Барбара Уоллес - Самые счастливые времена
По телу побежали мурашки, и она поспешила освободить руку. Удивительно, как остро она реагирует на каждое его прикосновение, гипервлечение проявляет себя очень некстати. Этому способствует и то, что он поцеловал ее дважды за последние десять минут.
В зале сидели только двое мужчин. Им навстречу вышла женщина и посадила за столик в углу около нерастопленного камина. Уединенное и тихое место. Удивительно. Может, и в этом Англия и Франция соревнуются? Хотят, чтобы именно на их земле она упала в объятия Фредерика? Им не стоило так усердствовать, он справится и без их помощи. Чтобы отвлечься, Пайпер углубилась в изучение меню, занимавшего всего один лист, врученный женщиной.
– Там есть ваш пирог? – спросил Фредерик.
– Кажется, нет. Похоже, местный повар предпочитает континентальную кухню традиционной. Впрочем, может, киноа и есть то традиционно английское, о чем я не знаю.
– Жаль.
– И мне, – вздохнув, сказала Пайпер. – Остановлюсь на запеченной цесарке.
– Бедняга, как не повезло, – произнес Фредерик. Настроение внезапно поднялось, стало весело и легко. И почему они не подружились сразу, как он взял ее к себе на работу? Последний год прошел бы куда лучше. Он мысленно поблагодарил неизвестную ему Анну. Если бы не ее портрет, они бы так и остались чужими друг другу.
– Добрый вечер. Вы готовы сделать заказ? – Рядом стоял мужчина с блокнотом в руке.
Пайпер быстро перечислила блюда.
– То же самое, – сказал Фредерик. – И бутылку Совиньон блан, – добавил он.
– Вы даже не заглянули в меню, – удивилась Пайпер.
– Доверяю вашему вкусу. Кроме того, я оставил волшебные очки в дорожной сумке.
– Ах, вот теперь все ясно. Теперь моя очередь надеяться, что вы не разочаруетесь.
– Пока у меня не было повода.
Пайпер поежилась. Надо быть настороже. Она и так увлечена этим мужчиной больше допустимого.
Фредерик снял солнечные очки, и она, наконец, смогла увидеть его глаза. Надо сказать, ей не понравилось, как он выглядит, вокруг глаз и рта залегли морщины, такие появляются на лице от усталости. Фредерик принялся тереть пальцами брови.
Когда на столе появилась бутылка вина, она спросила:
– Глаза очень устали?
– Немного.
Кажется, у них разное понимание этого слова.
– Вам не надо было идти со мной. Я бы и одна прекрасно прогулялась.
Конечно, это было бы не так приятно, но она бы вытерпела.
– Не стоит переживать. Я уже говорил, что не могу постоянно находиться в помещении и вести себя как инвалид всего лишь из-за небольшой усталости.
Он произнес эти слова слишком эмоционально. Видимо, Фредерик и сам понял, что излишне резок, поэтому следующую фразу говорил уже спокойнее.
– Полагаю, мы все выяснили еще в отеле.
– Да, но тогда вы не выглядели таким усталым. Мне неловко, что я не подумала о вашем здоровье.
Видимо, она сказала что-то лишнее, потому что Фредерик взорвался.
– Мое здоровье не ваша забота, – отрезал он.
– Я только хотела сказать…
– Я знаю, что вы хотели сказать. – Он запнулся и опустил глаза, пытаясь взять себя в руки. – Простите. Я не должен позволять себе говорить в таком тоне. Скажем так, я уже старался в жизни с пониманием относиться к требованиям людей, и это не привело ни к чему хорошему.
Все ясно.
– Вам станет легче, если я скажу, что не принадлежу к таким женщинам? – Другие мысли не приходили в голову, скорее всего, его бывшая девушка была слишком требовательна.
– Дело вовсе не в женщине.
Тогда в чем же? Фредерик молчал, сосредоточенно глядя на бокал, но Пайпер была уверена, что думает он сейчас совсем не о вине. Скорее, подбирает подходящий ответ.
Нет сомнения, что Фредерик постарается увести разговор в другую сторону, но, к ее удивлению, он произнес:
– Проблема в том, что, требуя исполнения всех желаний, очень просто превратить близкого человека в слугу.
Ничего себе. Видимо, это была очень властная личность.
– Я всего лишь хотела сказать, что способна сама дойти до аптеки. Я же не предлагала вам нарезать мясо или нечто тому подобное. Кроме того, я действительно ваша прислуга.
Она полагала, что Фредерик рассмеется, но он продолжал угрюмо смотреть перед собой. Он лишь сильнее нахмурился, глаза сверкнули, словно готовы были метнуть молнии.
– Моя мама делала для отца все, – сказал наконец он.
– Так бывает в традиционных семьях.
Слова показались ей неуместными.
– При чем здесь традиции? Мой отец ничего не мог сделать сам, мама постоянно должна была находиться рядом. В результате у нее не было собственной жизни. Весь ее мир крутился вокруг отца.
– Вам не нужно мне ничего объяснять. – Впрочем, Пайпер очень надеялась, что он продолжит, ведь ей было интересно узнать о нем как можно больше. Судя по выражению его лица, тема для него очень болезненна.
– Это имеет какое-то отношение к вашему выбору в жизни? Вы говорили, что благодаря маме заинтересовались искусством.
– Она хотела и добилась того, чтобы я заинтересовался. Я гулял с няней, приходил домой и рассказывал обо всем, что видел. – Он опустил глаза. – Если бы мама могла, она бы сама со мной гуляла.
Пайпер отлично понимала, что значит не иметь выбора.
– А почему ваш отец… – Она хотела сказать «был таким эгоистом», но промолчала.
– Он был слепой.
От неожиданности Пайпер часто заморгала.
– Как?
Это многое объясняло.
– Пигментный ретинит – наследственное заболевание.
Получается, Фредерик, как полный наследник отца, ищет способы, которые помогут именно ему справиться с болезнью? Он поэтому отвергает любую помощь?
– Мне так… – хотела извиниться Пайпер, но опять запнулась. Фредерику будет неприятно слышать, что ей жаль, и она просит прощения. Лучше промолчать.
– Давайте поговорим о чем-то другом, – предложил Фредерик. – Не хочу портить чудесный вечер грустными воспоминаниями. Скажите, вам понравилось вино?
Глава 7
Пайпер объясняла, что никогда не могла понять разницу между Оак Совиньон блан и сухим Совиньон блан.
– Да, я разбираюсь в кулинарии, но вино – совершенно другая история, – закончила она.
Уже второй раз за неделю Фредерика поражала деликатность этой девушки. Она понимала, что тема слишком для него болезненна, и не стала настаивать на продолжении разговора. Возможно, причина была в другом, но он был благодарен ей за то, что она не стала расспрашивать его о слепоте отца.
Фредерик и сам не понимал, почему вдруг коснулся этой темы, ведь ему она была неприятна. Он ни с кем не говорил о своем детстве. Ведь если поделиться с человеком самым личным, он может решить, что ты расположен к нему больше, чем к остальным, и будет надеяться, что отношения могут иметь продолжение. Ему очень не хотелось попусту обнадеживать такую прекрасную девушку, как Пайпер.
Внезапно он вспомнил о том, что она поделилась с ним всеми своими сокровенными тайнами, и у него возникло чувство, что он должен быть с ней более откровенным. Как говорится, тайна за тайну. Он расскажет ей о себе.
В голове закружились воспоминания детства. Голос отца, грустный и едва различимый, потом его грохочущий, требовательный крик: Ты мне нужна! Я не могу сейчас справиться сам! «Сейчас» случалось постоянно. Генетическая память о том, что на помощь всегда придут слуги, оказывала свое действие. Отец ничего не мог сделать сам. В результате его требовательность перешла все разумные границы.
Похоже, еда в заведении была на славу.
– Видите, я не зря вам доверился, – сказал Фредерик, подцепляя на вилку очередной кусок. – Вы не могли ошибиться. Цесарка прекрасна.
– Да, неплоха, – кивнула Пайпер. – Но я бы положила меньше тимьяна.
– Получилась бы совсем бестимьянная цесарка.
Взрыв смеха напомнил ему, как он соскучился по перезвону этих колокольчиков. Фредерика тревожило, что ее общество ему так приятно. Она веселая и умная, а поцелуи вызывают ощущения, забытые с подросткового возраста.
Давление в груди заставило его сжать руку в кулак. Девяносто девять дней из ста он проживал, не жалуясь на неизбежное будущее. Теперь же все чаще ему становилось грустно от мысли, как он будет скучать по этому миру. А ведь может стать таким же законченным эгоистом, как отец…
«Парис, ты мне нужна», – постоянно твердил он, словно мантру.
Нет, Фредерик был уверен, что не станет таким. Ни за что не станет.
Впрочем, сейчас он желал одного – женщину, сидящую напротив.
Пайпер тихо откашлялась. Фредерик скользил по ней взглядом, будто внимательно изучал.
– Жаль, что здесь такое плохое освещение. Мне бы хотелось лучше вас видеть.
Щеки ее стали такого же цвета, как розы в саду, мимо которых они сегодня проходили. Интересно, а остальные части ее тела тоже покраснели?
Он потянулся через стол и сжал ее руку, отметив, что она слегка дрожит.
– Вы еще не отказались от мысли о пудинге? – тихо спросил он, поглаживая пальцем ее ладонь.
