Барбара Тэйлор Брэдфорд - Все впереди
Я боялась — боялась обязательств, привязанности, ежедневной связи, близости. А больше всего я боялась любви. Что будет, если я полюблю Ричарда, а потом он меня бросит? Или умрет? Или будет убит на своем журналистском посту? Что тогда будет со мной? Я не смогла бы вынести еще одной потери.
А если, как он того хочет, я бы вышла за него замуж, не любя его, возможно, нет, наверняка у нас появились бы дети. Как я могла бы иметь других детей? Лисса и Джейми были такими… совершенными.
Вот такие мысли роились у меня в голове в то утро, когда я шла по направлению к холмам и несла кружку черного кофе. Я подняла глаза и, как обычно, посмотрела на небо.
Было облачное утро, все было затянуто тучами, и дождь над холмами угрожал пролиться в любой момент. Однако цвет неба был очень необычным — оно было бледным, как будто вылинявшим, почти белым. Не было слышно раскатов грома; но, несмотря на это, воздух был тяжелым и густым, и я чувствовала, что сейчас погода должна измениться. Во всяком случае, дождь был нам необходим.
Усевшись под старой яблоней, я пила кофе и рассеянно рассматривала все кругом. Ненадолго мой взгляд задержался на группе красных амбаров, ставших теперь моими маленькими магазинами, и я почувствовала, как во мне слегка зашевелилась гордость, — ведь они имели огромный успех. Затем я перевела взгляд на длинную лужайку, немного ее поизучала, а затем стала смотреть на пруд. У края его сгрудились кряквы и канадские гуси; а на дальнем берегу гордо стояла на длинных ногах самая изящная птица — голубая цапля. Мое сердце забилось прерывисто. Эта картина меня очень порадовала.
Я улыбнулась сама себе. Все длинное лето мы ждали, когда нас посетит голубая цапля. Ее все не было, но вот сегодня утром она появилась и выглядела так, как будто никуда отсюда и не улетала.
Закончив пить кофе, я откинулась назад, закрыла глаза и погрузилась в свои мысли. Не прошло и нескольких минут, как я уже знала, что мне надо сделать, что я должна ответить Ричарду.
Нет.
Я должна сказать ему «нет» и расстаться с ним.
Кроме того, зачем ему женщина, которая больше не может полюбить? Женщина, влюбленная в своего покойного мужа?
«Жизнь для живых», — услышала я голос Дианы, говорящей эти слова.
Я не стала обращать внимание на голос, но сама мысль меня захватила. Я прогоню Ричарда Марксона, как и намеревалась это сделать.
Но, может быть, он уже и сам ушел от меня. Вот уже неделю я не имела от него никаких известий. В действительности, он перестал мне звонить регулярно сразу после того, как покинул Боснию.
Он оставался в этой измученной войной стране десять дней, как и намеревался. А затем он переехал в Париж. Это был его любимый город — он сказал мне об этом, когда позвонил. Он когда-то там работал корреспондентом «Нью-Йорк Таймс» и с любовью вспоминал каждую минуту своего четырехлетнего пребывания во Франции. Четыре года — это большой срок. Без сомнения, у него там много друзей.
Может быть, Босния и Париж излечили его от меня.
Может быть, мне не придется его прогонять, в конце концов.
Это было бы большим облегчением, если бы мне не пришлось говорить «нет» ему в лицо, если он никогда не вернется и будет оставаться вдалеке или если даст нашим отношениям прекратиться самим по себе.
Может быть, у него вспыхнул какой-нибудь старый роман. Это тоже было бы облегчением. Не так ли?
— Привет, Мэл.
Я выпрямилась, настолько испуганная, что уронила пустую кружку из-под кофе, которую держала в руке. Она упала в траву и исчезла, скатившись по склону холма.
Я молча смотрела на него.
— Прости, что я так тебя напугал, — сказал Ричард, стоя надо мной.
— Я даже подскочила от страха! — воскликнула я. Глубоко вздохнув, я спросила: — И откуда же ты появился?
— Из своей машины. Я оставил ее у дома.
— Нет, я имею в виду, когда ты вернулся из Парижа?
— Вчера ночью. Я приехал сюда прямо из аэропорта Кеннеди. Собирался тебе позвонить, но было очень поздно. Так что я решил приехать и увидеть тебя лично утром. — Он помолчал, посмотрел на меня пристально. — Как ты, Мэл?
— У меня все в порядке, — ответила я. — А ты?
— Замечательно, — сказал он. — Но я бы хотел выпить кофе. Пойдем в кафе.
Я позвенела связкой ключей перед его носом.
— Еще не открыто. Только восемь тридцать. Я как раз иду открывать двери.
— Ох, Господи, у меня парижское время… для меня уже середина дня.
— Пошли, — сказала я. — Проводи меня до магазинов. Я открою их, а потом мы вернемся вместе в дом за чашкой кофе.
— Годится. — Он протянул мне руку.
Я приняла ее и вскочила на ноги.
Мы спускались с холма в молчании. Когда мы подошли к подножию холма, я открыла кафе, бутик «Индейские лужайки», галерею «Килгрэм-Чейз» и спрятала ключи в карман.
— Вот и все, — сказала я. — Пошли на кухню. Я приготовлю тебе какой-нибудь завтрак, если хочешь. Как ты отнесешься к яичнице и английским сладким пончикам?
— Замечательно!
Я улыбнулась ему, и мы направились к дому.
— Мэл…
Я остановилась и обернулась к нему. Ричард все еще стоял у двери галереи.
— В чем дело? — спросила я.
Покачав головой, он поспешил ко мне.
— Ничего особенного. Я просто думаю… — Он замолчал. — У тебя есть для меня ответ, Мэл?
Вначале я ничего не сказала, не желая его обижать. Затем медленно и тихо пробормотала:
— Нет, Ричард, нет ответа.
Он стоял и глядел на меня.
— Это неправда. Есть ответ, — исправилась я. — Я не могу выйти за тебя замуж, Ричард. Я не могу. Мне очень жаль.
— И ты не хочешь жить со мной? Попытаться?
Я покачала головой, кусая губы. Он выглядел таким убитым, что я с трудом могла выносить это.
— Ты знаешь, Мэл, я полюбил тебя сразу, как только увидел. И я не имею в виду вечер десять месяцев тому назад, когда я пришел обедать в тот день, когда помог Сэре сменить колесо. Я имею в виду, когда я впервые тебя увидел, приехав в «Индейские лужайки». Ты об этом не знала: мы не встречались. Я просто был сражен тобой. Я хотел, чтобы меня представили тебе, но один мой друг из Шерона сказал, что ты… недосягаема.
— Что? — Я удивленно подняла брови.
— И когда, наконец, я познакомился с тобой, был вместе с тобой все эти месяцы, я понял, что это самое лучшее, что произошло в моей жизни. Я люблю тебя, Мэл.
Я стояла и смотрела на него. И молчала.
— Я тебе совершенно безразличен? — спросил он тихо.
— Конечно, ты мне не безразличен, Ричард, и я беспокоилась о тебе, когда ты был в Боснии. Я беспокоилась из-за шальных пуль, и воздушных налетов, и бомб, и боялась, что тебя убьют.
