Джин Реник - Верь мне!
Элисон захохотала и упала на кровать. А оба старика захромали вниз по лестнице. Все еще посмеиваясь, она склонилась над голодным ребенком, собираясь покормить его.
— Привет!
Она была одета в простую оранжевую рубашку и светло-желтые брюки, в ее светлых волосах играли тысячи солнечных зайчиков. Она выглядела потрясающе элегантно. У Зекери перехватило дыхание, и сердце бешено заколотилось в груди. Он заметил смешные веснушки, выступившие на ее носу. Сегодня он в первый раз за последние три дня надолго разлучился с ней. И эта разлука пробудила в нем странное чувство пустоты, как будто он утратил часть самого себя. Он мучительно спрашивал, изменятся ли их отношения теперь, когда они вернулись к более или менее нормальной жизни, станут ли его чувства к ней другими, не такими яркими?
Но ему хватило одного лишь взгляда, чтобы пустоты в душе как ни бывало! Ты влип по уши, Кросс, сказал он самому себе. Она упала в его объятья, и Зекери с трудом поборол желание закрыть дверь на ключ и поцеловать ее с такой страстью, чтобы не было уже пути к отступлению и оставалось только заняться любовью прямо здесь — на кровати, на полу, где угодно…
Вместо этого он поцеловал ее нежно и бережно, но ее ответная ласка чуть опять не свела его с ума. Он прижался открытым ртом к ее шее, чувствуя языком вкус ее кожи, еле удерживая себя в узде. Они опять слились в поцелуе, и Зекери прилагал огромные усилия, чтобы контролировать свои действия. Он вгляделся в ее лицо.
— Боже мой, как ты прекрасна!
Она вспыхнула и отошла от него, усевшись на кровать рядом со спящим в корзине ребенком.
— А какая здесь обстановка, все в порядке? Какую информацию ты уже выдала внешнему миру?
— Вуди знает все, и она, наверное, как раз в этот момент рассказывает нашу историю полковнику. Но больше никто ничего не знает, — сказала Элисон, у которой все еще голова шла кругом от поцелуев и счастья, что он, наконец, опять рядом. А также от сознания того, что ее чувства к нему оставались подлинными и неизменными и в этой обстановке.
Теперь она могла расслабиться в надежде, что вместе они что-нибудь придумают.
— Да, рано или поздно от нас потребуют объяснений, — нервно проговорила она. — А что ты узнал о чартерных рейсах?
— Завтра в половине восьмого утра вылетает самолет до Белиз-Сити. Я успел забронировать два последних места. Полет длится всего один час. Самолет на Майями отправляется в девять тридцать. Так что у нас будет масса времени для решения проблем, связанных с ребенком, — он чмокнул ее в нос. — У тебя уже есть планы насчет Майями? Может быть, ты останешься у меня на пару дней? Чтобы купить все необходимое для Адама. И заодно проверить, как несколько обычных, будничных дней отразятся на наших отношениях?
Таинственные ореховые глаза с дымчатой радужкой взглянули пристально на него, и Элисон не сразу ответила.
— Или, если хочешь, я попрошу у своего лейтенанта дополнительную неделю и приеду к тебе в Чикаго на пару дней… Что ты скажешь?
Он видел по ее лицу: ее обуревают противоречивые эмоции.
— Я думаю, что здорово было бы поехать в Майями, — проговорила она медленно, смигивая неожиданно набежавшие слезы. — Да, Майями — это здорово!
Ее решимость была вознаграждена широкой одобрительной улыбкой и мимолетным поцелуем.
— Нам нужно перед отъездом уладить еще несколько дел, а потом я хочу принять душ…
И Зекери постарался настроиться на серьезный лад, он хотел прежде всего разведать, в каком состоянии она находилась, способна ли решать столь важную проблему. Он усадил ее на кровать.
— Я в принципе буду согласен с любым объяснением, которое ты дашь окружающим по поводу ребенка.
— Это сведет меня с ума! Ведь со смертью Луизиты возникла масса проблем. Нельзя правдиво объяснить появление ребенка, не упоминая ее. Я не хочу лгать, но я не знаю, сколько раз мне все-таки придется это делать!
Ее уже сейчас ужасали эти бесконечные «что» и «почему», которые обрушатся на нее в связи с появлением Адама.
— Если бы мы немедленно уехали отсюда, это избавило бы меня от необходимости лгать, но поскольку мы остаемся еще на некоторое время, я вынуждена буду врать…
Зекери тоже не видел другого выхода, кроме лжи. Так или иначе за несколько дней им необходимо было преодолеть три государственные границы и везде их ждали объяснения с полицией.
К счастью, одна граница была уже позади. Невероятно, но им крупно повезло, они выбрались из Гватемалы. Это был почти трюк. Зекери боялся, что и в дальнейшем им придется ходить, как канатоходцам, по натянутому над пропастью канату.
— Давай рискнем, утаим ребенка от членов нашей группы, если нам это, конечно, удастся, и выедем из отеля завтра пораньше. В худшем случае, если его все же увидят, завтра придется соврать что-нибудь.
— Мы же вылетаем так рано — в семь тридцать! — добавила Элисон с надеждой в голосе.
— Мы обязательно пойдем на ужин, это избавит твой номер от любопытных глаз и непрошеных гостей. И сделаем очень просто: они узнают только о пещере и об индейской деревне, и то лишь кое-что. Я буду отвечать на каверзные и щекотливые вопросы, а ты сиди молча с беспомощным и ошеломленным видом, — он засмеялся, описывая Элисон такой, какой она была еще совсем недавно. И поцеловал ее.
Она улыбнулась облегченно, радуясь хоть какому-то плану.
— Я думаю, Вуди находится все еще в номере полковника Шарпа. Если она согласна — ведь это и ее комната тоже — мы так и сделаем, как ты сказал.
Элисон выскользнула за дверь и вернулась через несколько минут.
— Они согласились. И они никому ничего не сказали и не скажут.
Зекери встал, чтобы открыть деревянные ставни. Он выглянул во двор, где сгустились уже тени тропического вечера.
— Мы оставим ребенка здесь у окна, я принесу москитную сетку, чтобы закрыть его корзину. За ужином мы сядем поближе к окну и сразу услышим, если малыш проснется.
Через двадцать минут, когда ребенок уснул, Зекери подбодрил Элисон поцелуем, и они спустились вниз, где их встретили жадные от любопытства и нетерпения взгляды.
Все слушали с вниманием рассказ Зекери. Он тщательно подбирал слова и следил за интонацией, чтобы не выдать волнения и не сказать ничего лишнего. Постепенно Зекери с удовлетворением заметил, что его аудитория проявляет такт и вежливую предупредительность по отношению к нему, не задает лишних щекотливых вопросов и, наконец, переключает все свое внимание на ужин.
Не было заметно и особого любопытства или нескромного интереса к тем отношениям, которые сложились между Зекери и Элисон в эти несколько дней. Только, пожалуй, Джордж Эдли проявлял повышенное внимание к этому вопросу.
