Джоджо Мойес - Танцующая с лошадьми
– Джеки сказала, вернется к часу тридцати.
– К тому времени мы уже будем далеко.
Сидя на пандусе, Том протянул руку и погладил лошадь по носу. У него был такой вид, будто он никуда не спешил.
Чего нельзя было сказать о Саре. Джеки будет задавать вопросы, требовать объяснений. Хуже того: она могла убедить Тома, что он совершает ошибку.
– Она только покормит торговцев. Давайте я попробую.
– Нет. Ты слишком напряжена. Даже твое присутствие мешает. Иди посиди в кабине.
– Не хочу.
– Посиди в кабине. Так дело пойдет быстрее.
Его тон не допускал возражений. Лошади, которых уже завели в грузовик, беспокойно ржали. Какой-то конь потянулся за сеном, потом поднял голову над перегородкой посмотреть, что происходит. Сара с тревогой глянула на большого гнедого, которого Том держал на длинной веревке, и сделала так, как он велел.
Она забралась на пассажирское место, нащупала в кармане кредитку.
– Сколько ты готова заплатить за переезд? – спросил Том, и она отпрянула в страхе, что поняла его неправильно. – Зайдем в кафе на минутку.
Она его презирала, видя в нем очередного мошенника, очередного жулика. Но тут он достал из кармана телефон. Они сели за тот же столик. Ее кекс по-прежнему лежал в пластиковой обертке.
– Клайв? Это Том Кеннели. Насчет лошадей.
Сара молча сидела напротив него за пластиковым столом. Том, видимо, хорошо знал собеседника, даже справился о его детях, а потом стал объяснять, что у него беда с грузовиком.
– Скажу, приятель, у меня могут возникнуть проблемы со старой страховкой. Сварщики сказали, в перегородке выпал болт. Я этого знать не мог, ну а вдруг они к этому привяжутся? Понимаешь, о чем я? А если так случится, твои шансы получить какие-нибудь деньги улетучатся, а моя страховка вылетит в трубу. Да… Да, и не говори. Этот твой Диабло Блу, судя по документам, не был в лиге «Десерт окит». Ты понимаешь, что я имею в виду? – Том засмеялся. – Говоришь, был? Я его недооценивал. Дружище, сделай мне одолжение. Давай я не буду записывать его в книги, а ты получишь денежную компенсацию. Что скажешь? И хлопот меньше.
Он поболтал с невидимым Клайвом еще минут пять, уверил его, что ремонт был выполнен качественно, что готов взять двух лошадей в пятницу. Сказал, что они достаточно давно работают вместе, и тому подобное. Когда он наконец повесил трубку, улыбка долго не сходила с его лица.
– Ладно, дочка. – Том убрал телефон. – Ты должна мистеру Клайву триста пятьдесят фунтов за его мертвую лошадь. Если вернемся к банкомату, думаешь, он примет карточку?
– Я не понимаю…
– Столько стоят новые документы для твоей лошади. Господи, прости, но это цена твоего билета.
Еще десять минут ожидания, показавшиеся вечностью. За это время она обкусала два оставшихся ногтя до мяса. Потом услышала приглушенный стук копыт и удар, свидетельствующий, что пандус наконец поднят. Было слышно, как закрутили болты, заперли предохранительные защелки. Вторая дверца открылась, в кабину ворвался холодный воздух, и Том сел на водительское место.
– Все не так уж и плохо, да? Две другие лошади – опытные путешественники. Они ему помогут. – Он улыбнулся. – Теперь можешь расслабиться.
Том включил зажигание. Грузовик задрожал, когда мощный двигатель, рыча, начал возвращаться к жизни. Сара застегнула ремень безопасности.
– Ты оставила Джеки записку? – Он поправил зеркало.
– И деньги. Написала ей, что поменяла маршрут и сначала еду в Дил.
– Молодец. Слушай, дочка, не тревожься ты так. У нас пневматическая подвеска – для лошадей супергладко. Они там шикарно едут, лучше, чем мы. Спорю, он будет хрустеть сеном прежде, чем мы доедем до конца дороги.
Сара не стала ему говорить, что ее испугало не поведение Диабло Блу, а мысль о том, что пограничники могут слишком внимательно прочитать его описание. Человек, который хоть немного разбирается в лошадях, сразу поймет, что после оформления документов Диабло Блу внезапно подрос на целых два дюйма.
– Ты не передумала? Еще не поздно вернуться. Уверен, если бы я поговорил с твоей приемной семьей, мы бы что-нибудь придумали.
Хорошо, сказал Папá. Хорошо. Медсестра была уверена.
– Я хочу поехать. Прямо сейчас.
Она глянула в боковое зеркало. Ей не было видно, но за стойлами под брезентом лежала лошадь, которую теперь звали Бо, в ожидании, когда ее увезут на местную скотобойню. Паспорта и дорожные документы были в потрепанной папке на приборной панели перед ней.
– Хорошо. – Том крутанул огромную баранку, и грузовик поехал на главную дорогу. – Тогда нас, тебя, меня и мистера Диабло Блу, ждет большая bateau[46].
Глава 22
Ретивой лошади нельзя позволять ехать на полной скорости, нельзя давать участвовать в гонке с другой лошадью, потому что, как правило, самые амбициозные лошади – самые ретивые.
Ксенофонт. Об искусстве верховой ездыКовбой Джон принес четвертую тарелку яиц с беконом и жареным хлебом и потер руки.
– Неплохо! – Он подоткнул салфетку под воротник. – Совсем неплохо для придорожной ночлежки.
Мак пил кофе.
– Не представляю, как можно позавтракать четыре раза подряд! – Он взглянул на разоренный шведский стол.
– Я заплатил за постой! Не выбрасывать же деньги на ветер.
Мак отметил про себя, что, вообще-то, это он за все платил. Но промолчал, поскольку ему было приятно проводить время с человеком, который пребывал в таком приподнятом настроении. Вокруг них в зале для завтраков отеля «Темпест интернешнл» стоял гул. Торговые агенты разговаривали по телефону, усталые матери с маленькими детьми изучали стойку с хлопьями, папаши отгородились газетами. Время от времени появлялась круглолицая девушка, явно из Восточной Европы, и предлагала подлить кофе в чашки. Всякий раз Джон оживлялся: «Да, конечно! Спасибо!»
Похоже, он отлично выспался. Улыбка под поношенной шляпой была шире, воротничок и манжеты тщательно отутюжены. Мак, чья одежда всегда выглядела так, будто он не менял ее несколько дней, в его обществе чувствовал себя потрепанным. Он проснулся до зари и, поскольку спать не хотелось, а ничего другого не приходило на ум, снова отправился на пустынную набережную. Светало. Он смотрел, как подходят и отходят утренние паромы, слушал, как кричат в небе одинокие чайки. У него болела голова, и он не представлял, где могла бы быть Сара.
Он вернулся около восьми. Наташи уже не было в кресле у окна, где она спала, когда он уходил. Теперь она свернулась калачиком на кровати. Тишину нарушали только приглушенные голоса из коридора. Наташа свернулась как ребенок, поджав колени, волосы почти закрывали лицо. Она хмурилась и во сне. На столе лежал телефон. Даже в этот ранний час на экране светилось оповещение о пропущенных звонках. Мак подумал, не проверить ли их – вдруг Сара звонила, но представил, что будет, если Наташа проснется и увидит, как он роется в ее телефоне. Мак принял душ, попытался освежиться с помощью гостиничного мыла, которое не мылилось. Потом спустился вниз, где нашел Ковбоя Джона: тот, по-видимому, уже какое-то время наслаждался завтраком.
