Сьюзен Льюис - Дай мне шанс
Сэнди в последний раз бросила взгляд в зеркало — джинсы, длинный свитер. Она открыла дверь, и порыв ледяного ветра метнулся мимо нее к камину. А потом она увидела Тома и побежала к нему навстречу.
— Эй, посмотрите-ка на нее! — закричал он, подхватывая ее на руки и кружа. — Ты выглядишь здорово! Холодная погода, очевидно, тебе на пользу.
— Неужели я снова вижу тебя. — Она крепко обняла его и заглянула в его смеющееся лицо. — Я с трудом верю, что ты приехал.
— Так здорово обнаружить тебя здесь, — признался он. — Ты еще побудешь?
— Я уезжаю в конце недели. — Она обвила рукой его талию, и они направились к дому. — Я думала о тебе так много, я так боялась за тебя, я боялась, что ты никогда не вернешься, а значит, никогда не простишь меня. Но теперь ты — здесь, и я намерена сообщить, что ни капли не жалею о том, что сделала.
— Хорошо, я рад это слышать, — сказал он, — ты спасла мою жизнь, и я не хочу, чтобы ты об этом жалела.
Ее глаза искрились, она никак не могла от него оторваться.
— Ты проголодался? Оливия приготовила суп. Догадайся, кто пек хлеб сегодня утром?
— Не может быть, — не поверил Том.
— Должна же я была что-то делать, я так нервничала. — Сэнди отпустила его и побежала вперед. — Они ждут нас, — обернулась она. — Колин угрожал выставить бутылку самого лучшего вина, если ты приедешь.
Прежде чем он смог ответить, дверь открылась и вышла Оливия.
— Том Чамберс! — воскликнула она и протянула ему свои пухлые руки. — Тебя не было слишком долго, и мы хотим знать, что произошло в Колумбии. О, ты так прекрасно выглядишь, если бы Колин знал, как я на тебя реагирую, он бы никогда не пустил тебя на порог.
— Нет большего дурака, чем старый дурак, так ведь? — заметил Колин, отодвигая жену, чтобы пожать Тому руку. — Приветствую тебя, мой друг, рад тебя видеть.
Том засмеялся:
— Надо же, какое совпадение! Но после колумбийской и калифорнийской жары я тут отморожу свою задницу.
— Колин, ты не даешь ему пройти, — заворчала Оливия, отталкивая мужа.
— У тебя есть с собой багаж? — поинтересовался Колин.
— Ничего, что можно назвать этим словом.
Сэнди удержала улыбку на лице, но настроение упало. Совершенно ясно, Том не собирался здесь задерживаться.
— Я надеюсь, ты проголодался, — заметила Оливия. — Мы все готовились к твоему приезду. И если ты в силах рассказать нам о Колумбии, Колин может откопать свое лучшее вино прямо сейчас. Или вы хотите побыть вдвоем, без всякой компании? — добавила она, глядя на Сэнди.
Том тоже взглянул на нее.
— О нет, — произнесла она, краснея, — давайте все вместе сядем за стол. Потом, может быть, мы с тобой пойдем прогуляться, — сказала она Тому.
— Мне нравится такой вариант. — Том снова обнял Сэнди. — Так где же суп? Я проголодался.
Солнце светило ярко, но все еще было ужасно холодно, когда они поднялись по огромным серым валунам, загромождавшим дорожку, вверх, над стремительно несущейся рекой. Сэнди вполне уютно чувствовала себя в длинной куртке с наушниками и шерстяных перчатках. Том ощущал себя не хуже в симпатичной старой ушанке Колина и его куртке на меховой подкладке. Поскольку он завязал уши под подбородком и наглухо застегнулся, Сэнди не могла смотреть на него без смеха. Она не могла толком расслышать, что он говорит из-за рева воды, но это не имело значения, она знала дорогу к пещере, куда ходила много раз с Колином и Оливией.
Когда наконец они дошли до цели, то испытали долгожданное облегчение — резкий ветер уже не дул и не так громко ревела река. Вид отсюда открывался великолепный, прямо внизу распласталась долина с елями, над ней — снежные вершины, и над всем этим — потрясающе голубое небо. И на целые мили — ничего, что указывало бы на присутствие человека. Всматриваясь в эту красоту, Сэнди теряла чувство времени и ощущала тихую радость, напитывалась ею.
— Знаешь, — сказал Том, — это одно из моих самых любимых мест на земле.
— М-м-м… — ответила она, положив голову ему на плечо, — я тебя понимаю. Стоя здесь, начинаешь осознавать, какие мы маленькие и несовершенные? Да? Или как краток наш миг на земле, в то время как эти горы, этот пейзаж будут всегда?
Он улыбнулся и обнял ее.
— Давай сядем, — предложил он и вынул из рюкзака одеяло и термос с кофе, который приготовила Оливия.
— Я налью, — проговорила она.
Они уютно устроились возле скалы, грея руки о бока кружек, пещера обнимала их, словно огромная раковина. За ее пределами выл ветер, а внутри пахло сыростью, землей и покоем.
— Не хочется, чтобы сюда пришел кто-то еще, — заметила Сэнди, наблюдая, как птицы купаются в воздушных потоках. — Но было бы неплохо, если бы какая-нибудь волшебная камера сфотографировала нас здесь сейчас. — Она порывисто обернулась к нему. — Мы, по крайней мере ты — такие смешные.
Том улыбнулся и отхлебнул кофе.
Она последовала его примеру.
— Расскажи мне про Эллен, — попросила она через некоторое время. — Кажется, она уже дома, ее выписали, но в остальном? Она пришла в себя?
— Знаешь, — он задумался, — я не понимал, как обстоят дела, пока Майкл не сказал мне, что она, кажется, восстанавливается. По крайней мере физически, но, я думаю, им многое предстоит еще на других фронтах. Майкл говорил, что ночами ее мучают кошмары, будто машина перевернулась и она потеряла малыша, и еще — она постоянно видит мертвого Криса. Эллен побаивается выходить из дома, по крайней мере без Майкла. Ее родители все еще там, но собираются домой на следующей неделе.
— А как Клода?
— Она останется. Похоже, она планирует полгода проводить в Англии, с дочерью и внуками, а шесть месяцев — в Лос-Анджелесе, с Майклом, Эллен и двумя моими крестниками.
Сэнди повернулась к нему.
Он поиграл бровями, потягивая кофе.
— Поздравляю, — сказала она. — Я полагаю, второй — Робби?
Он кивнул.
— Хотя вряд ли Мичелл про это известно.
— Не думаю, чтобы с этим возникли проблемы, — заметила Сэнди. — Кстати, а как они назвали младенца?
— Коннор. Такой симпатичный парень. Ничего не делает, только плачет и спит, ну еще очень мило пукает, к невероятному восторгу Робби.
Сэнди засмеялась.
— Печально слышать, что Эллен никак не отойдет. — Она вздохнула. — Этого, конечно, следовало ожидать.
— Майкл говорит, что ты все видела.
Сэнди кивнула.
— Большей частью. — Она опустила веки. — Это было ужасно. Я в жизни так не боялась, поэтому даже не могу представить, чем это было для нее. Только Бог помог ей выйти из этого кошмара живой. И младенцу, разумеется. — Поставив кружку, Сэнди уткнулась подбородком в колени. — Я спрашивала себя: что ты чувствовал, когда ребенок оказался не твоим? Ты хотел бы, чтобы он был твой?
