Энни Уэст - Однажды я разлюблю
Неужели этот человек действительно так много для нее значит?
Имоджин постаралась отвлечься от тревожных мыслей, рассматривая развешанные по стене дипломы и свидетельства.
Тьерри даже не потрудился вынуть руки из карманов в ту ночь, когда она хотела его поцеловать. Нет смысла пытаться раздуть пламя прошлой страсти. Он неподвижно стоял, когда она обнимала его, а потом просто отодвинул ее от себя. Ей без слов стало понятно, что он не хочет физической близости.
Она действительно была его кратковременным увлечением.
– Имоджин? – Она так погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала его. Ей необходимо собраться.
– Мадам Жирар, – наконец обратился к ней доктор.
Имоджин приготовилась услышать неизбежное.
Но вместо серьезного лица, с которым врачи сообщают пациенту плохие новости, она заметила на лице доктора оживление. Он выглядел довольным. У Имоджин перехватило дыхание. Значит ли это, что с ребенком все в порядке? Ее пальцы непроизвольно сомкнулись на руке Тьерри.
– Вы не женщина, а головоломка, мадам Жирар, – покачал головой доктор, не скрывая улыбки.
– Неужели? – едва слышно сказала Имоджин.
– Ваши симптомы подходят к классическому диагнозу, и, учитывая вашу наследственность… – Доктор развел руками, как бы подтверждая свое бессилие.
Сердце Имоджин упало, и из груди вырвался горестный вздох. Тьерри крепко обнял ее за плечи.
– Несмотря на это, должен вам сказать, что головные боли и затуманенное зрение не связаны с тем, о чем вы думаете.
– Извините, не поняла.
– У вас нет болезни вашей матери, – улыбнулся доктор.
Имоджин с шумом выдохнула:
– Нет, вы сказали?
– Абсолютно нет. Более того, у вас вообще нет ни злокачественной и никакой другой опухоли. – Теперь доктор просто сиял.
Имоджин в изумлении покачала головой:
– Я решительно ничего не понимаю.
– У вас никогда не было опухоли. Хотя вашему лечащему врачу, как и вам, показалось самое страшное, – продолжал врач, просматривая еще раз результаты анализов. – Я консультировался с вашим семейным врачом и с моим коллегой онкологом, на прием к которому вы почему-то не пришли.
От Имоджин не ускользнула вопросительная интонация в голосе врача, как и то, что Тьерри сильнее ухватил ее за плечи.
– Я не видела в этом смысла. Я знала, что он мне скажет. Я просто… – Имоджин посмотрела в серые глаза, полные сочувствия, и выпалила: – Я просто не могла услышать свой диагноз так скоро после смерти мамы. – Имоджин глубоко вздохнула. – Я решила ненадолго уехать, прежде чем посмотреть правде в глаза. – Имоджин указала на бумаги на столе: – Вы считаете, что это не опухоль? Что же в таком случае со мной?
– Как я понял из рассказа вашего доктора, вы не давно и сестру потеряли?
Почему он тянет? Почему не говорит, что с ней?
Теплая рука Тьерри успокаивающе поглаживала ее плечо, не давая впасть в истерику.
– Да, она погибла в результате несчастного случая.
– И вскоре заболела ваша мать?
Имоджин согласно кивнула:
– Вскоре после смерти сестры. Но я не вижу связи.
Серые глаза доктора смотрели на нее с сочувствием.
– Стресс и горе творят удивительные вещи, мадам Жирар.
– Я не понимаю, доктор. – Имоджин подалась вперед, освобождаясь от руки Тьерри. – Объясните, пожалуйста, что происходит.
– Я рад сообщить вам, что результаты анализов показывают, что вы практически здоровы.
– Но этого не может быть! Не могла же я выдумать эти ужасные головные боли. Они такие сильные, что я даже плохо видела.
Доктор согласно кивнул:
– Уверен, что так и есть. Скажите, а боли случаются так же часто?
Имоджин заколебалась, припоминая.
– Не так часто, как раньше, – медленно сказала она. Последний раз голова болела еще в Париже. Она не помнила точной даты и искоса взглянула на Тьерри. Но он смотрел на врача.
– Вы хотите сказать, что все это результат стресса и не имеет отношения к физическому заболеванию? – спросил Тьерри с таким же недоумением в голосе.
– Но это не делает приступы боли менее реальными. Я совершено уверен, что приступы боли, которые испытывает ваша жена, сходны с теми, которые возникают при опухоли мозга. – Врач посмотрел в записи, а потом снова на Имоджин. – Вы многое пережили за последнее время, мадам Жирар. Лучшее лекарство для вас сейчас – отдых и положительные эмоции, – улыбнулся доктор. – И может быть, малыш, – добавил он.
– Вы это серьезно? – Новость по-прежнему не укладывалась в голове у Имоджин.
– Абсолютно. Со временем все симптомы исчезнут без следа.
Имоджин крепко обхватила себя руками, стараясь подавить рвавшиеся наружу рыдания. Доктор что-то участливо говорил ей, но она его не слышала.
Ее затопило чувство огромного облегчения, что с ней и с ребенком будет все в порядке.
– Я чувствую себя полной дурой, – сказала Имоджин, смотря из окна машины на мелькающие улицы, которые они проезжали, возвращаясь в замок. – Я просто не могу в это поверить.
Тьерри сосредоточился на дороге и хранил молчание.
А Имоджин, как заезженная пластинка, все повторяла и повторяла, что здорова. Ей необходимо было свыкнуться с этой мыслью и поверить в реальность происходящего.
Она положила ладонь на живот. Все ее существо наполнилось благодарностью, в глазах заблестели слезы.
– Единственный раз я действовала импульсивно. – Она всплеснула руками. – Всю жизнь я была осторожной, взвешивала все за и против, прежде чем принять решение. И лишь однажды поддалась влиянию момента…
В тот день в приемной сиднейской клиники чувство безысходности охватило ее с такой силой, что у нее отпали все сомнения, как нужно действовать. Она была уверена, что смертельно больна. Если бы она дождалась приема у врача, а не сбежала бы на другой конец света…
«Но тогда я бы не встретила Тьерри и не ждала бы сейчас от него ребенка», – подумала Имоджин.
Несмотря на шок, который она испытала, узнав о беременности, Имоджин хотела этого ребенка.
Она украдкой взглянула на Тьерри сквозь полуприкрытые глаза.
Его лицо было напряжено, челюсти плотно сжаты.
– Все, что произошло с нами, – она взмахнула рукой, – случилось из-за моей несдержанности. Я должна была дождаться результатов анализов.
Тьерри по-прежнему молчал.
– Прости меня, пожалуйста, Тьерри. Я очень виновата. Ты, конечно, сильно расстроен.
– Ты считаешь, что я бы предпочел услышать от доктора, что ты умираешь? – спросил он. – За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я расстроен, что ты будешь жить? – сказал Тьерри, смерив ее пронзительным взглядом. – Что же такого я сделал, чтобы ты думала обо мне подобным образом?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. Если бы я не сделала скоропалительных выводов, мы бы не поженились. Теперь из-за моей ошибки мы связаны по рукам и ногам.
Конечно, они могут развестись. Но она ни за что на свете не станет поднимать эту тему. Она пока не готова. Ей нужно время, чтобы все обдумать.
– Что сделано, то сделано, Имоджин. И не нужно себя корить, этим ничего не исправишь, – спокойно сказал Тьерри.
– Ты действительно так считаешь? – переспросила Имоджин, уставившись на него. Он выглядел чересчур спокойным. Что скрывалось за его внешним бесстрастием? Я не нарочно все это сделала. – Имоджин инстинктивно положила руку ему на колено, почувствовав, как он мгновенно напрягся.
Она впервые с той ночи дотронулась до него.
– Ты должен мне верить. Я не хотела заманить тебя в ловушку. Я искренне верила…
– Ты думаешь, что я этого не знаю? – Тьерри взглянул на нее.
– Я не знаю, чему ты веришь. – Тьерри был всегда добр к ней. Но она не сумела полностью в нем разобраться. Сейчас он казался ей высеченным из гранита. Она не чувствовала прежней близости. Имоджин убрала руку с его колена.
– По тебе было видно, что ты испытала настоящий шок, услышав слова врача. Я думал, что ты упадешь в обморок.
Тем не менее он не обнял ее, не притянул поближе к себе, как делал это раньше.
– Я думаю, что вместо извинений нам надо бы отпраздновать такое событие. Не каждый день умирающая женщина получает отсрочку.
Уголки его рта сложились в подобие улыбки, и Имоджин с облегчением перевела дух, хотя ей показалось, что напряжение не отпустило его полностью.
Они отметили чудесное исцеление Имоджин в ресторане, о котором она читала в путеводителях, но не смела мечтать. Обслуживание было безупречным, еда фантастической, атмосфера элегантной. Если сомелье и был удивлен, что они поднимают бокалы с газированной водой, но не подал виду.
Тьерри был очень любезен, красноречив и остроумен. К тому времени, когда их подошел поприветствовать шеф-повар, Имоджин чувствовала себя расслабленной, как никогда раньше.
Она возвращалась из дамской комнаты, когда увидела Тьерри беседующим с атлетически сложенным гостем с копной светлых волос.
– Твой друг? – спросила она, садясь за стол и видя, как незнакомец покидает заведение.
