Даниэла Стил - Прости меня за любовь
В начале рабочей недели Талли встретилась с Грегом Томасом по поводу гражданского иска к Бриджит, у которой теперь было два адвоката — по уголовным и по гражданским делам. Грег оценил причиненный ущерб в миллион долларов — Виктор Карсон утверждал, что именно эту сумму она украла и что доказать факт кражи будет сравнительно легко благодаря сохранившимся копиям документов. Эта сумма, впрочем, еще могла быть изменена в бо́льшую сторону — в настоящее время Виктор в очередной раз штудировал свои гроссбухи в поисках сведений, которые уличали бы Бриджит в других преступлениях, о чем Грег и сообщил своей клиентке. Думая об этом, Талли невольно задалась вопросом, что станет с множеством принадлежащих Бриджит красивых и дорогих вещей, когда их хозяйка на долгие годы отправится в тюрьму. По-видимому, решила она, все это добро будет конфисковано и продано если не за гроши, то, по крайней мере, за какую-то небольшую часть первоначальной стоимости, а ведь именно ради этих вещей Бриджит пошла на преступление и в конце концов исковеркала свою жизнь. Сама Талли не находила в подобном поведении никакого смысла, но Бриджит, по всей вероятности, считала иначе.
Все остальное время Талли посвящала работе над фильмом и вскоре закончила чистовой монтаж «Человека на песке». В окончательной редакции лента понравилась даже ей самой. Энергичный сюжет, отточенная игра актеров, ювелирная работа оператора, даже музыкальное сопровождение — все было близко к совершенству. Хант гордился бы таким фильмом, да и Талли считала, что ей будет приятно видеть в титрах свое имя. Именно по ее просьбе монтажеры выделили в списке авторов строчку, в которой упоминалось о Хантере Ллойде. Фильм был закончен, премьера «Человека на песке» была назначена на пятнадцатое декабря, и Талли в последний раз вышла из студии с намерением не возвращаться к работе по крайней мере месяц. Она твердо решила устроить себе перерыв, чтобы отдохнуть, успокоиться, а главное — освоиться с мыслью, что теперь она снова будет снимать свои ленты одна. Хант был превосходным продюсером, но Талли была уверена, что справится и с этим аспектом производства.
Чувствуя себя совершенно свободной после удачно завершенной работы, Талли решила съездить к отцу. Увы, в этот радостный для нее день Сэм выглядел даже более бледным и слабым, чем обычно. Он явно чувствовал себя не слишком хорошо, и Талли подумала, что отец простудился, хотя на улице было довольно жарко.
— Что с тобой, па? У тебя что-нибудь болит? — встревожилась она. — Может, вызвать врача?
— Не стоит. Артрит разыгрался, только и всего, — ответил Сэм, и Талли предложила ему встать с постели, чтобы немного пройтись хотя бы по дому, но он не захотел.
Амелия потихоньку шепнула Талли, что Сэм весь день ничего не ел и ей так и не удалось его уговорить сделать хотя бы несколько глотков бульона. Ее слова серьезно обеспокоили Талли. Ей было очевидно, что за прошедшие несколько дней здоровье отца заметно ухудшилось и что он нуждается в постоянном присмотре. Она давно собиралась нанять сиделку, которая могла бы оставаться с ним и ночью, и теперь решила, что сделает это в любом случае, вне зависимости от его согласия. Сэм сильно ослаб, и она боялась, что он может упасть, удариться или что-нибудь себе сломать.
То, что не удалось сделать Амелии, удалось ей. Талли решила поужинать с отцом, и в ее присутствии он съел несколько ложек супа и выпил чаю. Они как раз заканчивали трапезу, когда позвонил Джим. По его словам, у него были кое-какие новости.
— Я сейчас у папы, — ответила Талли. — Можно я перезвоню попозже?
— Конечно, звони мне на мобильник. Впрочем, у меня ничего важного… просто сегодня Бриджит предложили сделку. Подробности я расскажу, когда ты перезвонишь. — И Джим дал отбой.
«Какую еще сделку?! — недоумевала Талли. — Сто лет тюрьмы вместо ста пятидесяти?» От Джима она знала, что Бриджит попыталась сослаться на временное помрачение рассудка, в надежде снять с себя обвинение в умышленном убийстве, но он был уверен, что этот номер у нее не пройдет. Судья, сказал Джим, очень быстро поймет, что Бриджит была в своем уме и что убийство она совершила, как выражаются юристы, «на почве острой личной неприязни», что ни в коем случае не могло смягчить ее вину.
— Ну что, дочка, ты довольна своим фильмом? — спросил Сэм, когда она убрала телефон.
Он уже знал, что как раз сегодня Талли закончила работу над картиной. Интерес его был совсем не праздным — отец всегда очень подробно расспрашивал Талли, что и как она делает, как решает разного рода проблемы, как идут съемки и монтаж. В результате он отлично разбирался в современной режиссуре и, наверное, мог бы давать ей советы, но никогда себе этого не позволял. «Я — профессиональный зритель, — говорил он, когда Талли шутила по этому поводу. — Мое дело — смотреть фильмы, а не анализировать твои успехи и неудачи».
— Очень довольна, — призналась Талли. — Думаю, это будет одна из лучших моих картин. Жаль, что Хант ее так и не увидит.
— Действительно, жаль, — кивнул Сэм. — Надеюсь, эта твоя Бриджит отправится за решетку лет на двадцать — двадцать пять.
— А разве могут быть другие варианты? — искренне удивилась Талли. — Хищение и убийство — по-моему, этого достаточно для самого сурового приговора.
— И она его, безусловно, заслуживает, — согласился Сэм, который никогда не испытывал сочувствия к преступникам. — Вот только нынешние суды мне не очень нравятся, точнее, даже не суды, а присяжные. Ну и адвокаты тоже недаром едят свой хлеб… в большинстве случаев. Кстати, что говорят Грег Томас и этот специальный агент?
— Джим только что мне звонил, — ответила Талли. — Я обещала перезвонить ему из дома. Грег работает над гражданским иском. Недавно я с ним встречалась, и он уверил меня, что волноваться пока не о чем. В том числе и благодаря тебе.
Сэм действительно дал ей несколько ценных советов относительно гражданского иска — это была как раз та область, в которой он разбирался блестяще. Узнавая от Талли о состоянии дел, отец постоянно подсказывал, что именно Талли должна передать своему адвокату. Поначалу, правда, Грег Томас воспринимал эти подсказки с улыбкой, но когда пару раз выяснилось, что старик был прав, а он — нет, адвокат начал относиться к ним весьма серьезно. Один раз он даже попросил Талли передать Сэму, что поражен его глубоким знанием современного права и остротой ума. Первое, впрочем, было неудивительно — Сэм продолжал выписывать «Гарвардский юридический вестник» и очень любил посещать юридические сайты, на которые он заходил со своего ноутбука. Что касалось остроты ума, то это был природный дар, который он сумел не только развить, но и сохранить до глубокой старости.
