Люсинда Эдмондз - Зачарованная
Она вздохнула.
– Да как тебе сказать. Думаю, что могла бы и попозже расстаться со своим ночным клубом. Им меня будет жутко не хватать. А я чувствую легкую слабость.
– Ну конечно, – Себастиан в общем-то никогда не был близок с матерью и сейчас чувствовал растерянность в таких обстоятельствах. Ему казалось странным, что друзья и соседи знают ее значительно лучше, чем он, ее сын, но позвонили в этой ситуации все-таки ему, потому что он родственник.
– Я умираю, дружочек, – тихо сказала мать.
– Мама, пожалуйста! Я разговаривал с докторами и…
– Да ну их в задницу, докторов! Я знаю свое тело. Оно сражалось с этой заразой пять лет и…
– Пять лет?! – Себастиан сначала даже не поверил тому, что услышал. – Почему ты мне ничего не сказала? Я даже не знал!
– Да я себя, в общем, отлично чувствовала, совсем не ожидая оказаться на пороге мертвецкой.
Себастиана поразило, насколько спокойно мать говорила о своей скорой смерти.
– И потом, я же просила Франческо вызвать тебя.
– Я рад, что ты это сделала.
– А я это сделала совсем не для того, чтобы ты сидел возле меня и обливался слезами. И вовсе не затем, чтобы мы могли обняться на пороге смерти. Так, кажется, пишут в романах? В наших обстоятельствах это было бы несколько лицемерно, так ведь? Я понимаю, что пренебрегла своими материнскими обязанностями, и с этим уже ничего нельзя поделать. Подними меня, пожалуйста, чтобы я могла тебя видеть.
Себастиан помог ей сесть ровно.
– Иди сюда, садись, – она указала ему на кровать рядом с собой. Он сел, и мать, словно изучая, внимательно посмотрела на него.
– Ты, по-моему, и без меня достиг кое-чего, – ее лицо смягчилось. – Знаешь, странные все-таки штуки выкидывает с нами жизнь. Когда я ждала тебя, то очень волновалась. Я собиралась всю жизнь посвятить тебе, дать тебе такую любовь, какой я никогда не получала от родителей. К несчастью, у судьбы свои планы и свои повороты. Ты точная копия отца, когда он был в твоем возрасте. Он был очень красивым человеком, очень, даже во вред себе.
Ее голос дрогнул. Себастиан решился и спросил:
– Вы были счастливы вместе? До того, как он погиб…
– Да! Очень! По крайней мере, я… И мне казалось, что и он тоже. Послушай, Себастиан, я… – лицо матери исказила болезненная гримаса, – я уже говорила, что было бы лицемерием с моей стороны произносить длинные речи или извиняться перед тобой за то, что я была плохой матерью, но мне бы хотелось… хотелось, чтобы ты знал, что были очень веские причины, по которым я после смерти отца оказалась совсем не такой, как думала.
– Какие причины?
– Я бы не хотела сейчас об этом говорить и вдаваться в подробности, – она зевнула. – Я очень устала, к тому же, расклеилась. В моем доме в Тоскане на чердаке есть кое-какие вещи. Они принадлежали твоему отцу.
– Что это за вещи?
– Ну, там портфель, полный нот, несколько книг, всякий хлам, который некогда было выбросить. Боюсь, что не очень богатое наследство.
– А я его совсем не помню, ты знаешь, – тихо проговорил Себастиан. – И даже вспомнить не могу.
В глазах матери мелькнуло какое-то странное выражение.
– А я могу, – сказала она мягко, затем, тяжело вздохнув, переменила тему разговора.
– Я слышала, Кристофер Винсент все-таки добился успеха.
– Да, я был на премьере его балета. Колоссальный успех.
– Я купила компакт-диск с этой музыкой. Он был к тебе очень добр, не так ли, Себастиан? – спросила мать.
– Да. А ты помнишь Мадди, его дочь?
– Ну, конечно, помню.
– Мы с ней решили пожениться. Свадьба будет накануне Нового года.
– Господи, вот дела, – мать тихо засмеялась.
– Почему ты смеешься, мама?
– Ой, извини, пожалуйста, Себастиан. Это, конечно, не смешно, но несколько забавно. Ирония судьбы. Ты не мог бы передать Кристоферу записку от меня?
– Конечно. – Себастиан пожал плечами. Он вообще перестал что-либо понимать в сбивчивой речи больной.
– И передай ему, что я благодарна за заботу о тебе и все понимаю. Передай, что долг, наконец, уплачен.
Себастиан кивнул, заинтригованный загадочной просьбой.
– Да, конечно, но…
Мать сжала его руку.
– Я люблю тебя, Себастиан, и всегда любила. Хочу, чтобы ты это знал. А сейчас я хочу отдохнуть. Позже мы сможем еще поговорить.
Мать закрыла глаза, и он понял, что ему пора идти. Он встал и пошел к двери.
– До свидания, мама, – прошептал он, оглянувшись, и вышел из комнаты.
Вечером мать впала в бессознательное состояние, а затем в кому. И через пять дней умерла.
Себастиан и безутешный Франческо отвезли тело Магды на виллу в Тоскану, так как мать хотела, чтобы ее похоронили на маленьком кладбище возле местной деревенской церкви. Похороны тоже были скромные, без посторонних. Присутствовали только близкие друзья.
Когда все закончилось, и на землю опустился теплый летний вечер, напоенный ароматами итальянских садов, Себастиан и Франческо сели на террасе. В воздухе стоял нежный аромат цветущих апельсиновых деревьев, пели свою громкую песню цикады. Все вокруг было тихо и умиротворенно, и даже не верилось, что где-то есть большие города, и люди там суетятся, добиваясь своих, в общем-то призрачных целей.
– Я завтра должен возвращаться в Лондон, – сказал Себастиан, сделав глоток вина из бокала.
– Да, конечно… – Франческо кивнул.
– А что ты будешь делать?
– Продам этот дом. Твоя мать его очень любила, и с ним связано столько воспоминаний, что я просто не могу здесь находиться.
– Я понимаю…
– Ей было всего сорок пять, – вздохнул Франческо. – Можно сказать, вся жизнь была впереди.
– Да. Но эти годы были у нее самыми счастливыми.
– Хочется верить. Твоя мать была замечательная женщина. Мне очень жаль, что ты не знал ее, как знаю я.
– Да. К несчастью, она сама так решила. После смерти отца она практически оставила меня, словно хотела, чтобы и меня не было в ее жизни.
– Да. Я этого не понимал. Я ей много раз предлагал вызвать тебя к нам, чтобы ты жил со своей матерью, но… – Франческо пожал плечами. – А я ведь знаю, что Магда тебя очень любила.
– Франческо, мать мне сказала, что после отца остались какие-то вещи, и ты мог бы мне их отдать, – сказал Себастиан.
– Конечно, – ответил отчим. – Они наверху, на чердаке. Может, ты сам сходишь, посмотришь?
– Ладно, – неожиданно для себя Себастиан зевнул. Волнения последних дней в сочетании с жарой и вином оказали на него свое воздействие. Его стало клонить в сон.
– Если ты не против, – с извиняющейся улыбкой сказал он Франческо, – я, пожалуй, удалюсь, а то скоро просто свалюсь со стула.
