Джин Стоун - Грехи юности
Пи Джей закрыла глаза и снова заснула.
Когда она окончательно проснулась, в комнате уже сгущались сумерки. Сначала Пи Джей никак не могла понять, где находится, потом вспомнила. Протянула руку вниз, к груди, и почувствовала толстый слой марли.
— Пи Джей?
Она повернула голову.
— Боб?
— Ты проснулась.
— Ммм… Очень хочется пить.
Взяв в руки пластиковую чашку с соломинкой, он подал ей соломинку. Пи Джей с трудом сделала глоток.
— Откуда ты узнал? — спросила она.
Боб улыбнулся.
— Это было проще простого. Когда ты не пришла на работу, я пошел к тебе домой. Уолтер сказал, что ты попросила таксиста отвезти тебя в больницу Сент-Мэри. Остальное, — он подмигнул, — вообще не составило никакого труда.
— Биопсию уже сделали?
— Не могу поверить, что ты мне ничего не сказала, — не отвечая на вопрос, укорил он ее.
— Я рассердилась на тебя, потому что…
Боб приложил палец к губам.
— Шш… Давай сейчас не будем об этом говорить. Есть более важные темы для разговора.
«Более важные темы…» Да, похоже, Боб прав.
— Грудь отняли? — спросила Пи Джей.
В этот момент к кровати приблизилась чья-то фигура.
— Памела…
— Привет, мама.
Переведя взгляд на соломинку, Пи Джей сделала еще один глоток.
— Я подумал, твоей маме следует знать, — пояснил Боб, и на лице его появилось виноватое выражение.
— Почему ты не позвонила мне, Памела? — подхватила мама.
Пи Джей опустила голову на подушку.
— В этом не было необходимости. Я и сама ничего толком не знала.
— И тем не менее, — проговорила Флора Дэвис, недовольно поджав губы, — я приехала, хотя весь день пришлось тащиться на поезде.
«Весь день… — усмехнулась Пи Джей. — Всего каких-то четыре часа от Беркширза».
Она опять повернулась к Бобу.
— Так что, доктор…
Он погладил ее по голове, поспешно проговорил:
— Пойду скажу сестре, что ты проснулась.
И, поставив чашку на тумбочку возле кровати, он вышел из палаты.
Мать подошла чуть ближе.
— Тебе больно?
— Нет.
— Хорошо, — кивнула она, усевшись на самый краешек, — это хорошо.
— Они отняли ее, да? Отрезали грудь?
Флора сложила руки на коленях. Она сильно постарела, казалась совсем старухой. И хотя Пи Джей не видела ее почти два года, она все поняла по ее лицу.
— Давай не будем сейчас говорить об этом, — сказала мать. — Подождем, пока придет врач.
Пи Джей посмотрела на нее невидящим взглядом. О Господи, все-таки отняли грудь…
Дверь в палату открылась. В дверном проеме появилась высокая, сухощавая фигура Боба, ярко освещенная падающим из коридора светом. Рядом с ним стоял еще один мужчина, еще выше и еще тоньше, — доктор Сент-Джермен.
— Ну, как вы себя чувствуете? — спросил он, заходя в палату.
— Отлично. Только немного кружится голова и тошнит.
Доктор кивнул и направился к ее кровати. Флора поспешно вскочила и пересела на стул. Он подошел и, откинув простыню, проверил повязку. Потом удовлетворенно кивнул.
— Ну что, доктор? Каков приговор?
Пи Джей старалась говорить легко и непринужденно, но внутри все сжалось от страха.
Доктор сел рядом с ней, там, где только что сидела мать.
Боб стоял рядом.
— Как мы и подозревали, опухоль в груди была около пяти сантиметров в диаметре.
— И?
— И к сожалению, она оказалась злокачественной.
Свет померк перед глазами, и Пи Джей поспешно закрыла их.
— Значит, вы отняли грудь.
— К сожалению, да.
В палате воцарилась такая тишина, что Пи Джей слышала биение собственного сердца.
Боб поспешил нарушить гнетущее молчание:
— Когда ее можно будет забрать домой?
Пи Джей заставила себя открыть глаза. Врач сидел, сложив руки на коленях.
— Когда я узнаю, в каком состоянии находятся вспомогательные лимфатические узлы.
Пи Джей вдруг вспомнила о своем белом купальнике.
Никогда уже ей больше не надеть его.
— Как только мы получим полный патологический отчет, назначим химиотерапию.
«Волосы… О Боже, волосы начнут выпадать!»
— Эта разновидность рака лечится не облучением, а химиотерапией, — продолжал объяснять врач. — После интенсивного курса лечения Пи Джей сможет снова жить полноценной жизнью.
Они говорили так, словно не она лежит тут, рядом с ними, на кровати, или будто она глухая, но ей было все безразлично.
— Когда вы сможете начать? — продолжал Боб свои расспросы.
Пи Джей отвернулась к стенке. Похоже, Боб взял все переговоры на себя, но и на это ей было наплевать.
— Через пару недель. К счастью, рентген груди не выявил больше никаких узлов.
— Сколько она пробудет в больнице?
— Несколько дней. Мы разработали курс амбулаторного лечения, который ей нужно будет проходить.
— А как она будет себя чувствовать в течение этого курса? Ей потребуется кто-нибудь, кто неотлучно находился бы у ее постели?
Пи Джей взглянула на Боба. Он, в свою очередь, не сводил глаз с матери. Каково было выражение ее лица, Пи Джей не видела.
— В первые день-два может появиться легкая тошнота и расстройство желудка. Затем по мере заживания раны она будет чувствовать себя абсолютно нормально.
«Абсолютно нормально… О Господи, почему же никто не спросит главного — умру я или нет?»
— Она сможет вернуться к работе?
— Как она пожелает. Курс лечения рассчитан на полгода. Когда Пи Джей почувствует себя достаточно окрепшей, не вижу причин, почему бы ей снова не приступить к своим обязанностям.
— Это хорошо. Ее выдвинули в состав директоров крупного рекламного агентства.
Пи Джей почему-то показалось, что в словах Боба нет никакого смысла. Значит, ее утвердили, но какое это имеет значение сейчас?
— Доктор, — позвала она, и в палате воцарилась тишина, все с нетерпением ждали, что она скажет. — Я умру?
Врач украдкой глянул на Боба, потом перевел взгляд на свою пациентку.
— На пациентов, имеющих опухоли еще большего размера, чем у вас, лечение химиотерапией оказывало самое благотворное влияние. Так что нет никаких поводов для беспочвенных переживаний.
«Я умру, — подумала Пи Джей. — Грудь отрезали, и теперь я умру. Что ж, может, это и к лучшему?»
Она снова закрыла глаза. Почему они все сидят и не уходят?
— Ей нужно отдохнуть, — заметил доктор.
В палате стало тихо. Пи Джей услышала, как скрипнула кровать, и, не открывая глаз, поняла — врач поднялся.
— Спасибо, доктор, — послышался голос Боба. — Я пойду вместе с вами и поговорю с медсестрой по поводу режима. Пи Джей, — он положил руку на край кровати, — я скоро вернусь.
Ей удалось кивнуть. Мужчины вышли за дверь, и в палате снова воцарилась тишина.
