать туда. Расстояние в двадцать метров было ничем не хуже рва.

В пятницу, после работы, Джонатан арендовал машину и поехал к родителям. По дороге он купил бутылку дорого выглядевшего скотча и прибыл ближе к девяти. В квартиру он вошел с нарочито бодрым возгласом: «Всех с днем рождения и доброй ночи!» – в который и вылилось все его фальшивое и ироничное приветствие. Родители встретили его и собак с красными глазами. Вероятно, последние часы они провели, заламывая руки и глубоко сожалея о том, что много лет назад вообще завели детей. Они проводили его в сарай, он же дом для гостей, оформленный вещами из его и Джеймса детских. Он узнал выцветший голубой спальник, постеленный на кровати, – в нем он когда-то давно потерял девственность с девочкой в летнем лагере.

Джонатан подумал, что ездить домой было очень странно. Пусть даже это на самом деле и не его родной дом, но все равно очень странно, на самых разных уровнях. Все вроде бы знакомо, но при этом тревожно, как в воспоминаниях людей, переживших посттравматический стресс.

Собаки не испытывали такой амбивалентности. Желая наверстать упущенное в Нью-Йорке общение с природой, они неистово носились в темноте по двору и согласились вернуться домой только после полуночи. Изможденные, они уже лежали на подстилках и спали. Для них дом был там, где Джонатан.