Даниэла Стил - Прости меня за любовь
Талли посидела у отца еще немного, а когда он захотел спать, сама уложила в постель и подоткнула одеяло. Сэм почти сразу задремал, и Талли тихонько выскользнула за дверь. Поймав такси, она поехала домой, а оттуда сразу позвонила Джиму.
Джим, который всегда старался держать ее в курсе событий, очень подробно разъяснил ей суть предложенной правосудием сделки.
— Если мисс Паркер признает себя виновной, то по обвинению в хищении ей сократят срок до пяти лет. Если не признает, то судья назначит сколько полагается, а может, и добавит кое-что от себя. Кроме того, условия сделки включают возмещение ущерба за счет средств, полученных от продажи дома и иного имущества, а также за счет денег, находившихся на ее банковских счетах на момент ареста. Что касается убийства, то адвокат мисс Паркер, похоже, намерен добиться, чтобы она отбывала оба срока одновременно. И это у него может получиться — если, конечно, она признает себя виновной и в этом преступлении и получит за него реальный срок.
— И сколько в результате она получит? — обеспокоенно спросила Талли.
— Пять или шесть лет за хищение, восемь или десять за убийство. Не очень много, поскольку суд наверняка учтет, что мисс Паркер впервые преступила закон, к тому же тюрьмы сейчас переполнены, да и содержание каждого заключенного обходится весьма недешево… Если мисс Паркер признают невиновной в убийстве, что маловероятно, то за хищение судья может назначить ей и пять лет лишения свободы, и больше, если ему вдруг покажется, что это слишком мягкое наказание для такой, как она. В последнем случае, разумеется, условия сделки учитываться не будут. Не забудь к тому же, что мисс Паркер злоупотребила твоим доверием, а судьи считают это отягчающим обстоятельством.
Талли не сразу нашлась что ответить. Ей казалось, что пять лет — слишком мало за все, что совершила Бриджит. Десять лет за убийство — еще куда ни шло, ведь Бриджит отняла чужую жизнь, но если верить Джиму, у нее все-таки был какой-то шанс этого избежать.
— Жаль, что в нашей стране теперь не применяют электрический стул, — сказала она решительно. — Впрочем, Бриджит больше подошла бы гильотина. Не понимаю, зачем суду заключать с ней какие-то сделки, добиваясь признания вины? Ведь Бриджит совершила по-настоящему тяжелые и опасные преступления!
— Все дело в том, что подобная политика позволяет экономить деньги налогоплательщиков, — объяснил Джим. — Как я уже говорил, содержать тюрьмы — удовольствие не из дешевых. Зато если мисс Паркер сделает признание, тебе не нужно будет являться в суд, давать показания и трепать себе нервы. К тому же это сбережет немало времени и нам, и правосудию.
Талли не могла не признать, что она вовсе не ждет с нетерпением судебного заседания, на котором ей придется выступать и в качестве свидетельницы, и в качестве потерпевшей, однако мысль о том, что Бриджит может отделаться пустяковым сроком, не нравилась ей еще больше.
— Ладно, — произнес Джим после небольшой паузы. — Подождем до завтра, посмотрим, что скажет адвокат мисс Паркер.
— С ее стороны было бы глупо отказаться от сделки, которая может существенно сократить срок ее пребывания в тюрьме, — сказала Талли сердито.
— Я с тобой согласен, — отозвался Джим. — Но ты даже не представляешь, сколько адвокатов мечтают увенчать себя славой, выступая в суде, хотя во многих случаях для их подзащитных было бы куда лучше заключить сделку с правосудием и отделаться сравнительно небольшим сроком. Иными словами, если мисс Паркер вдруг заартачится, особо уговаривать ее никто не будет. Тогда ее дело попадет в суд, а это не самый лучший вариант для всех — включая тебя. Разве что адвокату выпадет шанс проявить свое красноречие и высокий профессионализм. Впрочем, суд еще не скоро, так что времени и у нас, и у мисс Паркер достаточно.
Талли промолчала, хотя ей и хотелось, чтобы суд как можно скорее остался позади. Она уже устала ждать, устала от неопределенности и переживаний. Забыть и не вспоминать — вот о чем она мечтала, но пока получалось так, что какая-то мелочь непременно напоминала ей о происшедшем, да еще в самый неподходящий момент. Словно почувствовав ее настроение, Джим еще раз уверил Талли, что за оставшееся время они попытаются найти компромисс, который устроит всех, а не только федеральный суд, стремящийся избежать долгого и дорогостоящего процесса. Под конец разговора они немного поговорили о Макс и ее летней школе, а также об очередном бейсбольном матче, в котором должен был принимать участие его младший сын Бобби. Что касалось Джоша, то он нашел себе на лето подработку в одной из частных юридических фирм. Новое место ему очень нравилось, и Джим сказал, что если бы Джош не играл в футбол на профессиональном уровне, он был бы очень рад, если бы его старший сын продолжал учиться на юриста. Слушая его, Талли невольно подумала, что и для нее, и для Джима дети стали сосредоточием и смыслом всей жизни.
— Чем ты намерена заняться теперь, после того как закончила свой фильм? — Джим внезапно перевел разговор на другую тему. — Должно быть, у тебя на примете есть какие-то новые проекты, и не один?
— Есть, как не быть, — подтвердила Талли. — Я планирую записаться на курсы йоги, походить по магазинам, побывать в кино и прочесть как можно больше интересных книг. Кроме того, я намерена как следует отоспаться. Ну а если серьезно, то я пока не хочу торопиться. Мне нужно разобраться со своей жизнью, разложить все по полочкам — только после этого я смогу взяться за что-то новое. Перерыв в работе, я думаю, пойдет мне на пользу. Я вовсе не спешу возвращаться к съемкам, особенно если мне придется участвовать в судебных заседаниях по основным обвинениям… Кроме того, мы ведь подали гражданский иск, чтобы вернуть хотя бы часть денег, и я хочу, чтобы у меня были развязаны руки, когда начнут разбирать это дело.
Фактически все сказанное означало, что Талли намерена «поставить жизнь на паузу», по крайней мере до тех пор, пока юридическая ситуация не станет абсолютно определенной. Ждать, правда, предстояло достаточно долго, но с этим приходилось мириться, поскольку ни Талли, ни Джим не могли ничего сделать, чтобы ускорить процесс. Теперь все зависело от того, как будет поворачиваться государственное правосудие, а Талли хотя официально и считалась потерпевшей, права голоса не имела.
— Ты куда-нибудь поедешь на лето? — спросила она.
Ей только что пришло в голову, что Джим следил за новостями и сообщал ей обо всем, что творилось в недрах судебной системы. В противном случае Талли оставалась бы в полном неведении. Никто не звонил ей, чтобы ободрять и держать в курсе событий, и только Джим делал это с обнадеживающей регулярностью.
