Рут Уокер - Клуб разбитых сердец
– А после вы куда поступили? В Гарвард?
– Йель.
– Вы ведь не из богатой семьи?
– Да нет, живу на зарплату, как всякая рабочая лошадь.
– Ну что ж, – сказала Глори, внимательно посмотрев на Стива. – Во всем, что вы говорите, есть смысл. Я готова учиться. Вовсе не хочется снова становиться жертвой.
Наконец они добрались до машины Стива – темно-голубого «порше». Глори обратила внимание, что стоит она прямо под уличным фонарем. Объяснив, как ехать, Глори с удовольствием откинулась на мягкую спинку из настоящей кожи. Машина, ничего не скажешь, производит впечатление. Неужели на зарплату, даже директорскую, можно купить такую роскошь? А ведь машина-то новенькая, с иголочки. Может, она теряет шанс, да нет, глупость какая! Да, Стив очень мил, дважды навещал ее в больнице, оба раза приносил цветы, наконец, работу дал. Пусть даже он ей нравится – и это еще слабо сказано, – все равно ничего личного быть не должно. Она уже ученая. Уж как хорош в постели был Бадди, во всяком случае, вначале, и вот чем все кончилось.
Так что, когда Стив предложил проводить ее до самой квартиры, она вежливо отказалась, – Нет, спасибо. До завтра. – И с этими словами, не успел он и дверь открыть, выскочила из машины.
Включив свет, Глори быстро осмотрелась. Спальня уже не выглядела такой голой, как прежде, – Глори купила книжный шкаф, где стояли целые ряды книг в бумажных переплетах, в основном фантастика и детективы. Было и несколько массивных томов, тоже купленных по дешевке.
Подыскала Глори и лампу на медной подставке, почистила ее как следует, и теперь она выглядела вполне симпатично.
Столика в комнате не было, и лампа стояла на чемоданах, которые Глори прихватила, уходя от Бадди.
Бросив взгляд на гардероб, Глори вдруг подумала, что Стиву ее жилье показалось бы убогим. Он-то, должно быть, живет в каком-нибудь отдельном коттедже, где есть джакузи с минеральной водой. Впрочем, не важно, что бы ему показалось. Мебели, конечно, Глори подкупит, но только когда будут деньги, не раньше. Следующий пункт ее программы – большое уютное кресло, в котором можно читать или слушать радио. А то сейчас приходится все время валяться на матрасе.
Когда Глори вернулась из больницы, чета Санторини окружила ее всяческими знаками внимания. Миссис Санторини готова была одолжить кое-какую мебель, пока Глори не обзавелась своей, хотя условиями аренды это не было предусмотрено. Глори с благодарностью отказалась – она и так безмерно обязана мистеру Санторини, ведь это он спас ее от Бадди.
Так что еще одна услуга – это уж слишком, хотя, как выяснилось, мистер Санторини не считал, что совершил подвиг, и вовсе не набивался на благодарность. «Да о чем это вы, это же так естественно», – заметил он, когда Глори заговорила на эту тему.
Зазвонил телефон.
– Глори? – послышался в трубке знакомый голос.
– Мне не о чем говорить с тобой, Бадди, – помолчав, сказала она.
– Погоди, не вешай трубку. Я звоню, чтобы сказать…
В общем, завтра я уезжаю в Детройт, к дяде, ну, помнишь, к тому – полицейскому. Он вроде может помочь мне устроиться в тамошнюю полицию. Хочу как бы начать жизнь сначала – понимаешь, что я имею в виду? Мне ужасно жаль, что все так получилось. Знаешь, в ту ночь я надрался до чертиков, а иначе разве… Ведь я по-прежнему люблю тебя, что бы там между нами ни произошло. Не думаю, что ты простишь меня, но знай: мне очень стыдно. Я занял у отца деньги, так что о больничных счетах не беспокойся, все будет, как договорились. Не подумай только, что я таким образом хочу расплатиться за то, что сделал…
Бадди замолчал, словно ожидая ответа, но Глори не произнесла ни слова, и он заговорил вновь, заговорил быстро, как будто боялся, что она в любой момент может повесить трубку:
– Здорово, что ты не подала на меня в суд. Анкетка у меня была бы подпорчена, так что о работе в полиции и говорить не пришлось бы. Хотя, видит Бог, срок я заслужил. Как вспомню, что я с тобой сделал…
Наконец Глори обрела дар речи:
– Это уж точно. Но всю жизнь помнить об этом я не собираюсь. Удачи тебе в Детройте.
Вот и все. Этот человек остался позади. Удивительно, но она его больше совсем не боится. Может, потому, что худшие опасения сбылись, и тем не менее вот она – жива и здорова.
А если бы мистер Санторини не оказался рядом? Неужели Бадди убил бы ее? Ну, на этот вопрос не ответишь. А может, она делает глупость, принимая его слова, будто он собирается начать новую жизнь, на веру? Вполне вероятно. Впрочем, всегда можно позвонить его старикам и все выяснить…
Однако, несмотря на все, что он с ней сделал, Глори была склонна поверить бывшему мужу. Была в его голосе какая-то искренность, врать, в общем, Бадди не умел. Ладно, к черту, надо как можно скорее забыть эту историю. Жизнь продолжается.
* * *На следующее утро Глори начала обучаться тому, что Стив называл приемами самозащиты. Несмотря на неизбежный телесный контакт, который возникает при демонстрации тех или иных движений, держался он отстраненно, вполне в профессиональном духе. Умом Глори понимала, что так и нужно, и даже была довольна, но в душе ей не хватало былой теплоты и даже легкой насмешки в свой адрес. В какой-то момент она чуть не сказала ему: «Ну же, смелее», – но вовремя спохватилась. Ведь не следует его поощрять, не так ли?
После пятого занятия Стив пригласил ее поужинать Хотелось согласиться – вот, кстати, и повод обновить вечернее платье, которое она пока так и не надевала, – но в конце концов Глори все же сказала нет.
Больше Стив не возобновлял своих попыток.
* * *Стив Голден решил перебраться в Сан-Франциско после очередной ссоры с отцом, которому наряду с иными предприятиями принадлежала и целая сеть оздоровительных клубов.
Стив, наделенный покладистым характером, всю жизнь уступал отцу, возлагавшему на него огромные надежды, и мирился с его властностью. Но на сей раз Голден-старший зашел слишком далеко.
Он не только обрушил на сына обычные свои упреки, но даже позволил себе обвинить его в нахлебничестве. Когда же, мол, ты своими руками что-нибудь сделаешь? Речь не о деньгах. Бабушка Стива по материнской линии, которая души во внуке не чаяла, оставила Стиву столько ценных бумаг и всего остального, что он всю жизнь мог жить припеваючи на одни лишь проценты, – именно это и бесило отца.
Ибо Эрл Голден, и это не было тайной для Стива, как раз хотел бы иметь у себя на руках все козыри, чтобы над головой сына всегда как дамоклов меч висела угроза лишения наследства. Когда, по окончании Йеля, Стив, вместо того чтобы сразу, как рассчитывал отец, приступить к работе на одном из его нью-йоркских предприятий, решил годик поболтаться по Европе, старик взорвался. Далеко не самым сильным обвинением из тех, которые он швырнул в лицо сыну, было то, что бабкино наследство его испортило, что вся его праздность от того и проистекает, что ему известно: можно и не работать, денег все равно хватит на всю оставшуюся жизнь.
