Что было, что будет... - Стил Даниэла

– Может, попросим кого-нибудь из друзей Чарли? – предложила Олимпия, но Вероника твердо заявила, что решит все сама. Пока надо было радоваться и тому, что она вообще согласилась участвовать в этом празднике, а давить на нее по поводу кандидатуры сопровождающего в этой ситуации было довольно рискованно. Олимпия решила больше не вмешиваться. По крайней мере, до поры до времени.

Единственным, кто по-прежнему твердо стоял на своей позиции, был Гарри. Он даже обсуждать эту тему отказывался. Он был, похоже, разочарован тем, что Вероника уступила давлению, но признал, что ей ничего другого не оставалось перед лицом позиции отца. Чтобы не создавать серьезных проблем матери, она вынуждена была подчиниться.

Его же собственный отказ от участия в мероприятии никому не создавал проблем. При каждом удобном случае Гарри давал понять, что никакая сила на свете не заставит его ехать на Аркады. В этом вопросе Гарри проявлял несвойственное ему упрямство. Видимо, отказ от участия в мероприятии он считал делом принципа.

Прежде чем отправиться к началу нового учебного года в Дартмут, Чарли несколько раз пытался поговорить с Гарри на эту тему, но все его попытки ни к чему не привели.

В воскресенье накануне отъезда старшего сына в колледж Олимпия повела его обедать в ресторан. Летние каникулы сказались на молодом человеке самым положительным образом, он выглядел отдохнувшим и спокойным. Казалось, Чарли преодолел то состояние душевного беспокойства и угнетенности, которое Олимпия заметила у сына в начале лета. Ее волнение за него постепенно улеглось. Чарли много общался с друзьями, говорил, что с нетерпением ждет нового учебного года, а следующей осенью он намеревался продолжить образование на теологическом факультете. Правда, он поговаривал и о дипломе в Оксфорде и о том, что хорошо бы взять в колледже академический отпуск и уехать на целый год путешествовать. Был и еще один вариант – пойти работать в компанию отца сокурсника Чарли, с которым он делил комнату в студенческом кампусе. Компания находилась в Сан-Франциско. Пока Чарли еще не решил, какой вариант предпочесть, но все они казались Олимпии с Гарри заслуживающими внимания.

Олимпия прекрасно понимала, как сложно сделать правильный выбор в таком юном возрасте. Ей до сих пор не верилось, что ее первенец уже стал взрослым и должен идти в жизни собственной дорогой. Счастье, что Чарли разумный парень и учится хорошо, к тому же умеет нравиться людям. А то, что он не может еще определиться, – дело понятное. В разговоре за обедом он сказал Олимпии и о том, что ему нравится и преподавательская работа. Одним словом, Чарли пребывал в растерянности. Но что могла посоветовать ему мать?! Пусть решает сам, в конце концов, никогда не поздно все начать сначала, ведь Чарли так молод и впереди у него целая жизнь.

– Бедняжка! – вздыхала Олимпия. – Не хотела бы я оказаться на его месте, снова стать перед выбором пути. – Этот разговор с мужем состоялся у Олимпии вечером того дня, когда она ходила с Чарли обедать. – Он просто разрывается на части – и того хочется, и этого. Чонси хочет, чтобы Чарли, как и его отец когда-то, ехал в Ньюпорт и работал бы там инструктором по поло. Ничего себе перспектива после Дартмута! Слава богу, это предложение Чарли всерьез даже не рассматривал.

Чарли не рассматривал всерьез и работу в банке отца в Нью-Йорке. Эти варианты он для себя решительно отмел. Чарли явно не хотел связывать себя с отцом деловыми отношениями. Гарри считал, что Чарли надо идти в Оксфорд, Олимпии же больше нравился вариант работы в Сан-Франциско. Она считала, что сыну полезно будет начать все с чистого листа, не ожидая поддержки – пусть и номинальной – папочки. А сам Чарли находился в метаниях. Гарри же агитировал за продолжение учебы на юридическом факультете. Чарли, однако, это предложение решительно отверг. Все-таки духовная стезя по-прежнему больше его привлекала.

– Не могу себе представить его в роли священника, – признавалась Олимпия мужу, хотя из всей семьи старший сын, безусловно, был самым религиозным.

– Кто знает, ему, возможно, это как раз подойдет, – говорил Гарри задумчиво. – Только вот денег этим не заработаешь. Ты меня знаешь, Олимпия, я человек не прагматичный, но лучше бы он выбрал что-нибудь более надежное и перспективное с точки зрения финансовой выгоды.

В этом смысле им обоим более привлекательной казалась работа в Сан-Франциско. Речь шла о компьютерной фирме в Пало-Альто, и Олимпия советовала сыну подумать об этом серьезно. После Рождества и участия с сестрами в бале дебютанток Чарли собирался погостить у своего товарища и поближе познакомиться с его отцом и вероятной работой. А Гарри и Олимпия запланировали провести с детьми рождественские каникулы на горном курорте в Аспене и уже предвкушали интересную поездку. А перед балом, еще в Нью-Йорке, предстояло отметить Хануку.

Проводив Чарли, Олимпия на следующий день повезла по магазинам Фриду. Они облазили «Сакс» и «Бергдорф», прежде чем в «Барниз» нашли наряды, которые обеим показались идеально подходящими и к торжеству, и к возрасту. Олимпия выбрала себе темно-синее атласное платье с легким, в тон, шарфом, а Фрида – черное бархатное платье с длинным рукавом и под горло, строгое, но элегантное, без лишних украшений и легкомысленной отделки, но безупречно скроенное и сшитое.

Довольные удачными покупками, они вернулись к Фриде и, как две подружки, скинув туфли, весело болтали за чаем. Фриду предстоящее светское мероприятие воодушевляло с каждым днем все больше. Теперь, когда вопрос с ее нарядом был решен, она уже ждала этого дня с плохо скрываемым нетерпением. Она поделилась с Олимпией, что наденет сережки с бриллиантами, подаренные сыном и невесткой на ее семидесятипятилетие, а также нитку жемчуга – давнишний подарок покойного мужа.

Олимпия одобрительно кивнула, радуясь, что свекровь так оживлена, а потом вдруг заговорила совсем о другом.

– Беспокоит меня Чарли, – сказала она неожиданно, чувствуя себя как дома на уютной кухне Фриды.

В квартире свекрови, как всегда, царил идеальный порядок, она гордилась тем, что до сих пор сама поддерживает его. Наделенная независимым характером, она категорически отвергала любую помощь со стороны сына, хотя он то и дело предлагал матери свои услуги.

– У мальчишки столько планов на будущее, что он и сам не знает, что предпочесть – глаза разбегаются.

– Он еще молод, есть время найти себя. А как у него сейчас с отцом отношения складываются?

Фрида знала, что все пятнадцать лет после развода родителей Чарли все больше отдаляется от отца. Чонси неизменно вызывал его разочарование. Да Чонси и сам не думал скрывать, что куда больше его занимают три дочери от нового брака, нежели судьбы старших детей. Девочек такое отношение отца как будто не трогало, а вот Чарли переживал безразличие Чонси весьма болезненно. Гарри во всем старался служить ему опорой, но это, увы, не компенсировало юноше отсутствия отцовского тепла. Чонси и не думал вникать в переживания мальчика. Это было вполне в его духе. Поверхностный, неспособный на длительную привязанность и ненавидящий любую форму ответственности. Все, что не доставляло удовольствия и требовало спуститься из седла, он отвергал. Чонси, например, всегда хотел, чтобы старший сын играл в поло, и нежелание парня выполнить волю отца служило источником постоянного раздражения Чонси.

– Увы, отношений с отцом у него нет никаких, – вздохнула Олимпия. – Впрочем, может, это и к лучшему. Гарри, к сожалению, слишком занят, чтобы всерьез поговорить с Чарли. А я вижу, что в последнее время Чарли как-то замкнулся. – Она рассказала о недавнем самоубийстве его друга, которое тягостно подействовало на сына. – Он на эту тему не распространяется, но по почте на наш адрес пришел счет от психотерапевта в Дартмуте, и Чарли объяснил, что ходил на консультации после того случая. В июне, когда Чарли только приехал на каникулы, настроение у него еще было подавленное. Правда, к концу лета, после лагеря, он вроде бы ожил и снова стал похож сам на себя.