Пенни Джордан - Долина счастья
– Бабушка Видаля была очень строгой, предельно дисциплинированной дамой, которая не одобряла мои мягкие методы воспитания. – Герцогиня помолчала. – Твоя мама очень страдала в этой семье. Бедный Филипп был тихим, мягким человеком. Он ненавидел ссоры и был невероятно привязан к своей приемной матери. Понятно почему. Она вырастила Филиппа, когда он осиротел, следуя своим собственным строгим принципам. Кроме того, она считала, что именно этого хотела бы для Филиппа его родная мать, Мария Ромеро. Он не унаследовал ни гроша от своих родителей и финансово полностью зависел от моей свекрови. Филипп умолял ее позволить ему жениться на твоей матери, но она категорически запретила. Она даже не согласилась дать ему достаточно денег, чтобы он мог обеспечить вас обеих. Моя свекровь умела быть беспощадной. В ее глазах и Филипп, и твоя мать нарушили все возможные правила поведения и приличия и заслуживали наказания. У Филиппа не было ни денег, ни дома, где он мог бы жить с твоей мамой, ни возможности заработать. В его обязанности входил уход за семейными садами.
– И его бабушка хотела, чтобы он женился на другой, – напомнила Флис.
– Да, – согласилась герцогиня. – Моя свекровь иногда была очень жестокой. Боюсь, что безжалостно жестокой. Признаюсь, что мы друг другу не нравились. Но отец Видаля – как и сам Видаль – был человеком с сильным характером. К сожалению, он был по делам в Южной Америке, когда свекровь узнала о романе Филиппа и Аннабель. Я уверена, что если бы он был здесь, то сделал бы все возможное, чтобы переубедить свою мать. Но ему было не суждено вернуться. Его самолет разбился, и все, кто был на борту, погибли.
Флис вздрогнула:
– Какой ужас.
– Да, это обернулось для нас кошмаром, но больше всех страдал Видаль. После гибели отца ему пришлось очень быстро повзрослеть.
«Быстро повзрослеть и стать таким же жестоким и беспощадным человеком, как его бабушка, которая, без сомнения, сыграла большую роль в его воспитании», – с горечью подумала Фелисити.
Ребенку тяжело расти с мыслью о смерти одного из родителей, но еще тяжелее знать, что отец жив, но нет никакой возможности общаться с ним. Флис помнила, как в детстве наивно спрашивала свою маму, почему они с папой не живут вместе.
– Семья твоего отца никогда не позволила бы нам пожениться, Флис, – грустно отвечала мама. – Я не годилась ему в жены. Видишь ли, дорогая, мужчины, подобные твоему отцу, – представители аристократических семей, – должны жениться на девушках, занимающих такое же положение в обществе.
– Ты имеешь в виду – как принцы женятся на принцессах? – Флис до сих пор помнила свой вопрос.
– Да, именно так, – соглашалась мама…
– Я понятия не имела о том, что происходит, пока Аннабель не отправили обратно в Англию, – сказала герцогиня с мрачным видом.
– Я была зачата в ту ночь, когда их разлучили. Никто не предполагал, что так произойдет. Моя мама рассказывала, что отец всегда вел себя как настоящий джентльмен, но известие о том, что она должна вернуться домой, лишило их обоих возможности защищаться. Поначалу мама даже не догадывалась, что она беременна. Потом уже ее родители настояли, чтобы она сообщила об этом в Испанию.
Фелисити не могла позволить герцогине плохо думать о ее матери. Ведь она, в конце концов, была совершенно невинной и наивной восемнадцатилетней девушкой, отчаянно влюбленной, к тому же с разбитым сердцем из-за разлуки с любимым.
– В ответ моя мама получила письмо, в котором говорилось, что у нее нет доказательств того, что я дочь Филиппа, – закончила девушка.
Герцогиня вздохнула и покачала головой:
– На этом настояла моя свекровь. Даже если бы изначально она считала, что Аннабель подходит в жены Филиппу, в ее глазах факт интимных отношений… – У герцогини поникли плечи. – В таких семьях, как наша, с давних времен существует традиция ценить святость девичьей чистоты. Во времена молодости бабушки Видаля девушки из хороших семей никогда не покидали дом без сопровождения гувернантки. Конечно, сейчас многое изменилось, но, боюсь, некоторые предрассудки по-прежнему живы. Существует неизменное требование: женщины должны соблюдать моральный кодекс и…
– И невесты обязательно должны быть девственницами? – предположила Флис.
Герцогиня посмотрела на нее:
– Я бы сказала, что мужчины охраняют целомудрие своих женщин. Я уверена, что, если бы отец Видаля не погиб, он настоял бы на том, чтобы никто не сомневался в достоинствах твоей матери, и наша семья приняла бы тебя. Ты, в конце концов, член нашей семьи, Фелисити.
Пришла молодая служанка с вопросом, не принести ли им кофе.
Это был длинный день. А завтрашний будет еще длиннее, так как Флис настояла на поездке в дом отца. Этот день она проведет в компании мужчины, с которым, как подсказывал инстинкт самосохранения, ей следует проводить как можно меньше времени.Глава 5
Фелисити, я не забыла, что Видаль запланировал ехать завтра в поместье сразу после завтрака, поэтому я тебя больше не задерживаю.
Герцогиня и Флис пили кофе после ужина, сидя за столиком на увитой виноградной лозой веранде.
До этого Фелисити с облегчением узнала, что Видаль не будет с ними ужинать, так как договорился о встрече с друзьями.
Действительно, она чувствовала себя уставшей, даже вымотанной, после столь напряженного дня. Флис поблагодарила герцогиню за ее предусмотрительность, призналась, что хочет лечь спать пораньше, и поднялась, собираясь уйти.
Несмотря на то что они ужинали вдвоем, Флис догадалась, что герцогиня переоденется к вечеру, поэтому она решила надеть свое черное платье. Это было ее любимое платье, и оно прекрасно на ней сидело. Сшитое из матовой ткани, прекрасного покроя платье обошлось Фелисити в немаленькую сумму, но она без колебаний и сомнений купила его.
Перед ужином Флис вымыла и уложила волосы, заметив несколько выгоревших на солнце прядей.
Полночь еще не наступила. По местным меркам – как было известно Флис, – время раннее, но она еле сдерживалась, чтобы не начать зевать. Девушка вернулась в главный холл и поднялась по лестнице, пройдя мимо множества комнат с величественными дверьми, без сомнения, заставленных очень дорогим антиквариатом.
Наверху, в спальне, Флис обнаружила, что ее постель подготовлена ко сну и застелена свежими простынями. В комнате витал легкий аромат лаванды, и Фелисити представляла, как хорошо она выспится на этих шикарных простынях из тончайшего египетского шелка.
Ее мама обожала постельное белье отличного качества. Привили ли ей такой вкус, пока она была в Испании?
Флис вздохнула и сняла платье.
Завтра она увидит дом своего отца – дом, который он завещал ей, продемонстрировав наконец свое внимание к дочери. Принимая душ, Флис позволила себе расплакаться. Она бы охотно обменяла сотню домов на несколько драгоценных недель в обществе отца.
Завернувшись в полотенце, Флис вернулась в спальню, собираясь надеть пижаму, но засомневалась, стоит ли это делать, когда взглянула на кровать и представила, каким блаженством будет спать на этих мягчайших простынях обнаженной.
Улыбаясь, Флис сбросила полотенце и скользнула в шелковое наслаждение. Прикосновение простыней было еще приятнее, чем думала девушка. Этой ночью она хорошо выспится и будет готова встретить завтрашний день. И Видаля.
Устало потянувшись, она выключила свет.
В тишине сада, под закрытыми окнами спальни Фелисити, в окружении одних только звезд неподвижно стоял Видаль. Прямо сейчас он должен был наслаждаться компанией элегантной итальянки, дамы разведенной, которую, без сомнения, пригласили специально для него. Они отлично проводили время, и женщина осторожно намекнула, что вечер можно будет продолжить в ее номере в отеле. А он вместо этого стоит здесь, снедаемый раздражением. И виновата в этом Фелисити, ее распущенное поведение и требование отвезти ее в дом отца.
Итальянка была очень привлекательной, с темными волосами, к тому же прекрасная собеседница.
Видаль, не сомневаясь, принял бы ее предложение, но сегодня ночью…
А что сегодня ночью? Почему он здесь, охваченный злостью на Флис, вместо того чтобы лежать в постели с Мариэллой? Хотя Видаль и наслаждался обществом старых друзей и великолепным ужином, его мысли были полностью посвящены Фелисити. Из-за терзаний, которые она причиняла его душе. Вот почему он стоит сейчас под ее окнами. Других причин нет. Или есть?
Тело Видаля уже напоминало ему о неожиданном пробуждении желания. Он все еще помнил запах Флис, вкус ее тела.
Видаль пытался подавить эту бурю чувств внутри себя. Внушал себе, что это был всего лишь кратковременный взрыв похоти, вызванный памятью его тела о девушке, которую он когда-то возжелал. Ничего больше. Это было заблуждение, которое следовало игнорировать, а не зацикливаться на нем и тем самым придавать ему слишком большое значение. Это ничего не значит. Это его проблема и его неудача – неудача, о которой он никому не расскажет. Если бы Видаль понял, что в его характере есть слабое место – идеалистическая вера в любовь на всю жизнь, пламя, которое никакая другая любовь не сможет заменить, – он бы сделал все, чтобы затушить огонь.
