Линн Шнернбергер - Ботоксные дневники
— Ты действительно так думаешь? — спрашивает Люси, шмыгая носом.
— Я думал так двадцать лет назад.
— А сейчас?
Дэн не торопится с ответом. Он крутит обручальное кольцо, которое никогда не снимает с пальца, потом берет жену за руку и говорит;
— С тех пор ничего не изменилось. Никто не может разозлить меня так, как ты, но никто, кроме тебя, не сможет сделать меня счастливым. Я люблю Люси.
— Ты поклялся, что никогда не будешь дразнить меня из-за моего имени и того ТВ-шоу, — напоминает Люси, плача и смеясь одновременно, и бросается Дэну на шею.
— После двадцати лет брака я имею на это право, — счастливо улыбаясь, говорит он, прижимает Люси к себе, и они оба падают на траву.
Все-таки хорошо, что Дэн успел проехать только три круга, иначе у него не осталось бы сил на то, что, как мне кажется, должно сейчас произойти. Что ж, это займет немало времени, и мне, пожалуй, лучше всего купить хот-дог и вернуться домой на поезде.
19
Тамика заболела свинкой.
— Свинкой? — переспрашиваю я, когда ее приемная мать звонит мне, чтобы сообщить о болезни девочки, за три дня до спектакля. — Но в наши дни никто не болеет свинкой.
— А она заболела, — отвечает приемная мать. — Шею раздуло так, словно она проглотила баскетбольный мяч. Или два. И говорить почти не может.
— Вы показали ребенка врачу?
— Хочу отвести ее в клинику сегодня после обеда.
Мне следовало бы пожалеть бедную девочку, у которой температура подскочила до тридцати девяти градусов, но сейчас я могу думать лишь о том, что ее дублерша ни за что не споет «Я танцевать хочу» так же, как спела бы Тамика.
Через несколько минут мне звонит Пегги, помощница Джоша Гордона, и просит оставить для ее шефа не десять, как было запланировано, а одиннадцать мест на благотворительном ужине, который состоится перед спектаклем.
— Не уверена, что ужин вообще состоится, впрочем, как и спектакль, — в отчаянии говорю я. — Наша звезда заболела. У нее свинка. Вот ждем, что скажет доктор. Я вам перезвоню.
— Подождите минутку, — просит Пегги и переводит меня в режим ожидания.
Пока я жду того, кто хочет со мной поговорить, агентство «Блумберг» обрушивает на меня целый водопад информации о биржевых котировках, хотя я надеялась послушать всего лишь популярные мелодии в FM-диапазоне — пусть даже и в исполнении «Ловин спунфул».
Через минуту трубку берет Джош.
— В наши дни никто не болеет свинкой, — уверенно заявляет он.
Научу ли я когда-нибудь этого человека здороваться?
— Привет, Джош. Именно это я и сказала. Но, по-видимому, у Тамики именно свинка. У нее сильно опухли железки.
— Это та самая девочка, которую я видел на репетиции? С хвостиками и потрясающим голосом? Она настоящий талант.
— А сколько она работала, как старалась! Это просто несправедливо.
— Простите, мне пора, — неожиданно произносит Джош и вешает трубку.
— Приятно было с вами пообщаться, — говорю я, слушая короткие гудки. — Спасибо за поддержку.
Положив трубку, я начинаю разрабатывать стратегию. Может, костюмер что-нибудь придумает? Конечно, платье с высоким воротом, скрывающим шею, не совсем подходит для сцены бала, но сейчас не до таких тонкостей. А если Тамика совсем не сможет петь, придется использовать фонограмму. В конце концов, даже Одри Хепберн не сама исполняла свои арии.
Утро я трачу на доделывание бесконечных мелочей, связанных с благотворительным спектаклем. В последний раз вычитываю текст программки. Обсуждаю с Амандой преимущества белых лент, которые будут украшать сумочки с подарками, перед полосатыми. Обмениваюсь с Памелой и Хизер мнениями по поводу списка гостей, который меняется быстрее, чем подружки у Джорджа Клуни.
Наконец я иду на кухню, где мне предстоит решить, что съесть на ленч — тарелку кукурузных хлопьев или сливочный йогурт. В обоих блюдах содержится по сто двадцать калорий, и я никак не могу сделать выбор, но тут опять звонит телефон. Прежде чем снять трубку, я минуту стою в раздумье: интересно, удастся ли мне влезть во взятое напрокат платье от Шанель, если слопать и хлопья, и йогурт?
— Тамика уже выздоровела, — слышу я голос Джоша.
— Всего за два часа? Может, вам стоит попытаться стать главным хирургом Америки?
— Вряд ли я пройду слушания, — смеется Джош. — К тому же это не я вылечил Тамику. Я всего лишь попросил своего педиатра осмотреть ее.
— Неужели доктор из Манхэттена согласился к ней зайти? Как вам удалось его уговорить?
— Не спрашивайте. Придется отдать ему следующую партию в гольф. Но это действительно отличный специалист. Он возглавляет новую детскую больницу. Оказалось, у Тамики не было никакой свинки. Доктор сделал вывод, что это просто очень сильная аллергическая реакция, и сделал ей укол бенадрила.
Джош заставил директора больницы отправиться в дом на пересечении Сто пятьдесят восьмой улицы и Сент-Николас-авеню? Похоже, ему придется заплатить за это чем-то посущественнее, чем проигранная партия в гольф.
— У меня нет слов. Даже не знаю, как вас благодарить. Это шоу так много значит для наших детей. И особенно для таких, как Тамика.
— Не стоит благодарности, — говорит Джош, явно смущенный моими горячими излияниями. — А с остальным все в порядке?
— Да. Кстати, я внесла изменение в вашу заявку.
— Пегги сказала, что на ужине нас будет одиннадцать. — Немного помолчав, Джош добавляет: — А ведь я еще не спросил, где будете сидеть вы. Может, присоединитесь к нам? Тогда получится ровно дюжина.
— Я не буду сидеть, — глупо отвечаю я, вдруг растерявшись. — То есть я, конечно, не хочу сказать, что буду стоять. Просто у меня вряд ли окажется свободное время перед шоу. Нужно будет помочь детям надеть костюмы, причесаться, проследить за освещением… — Тут я наконец останавливаюсь. Не хватает еще начать пересказывать ему диалоги из спектакля. Хотя, если он попросит, я легко смогу это сделать. Поскольку дети репетировали их при мне не менее тысячи раз, я прекрасно запомнила текст — причем без помощи экстракта гингко.
— Тогда вам тем более не помешает хороший ужин, — настаивает Джош.
— Хорошо. — Я делаю глубокий вдох и считаю до трех. Нет, до пяти. — С удовольствием поужинаю вместе с вами. Спасибо, — просто говорю я.
Повесив трубку, я замечаю, что испачкала йогуртом джинсы. Черт, благотворительный обед состоится в пятницу, значит, у меня остается всего три дня, чтобы научиться прилично вести себя за столом.
Следующим, у кого возникли проблемы с билетом на благотворительный ужин, оказывается Дэн. Он приходит ко мне с чеком и извинениями.
