Изабель Вульф - Разлуки и радости Роуз
— Эд, тебе повезло, что ты выжил.
— Знаю.
— Какого черта ты забрался на лестницу?
— Вычищал листья из водосточного желоба, — жалобно проныл он. Губы у него пересохли. Я поднесла к его рту стакан с водой. — У меня был выходной, — объяснил он, — я хотел починить кое-что по дому.
— Почему ты не позвал кровельщика?
Он закатил глаза.
— Не знаю. Только не надо меня ругать, — пробурчал он. — Я и так умираю от боли. — При этих словах уголки его губ слегка изогнулись вверх. — И мне не помешало бы присутствие работника экстренной помощи.
Я посмотрела на его руку в гипсе из стекловолокна на идеально белой повязке. Он сломал правую руку. Черт.
— Сестра сказала, что у тебя сломана плечевая кость.
— Поэтому я и не лезу к тебе обниматься, — простонал он.
— Повреждены два ребра, опасное растяжение запястья. — Из-под гипсовой повязки торчали красные опухшие пальцы. — Это серьезно, Эд.
— Я знаю. Когда я говорил, что нам нужно устроить каникулы на Пасху, я не это имел в виду. В момент, когда моя рука треснула, даже ты должна была услышать шум. Я чуть не оглох. Ооооооооооооо, — снова застонал он.
— Как ты вызвал «скорую»? — спросила я, помогая ему отпить еще воды.
— В кармане у меня был мобильник, и я кое-как набрал номер левой рукой. И отключился. Когда они приехали, я был без сознания.
— Медсестра сказала, тебе еще повезло, что обошлось без хирургического вмешательства. Перелом закрытый, поэтому рука срастется сама по себе.
— Слава богу. — Эд вздрогнул. — Я бы не вынес, если бы пришлось делать операцию. Не вынес бы, — горестно произнес он. — Уколы. Ненавижу больницы. — Его голос сорвался. — Забери меня отсюда, Роуз. Ненавижу больницы больше всего на свете!
— Я знаю.
С тех пор как Эду в детстве вырезали аппендицит, у него развилась больничная фобия. В местной больнице сделали что-то неправильно, начался перитонит, и он чуть не умер.
— Но это же хорошая больница, — успокоила его я.
— Нет, не хорошая. Это ужасная больница. Они все ужасные, Роуз, умоляю, вытащи меня отсюда.
— Ладно, ладно, только не нервничай.
— Миссис Райт? — Занавеска отодвинулась, и появилась сестра Хауэллз. — Можно вас на пару слов? С вашим мужем все будет в порядке, — прошептала она, когда мы вышли из отсека. — Мы оставим его на ночь для обследования, потому что он очень сильно ударился головой. Но мы волнуемся, как он доберется домой в одиночку. Как я понимаю, вы не живете вместе, но отношения у вас дружеские. — Я кивнула. — Ему понадобится помощь в течение по меньшей мере десяти дней.
— Понятно.
— Постепенно ребра сами заживут, но перелом руки очень серьезный. Нервы не повреждены, но какое-то время он будет нетрудоспособен. Вы можете ему помочь?
— Ммм, да. Да, разумеется, я ему помогу, — пообещала я.
— Его выпишут завтра после утреннего обхода. Вы не могли бы заехать за ним в двенадцать?
Я посмотрела на Эда. Он снова закрыл глаза. От болеутоляющего его клонило в сон.
— Эд, — сказала я, наклонившись над кроватью. — Я побуду у тебя дома пару дней, чтобы помочь.
— О. — Он вяло улыбнулся. — Это было бы здорово. Ты думаешь, что я сделал это нарочно, чтобы ты вернулась, но это не так.
— Я вовсе так не думаю. — Я улыбнулась. — Принести тебе что-нибудь? Газету? Мятных конфет? Апельсинового сока?
Он покачал головой:
— Я хочу спать.
— Хорошо. — Я погладила его по лбу. — Сейчас мне пора возвращаться на работу, но завтра я приеду и заберу тебя. Не волнуйся, Эд. — Я поцеловала его в щеку. — Тебе очень, очень повезло, и все обойдется.
На обратном пути в офис я решила, что мне делать. Два дня проведу у Эда дома, потом вернусь к себе на одну ночь, потом опять побуду пару дней у Эда и так далее, чтобы он подолгу не оставался в одиночестве.
— Можешь взять ноутбук и работать дома, а я буду держать оборону в офисе, — предложила Беверли, когда я вернулась на работу. — В любом случае сейчас Пасха, так что работы не так много. И я уверена, Тео присмотрит за домом.
Когда я пришла домой, Тео был на кухне и готовил ужин. На нем была футболка с надписью «Астрономы, к звездам!» и изображением вихревой галактики МЗЗ. Он увидел меня и улыбнулся.
— Тео, — сказала я, — я какое-то время поживу у Эда. Понимаешь…
— У вас опять любовь-морковь? — презрительно выпалил он.
— Нет. Все не так. Он сломал руку. — Я рассказала Тео о том, что с Эдом произошел несчастный случай, и он вздохнул как-то с облегчением.
— Понятно. Что ж… не повезло.
— Так что два дня я буду проводить с ним, потом возвращаться домой на одну ночь и снова в Патни. Буду очень благодарна, если ты присмотришь за Руди.
— Конечно.
— До сих пор никто не ответил на объявление? — робко спросила я.
— Нет. Как только будет ответ, я сразу тебе скажу. Но осталось две недели, надежда еще есть.
— Да, — ответила я. — Есть.
На следующий день, в Страстную пятницу, ровно в двенадцать часов я заехала за Эдом на такси, и мы отправились на Бленхейм-роуд. Я попросила водителя ехать как можно осторожнее, но как только мы натыкались на ухаб или машина резко набирала скорость, Эда пронзала острая боль. Мы притормозили у дома номер 37, я расплатилась с водителем, достала из сумки ключи Эда и отперла дверь. Было странно снова очутиться в доме, который я в такой ярости покинула семь месяцев назад. Вставляя ключ в замок, я вспомнила, как уходила в сентябре, нагруженная сумками и коробками и извергая проклятия, словно поток лавы. Распахнув дверь, я мысленно перенеслась в тот ноябрьский день, когда сидела в машине и наблюдала за этим домом со слезами на глазах. И вот теперь я снова здесь: я поняла все прошлые ошибки и простила.
Эд остановился в прихожей, боязливо прижав правую руку к груди, а я заново знакомилась с домом. Большой квадратный холл, кухня с выходом на задний двор, слева — гостиная, широкая лестница, справа — столовая со стенами насыщенного красного цвета. Усадив Эда на диван с чашкой чая, я почувствовала себя Джейн Эйр рядом с покалеченным мистером Рочестером.
— Жаль, что я не умею одинаково владеть обеими руками, — сказал он и неуклюже поднес чашку к губам. Тут до меня дошло, что ему понадобится помощь во всем — чтобы одеться, постирать, помыться, побриться, написать письмо, сходить в магазин. Боже мой. Ему нужна собака-помощник, подумала я, вспоминая, не было ли у Тревора братьев или сестер.
— Теперь не болит?
— Болит, — промычал он. — Особенно ребра. Больно дышать.
— Выпей еще болеутоляющее. Вот.
— Дай мне две таблетки.
— Две нельзя, они очень сильные. Тебе нужно кому-нибудь позвонить?
