Эммануэль Арсан - Эммануэль. Мадам как яблоко и мед
– Не совсем так… Все произошло довольно неожиданно. Тогда он только что приобрел чистокровного арабского жеребца. Превосходный экземпляр, статный, голова как у оленя, просто загляденье! Мне безумно хотелось на нем прокатиться, но Бутрос считал, что конь слишком горяч для меня. Однажды утром, когда конюх отвернулся, я вывела Нура из денника и вскочила верхом, без седла. Нервная дрожь пробежала по его спине, но я справилась, у меня сильная рука. Сначала мы прошлись рысью в загоне. Барьер был открыт, и я направила коня на свободу. Мы вырвались и вдоволь покатались галопом. Никогда раньше я не встречала такую умную лошадь… и такую изысканную, интеллигентную… Ты когда-нибудь ездила верхом?
– О, нет! Я боюсь.
– Тогда тебе не понять этого упоительного чувства свободы, могущества, когда ты верхом на коне. Это даже лучше, чем секс. Мощный конь был у меня между ног, и я чувствовала бедром его обнаженную кожу. Я управляла им, и он мне повиновался…
– Тебя это возбуждает?
– Даже больше…
– Ну, а потом что?
– Я вернулась поздно. Бутрос ждал меня у конюшни. Он был взбешен, мне даже показалось, что он побил своего конюха за недосмотр… Нур почувствовал хозяина и понял, что тот сердится. Тогда он встал на дыбы и сбросил меня…
– Ты ушиблась?
– Я ничего себе не сломала, но от удара потеряла сознание. Бутрос на руках отнес меня в денник Нура… Очнувшись, я поняла, что лежу на соломе. Бутрос был очень зол и сказал, что пошлет за доктором, но я удержала его. Мне тоже было обидно из-за того, что я упала с лошади у него на глазах. Да к тому же я была так возбуждена после этой скачки! Я притянула его к себе, повалила на солому, обняла и поцеловала. Животом я почувствовала, как у него в штанах набух пенис. Я расстегнула его ширинку так быстро, что он не успел ничего сделать.
Аурелия, сама того не сознавая, засунула руку себе под кимоно.
– А что было потом?
– Я взяла его в рот. Но он оттолкнул меня. Я думала, что он даст мне пощечину. Я упала на солому. Он склонился надо мной, потом в одно мгновенье снял с меня брюки и перевернул на живот. Он потянул за ремень и поставил меня на четвереньки…
Аурелия, не жалея сил, теребила свой клитор.
– А потом?
Элен посмотрела на нее с негодованием:
– Вот ведь негодница! Ты мастурбируешь? А как же я?
Она легонько оттолкнула девушку ногой, та опрокинулась на циновку, но не перестала ласкать себя. Элен набросилась на нее и зарылась лицом между ее загорелых бедер…
Они катались по полу, смеясь и обмениваясь ласками. Вдруг со стороны парадной двери раздался скрежет шин по гравию. Элен мигом вскочила и свесилась с террасы, чтобы посмотреть, что там происходит.
– Черт! Мы забыли о времени.
– Элен? Wo bist du?
Бретонка быстро одернула кимоно и шепотом велела Аурелии:
– Одевайся! Давай скорей!
Аурелия вышла из ванной комнаты розовая от удовольствия и прехорошенькая в своем новом белом платье. У нее не было времени надеть нижнее белье, пришлось спрятать его в сумочку. И она как ни в чем не бывало вошла в гостиную.
Она увидела Элен, стоящую к ней спиной, занятую беседой с каким-то мужчиной. Она не могла разобрать, с кем именно она разговаривает, поскольку видела только его ноги. Фроммер подошел к ней, чтобы поздороваться. Пожав ей руку, он обернулся и произнес:
– Аурелия, мне кажется, вы знакомы с нашим другом?
Элен отошла в сторону, а Аурелия, шагнув вперед и учтиво улыбаясь, вдруг застыла на месте как вкопанная. Давид!
Он вежливо поклонился в знак приветствия. Фроммер посмотрел на них с любопытством, потом продолжил:
– Давид собирается выступить с концертом в консульстве. Он будет играть Баха.
Он обратился к жене:
– Liebchen, я позволил себе пригласить нашего друга к нам на обед. Аурелия, не хотите ли к нам присоединиться?
Во время обеда Давид был оживлен, предупредителен и еще более обворожителен, чем прежде. Аурелия поначалу смущалась, но после бокала бордо вновь обрела свою обычную жизнерадостность.
Пока мужчины обсуждали программу концерта, Элен наклонилась к девушке и шепотом спросила:
– Ну как? Он по-прежнему тебе нравится?
– Ну, конечно!
– Тогда, вперед! Не упусти свой шанс…
– Ты думаешь?
Элен искоса посмотрела на молодого человека из-под опущенных ресниц.
– Почему бы и нет? Попробуй… Мне кажется, он чувствителен к женским прелестям.
– Как же так? Не так давно ты меня уверяла, что…
– Тихо! Забудь о том, что я тебе говорила. Может быть, он просто чересчур застенчив.
Аурелия в свою очередь окинула взглядом Давида.
– Что-то непохоже…
– Я попрошу, чтобы он проводил тебя после обеда в отель, – решительно заявила Элен. – А там уж решай сама…
Давид, увлеченно беседуя с консулом, не упускал возможности бросить взгляд в сторону женщин. Практически весь вечер он внимательно приглядывался к ним. Может, он заподозрил, что у них какие-то отношения? Или пытался угадать, до какой степени Аурелия охвачена к нему чувством? Очевидно, она скоро обо всем узнает…
Сидя в машине Давида на переднем сиденье, Аурелия от страха вжалась в кресло. Нет сомнений в том, что все водители в Александрии – камикадзе. Что касается пешеходов – все без исключения склонны к самоубийству. Давид не мог сдержать резких слов каждый раз, когда ему приходилось резко тормозить или выворачивать руль, чтобы не задавить мальчишек, снующих вокруг автомобильного потока.
– Тут если собьешь кого-нибудь случайно, надо сразу мчаться в свое консульство, – пояснил он.
– Но почему?
– Стоит только остановиться, тебя растерзают на месте.
Он свернул на набережную Корниш. Вот они уже приближались к гостинице, но ничто пока не указывало, что у него есть желание продолжить вечер. Настанет ли и для Давида время храбрецов?
– Может, пойдем куда-нибудь выпить? – отважилась предложить Аурелия.
– А куда? В этой стране нет приличных баров.
Аурелия повернулась к нему, выставив напоказ соблазнительное декольте.
– Может, просто прогуляемся по берегу моря? Спать что-то не хочется… А хочется подышать свежим воздухом.
– И навлечь на себя полицию? За это запросто могут арестовать. Я однажды провел ночь в участке только за то, что притормозил на обочине дороги. Спасибо, мне этого достаточно.
Девушка приуныла. Делать нечего. Они уже стояли напротив «Сесиль». Аурелия чмокнула Давида в щечку, выпорхнула из машины и направилась к двери.
– Аурелия?
Она резко развернулась.
– Ты действительно хочешь где-нибудь посидеть, пропустить по стаканчику?
– Да, но…
– Ну ладно, садись.
Они поехали по дороге по направлению в Абукир. Оранжевая луна освещала строения, возведенные только до половины, но уже пришедшие в упадок: выбитые стекла, кое-где разобранные стены, свешивающиеся из окон обрывки электрических проводов.
По радио передавали песни в исполнении Далиды, и Давид вторил ей вполголоса, напевая: «J’ai mis de l’ordre à mes cheveux, un peu plus de noir sur mes yeux, par habitude…»
Аурелия напрасно пыталась задремать, хотя мелодия напоминала ей колыбельную. Поначалу она была в восторге от неожиданного приглашения Давида, но потом забеспокоилась и стала допытываться, куда же он ее везет. Он отказывался отвечать на этот вопрос, сознавшись, однако, что для нее это будет сюрпризом…
– Долго еще? – Аурелия теряла терпение.
– Уже почти приехали…
– Скажи честно, тут опасно, в этом районе?
Давид притормозил.
– Хочешь вернуться?
– Нет, нет…
– Ты уверена?
В окне рядом с ней вдруг возникло смуглое лицо какого-то мужчины, одетого в джеллабу. Аурелия вздрогнула от неожиданности.
– Да, уверена. Давай-давай, поехали!
Он остановил машину рядом с невысоким бараком, расположенным на отшибе. Сквозь створки закрытых изнутри ставень пробивался свет. Давид вышел из машины, обошел вокруг и открыл дверцу, чтобы помочь выйти Аурелии. Она не сразу решилась ступить на каменистую землю.
– Это здесь? – с опаской спросила она.
Давид взял ее за руку.
– Ты же сама хотела где-нибудь посидеть. Выходи, не бойся… Вот увидишь, здесь все не так, как в спортклубе…
Он повел ее за собой, она нехотя повиновалась. Подойдя к двери, Давид постучал условным стуком: два раза подряд, потом три раза с промежутками.
Дверь чуть-чуть приоткрылась, в образовавшуюся щель просунулась физиономия старика в красной феске. Узнав Давида, он отошел в сторону, чтобы дать ему пройти, и почтительно поклонился. Увидев, что за ним идет девушка, он наградил ее благодушной улыбкой во весь свой беззубый рот.
Старик отодвинул занавес из стекляруса, представлявший собой множество нанизанных на нити разноцветных бусинок, и они оказались в душном помещении. У Аурелии сразу стали слезиться глаза от густого дыма, рванувшего им навстречу к открытой двери на улицу. Она моргала глазами, ничего не видя в клубах дыма, оглушенная громкой арабской музыкой. Хорошо, что Давид вел ее за руку, следуя за стариком. Они пробирались в тесноте через толпу мужчин в арабской одежде. Девушка повисла на плече своего кавалера, кое-как отбиваясь от мужских рук, цеплявшихся за ее тело.
