"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Крейн Генри

Иден, нахмурившись, отошла в сторону.

— Может быть, она действительно ни в чем не виновата, — с сомнением произнесла она. — Может быть, это, в конце концов, все‑таки был несчастный случай? Папа, право, я не знаю, что и думать. Все‑таки что‑то подсказывает мне, что Сантана не виновата в наезде.

СиСи не скрывал своих сомнений, пожав плечами, он уверенно сказал:

— Пусть даже и так, однако, как бы то ни было, она оставила тебя лежать одну на дороге в нескольких километрах от города, где тебе наверняка никто не мог помочь. Ты считаешь это благородным поступком с ее стороны? Я думаю, что за это Сантана должна понести наказание. Иначе, черт побери, что же такое справедливость?

Иден кусала губы:

— Папа, не надо судить столь категорично.

СиСи возмущенно всплеснул руками:

— Причем тут категоричность. Я говорю об элементарной справедливости. Если один человек сбивает другого и уезжает на машине, не оказав своей жертве никакой помощи, то он должен, обязан быть, наказан, иначе рано или поздно что‑нибудь подобное снова повторится. Никаких гарантий против этого не существует.

Но Иден стояла на своем:

— Папа, разумеется, ты говоришь правильные слова, однако не забывай о том, что Сантана в последнее время выглядела крайне утомленной. Я не уверена в том, что она вообще понимала что делает. Может быть, она была в таком состоянии, когда не способна была осознать, что делает.

СиСи отвел глаза в сторону и, выражая явное несогласие со словами дочери, сказал:

— Никогда не перестану удивляться — до чего глупая, бессмысленная ревность может довести людей. Ведь это же так очевидно. Все ее поступки были продиктованы именно этим. И именно этим объяснялось все ее повеление в последнее время. Надеюсь, что хоть против этого ты не станешь возражать?

Иден с горечью махнула рукой:

— Папа, но в результате она оказалась проигравшей. Она пострадала больше всех.

СиСи с сожалением посмотрел на дочь и провел ладонью по ее щеке:

— Иден, дорогая, я благодарен Богу за то, что ты не пострадала. Тебе не стоит все прощать, ведь в конце концов, она оставила тебя лежать на дороге без сознания и неизвестно, что бы с тобой случилось, если бы тебя не нашел этот человек. Может быть, если бы ты пролежала там до утра, последствия этого были бы куда более трагичными. Подумай над этим. Мне кажется, что ты проявляешь излишнее мягкосердечие по отношению к Сантане. Может быть ты права, и все получилось ненамеренно, может быть, она была больна, но это никоим образом не извиняем ее поступка. Мы ведь должны судить людей не за их намерения, а за то, что они совершают. Везде, в любом деле важен результат. А результат оказался весьма печальным для нее.

Почувствовав отцовскую правоту, Иден низко опустила голову:

— Папа, давай поговорим об этом в другой раз. Я сегодня очень устала.

Провидение словно услышало ее мысли, и спасительный звонок в дверь как бы сам собой послужил окончанием разговора.

— Папа, открой, пожалуйста, дверь. А я пойду к себе, немного отдохну. Слишком много произошло за этот день, и я чувствую себя прямо‑таки изможденной.

СиСи кивнул:

— Конечно, дочка, не беспокойся, я открою.

Иден быстро исчезла в коридоре. СиСи неспешным шагом направился в прихожую и, открыв дверь, тут же потерял свой уравновешенный вид.

— О, Господи! Боже мой, за что же ты так несправедлив ко мне! Ты снова пришла. Что тебе здесь нужно?

На пороге, разумеется, стояла Джина. Именно ее появление в доме Кэпвеллов вызывало у СиСи ощутимые приступы истерики. Без особых церемоний Джина вошла в дом, небрежно помахивая сумочкой.

Смерив СиСи загадочным взглядом, в котором было перемешано множество чувств, она привычным тоном спросила:

— Почему ты со мной всегда так нелюбезен? У меня складывается такое впечатление, что за маской вульгарности и грубости но отношению ко мне, ты прячешь совсем иные чувства. Возможно, конечно, я ошибаюсь, но интуиция никогда не подводила меня. А, СиСи, вспомни, как мы с тобой приятно проводили время.

Он побагровел:

— А вот сейчас у меня для тебя нет времени. Я не желаю ни слышать, ни видеть тебя.

Джина задумчиво улыбнулась:

— А раньше, бывало, мы разговаривали перед сном. Помнишь? И нам всегда было о чем поговорить. Ты вел себя совершенно по–другому, и это было так приятно.

СиСи брезгливо поморщился:

— Я не расположен к воспоминаниям, Джина. Слава Богу, здесь целая дюжина дверей.

Милая улыбка на лице сменилась маской невинно оскорбленной женщины:

— СиСи, ты всегда пытаешься задеть мои чувства. Осмелюсь напомнить тебе, что я тоже человек и у меня тоже есть сердце. А в нем — огромная зияющая рана. Почему ты отказываешь мне в праве на чувства?

СиСи скептически воспринял этот душещипательный монолог; небрежно махнув рукой, он сказал:

— Да знаю я, какие у тебя внутри чувства. Жадность, жадность и еще раз жадность.

Джина снова сменила маску. Теперь она пыталась предстать перед СиСи страдающей от неразделенной любви.

— Ты забываешь еще об одном, — чуть подавшись вперед, проникновенно заговорила она. — У меня, кроме всего прочего, есть еще и страсть. Помнится, когда‑то она и у тебя была.

Заметив ее движение. СиСи тут же отступил на шаг назад к двери.

— У меня когда‑то и корь была, — резонно заметил он. — Мне совершенно неинтересно вспоминать о тех ошибках, которые я совершал в своей жизни. Ладно, Джина, надоело мне все это. Убирайся отсюда.

Он схватил ее за локоть и потащил к двери. Однако Джина резким движением высвободилась из его рук.

— Погоди, погоди минутку, — просительным тоном воскликнула она. — Ты ведь даже не спросил, зачем я приходила.

— Это меня не интересует, — рявкнул он. — Я не желаю видеть тебя в своем доме.

— Но мне не безразлично, что здесь происходит, — торопливо воскликнула она.

СиСи от изумления едва не потерял дар речи. Вытаращив глаза, он произнес:

— Вот как, неужели я что‑то забыл. Джина возмущенно взмахнула рукой:

— Ты забыл о том, что Брэндон все еще мой сын и мне необходимо обсудить с тобой кое‑что важное, что касается его судьбы. Так что закрой дверь своей золотой мышеловки и послушай меня.

Без особых церемоний Ченнинг–старший схватил Джину за руку и швырнул ее к порогу.

— У тебя есть тридцать секунд, — с ненавистью произнес он. — Убирайся, и чем быстрее, тем лучше, пока я совершенно не потерял контроль над собой. В таком случае тебе придется значительно хуже.

Джина судорожно сглотнула.

Вечер плавно перерос в ночь, а Келли с Перлом все еще сидели за столиком в небольшом баре под названием «Эсперансо». Ужин явно затягивался, однако другого выхода у беглецов не было. Они продолжали терпеливо ждать своего провожатого, коротая время за разговором.

— Я очень рада, что мне удалось все вспомнить, — Келли выглядела несколько излишне возбужденной. — Единственное темное пятно в моей памяти это все, что связано с Джиной. Я помню, как она входила в номер, но больше в моей памяти не запечатлелось ничего. Кажется, мы с ней о чем‑то разговаривали. Похоже, она успокаивала меня. Наверное, она должна знать все детали того вечера. Она была в президентском номере, ей наверняка должно быть что‑то известно. Да, теперь я совершенно уверена, что Джина единственная оставшаяся тайна из моего прошлого. Все остальное мне известно.

Перл невесело усмехнулся:

— Да, в отношении Джины, это звучит более чем вежливо, — констатировал он. — Я думаю, что Джина не просто так замешана в этом деле. Скорее всего, ее появление рядом с тобой в тот вечер было не случайным.

— Но я пока не могу понять, что она там делала? — озабоченно произнесла Келли. — Ведь зачем‑то она приходила? Как было бы здорово, если бы я могла вспомнить еще и это.

Перл снял свою широкополую шляпу и задумчиво повертел ее в руках.

— Знаешь, я могу тебе назвать сотню причин, по которым Джина оказалась в твоем номере. Но все это сейчас не имеет особенного значения.