Татьяна Дубровина - Обмануть судьбу
— А вы кто будете?
— Сначала вы представьтесь. По какому вопросу?
Милиционер протянул удостоверение:
— Инспектор по делам несовершеннолетних четырнадцатого отделения.
Лина всплеснула руками:
— Ваня! Ты что успел натворить? Из окна что-нибудь бросил?
Одна из женщин вмешалась:
— Ну что вы, как можно? Он ведь такой ма-асень-кий, — сюсюкая, она приторно улыбнулась Ванечке и попыталась потрепать его по волосам. — Такой холё-сень-кий…
Мальчик отшатнулся:
— Я не масенький! Я Тараканище! Страшный великан! — заявил он.
Женщина отдернула руку, но по инерции продолжала:
— Утеньки-путеньки…
Вторая, ее спутница, не была столь чадолюбивой.
— Мы из исполкома. Муниципальная комиссия по делам детей, лишившихся родителей. Семенова Ивана Кирилловича распределили в детский дом номер…
— Детский дом — это как «Детский мир»? — влез в разговор заинтересованный Ваня.
— Еще лучше, — твердо сказала женщина.
— Та-ак… — растерянно произнес Сергей. — Знаете что, вы пройдите в комнату. Поговорите… вот с Полиной, она родственница ребенка. Дадите ей адрес этого детдома и все такое…
Пропустил гостей в комнату, прикрыл за ними дверь, шепнул Лине:
— Задержи их. Как можно дольше, поняла?
Лина поняла. Пошла к гостям.
Сергей засуетился.
— Одеваемся, Иван, быстро. Боты… Да не на ту ногу, глупый. Куртку.
— Конспирация? — спросил Ванюша. — Мы разведчики?
— Контрразведчики.
— Ага!
Неужели все возвращается на круги своя?
Снова Сергей с Ванечкой в бегах.
И опять телефон-автомат глотает жетончики.
— Городская прокуратура? Мне старшего следователя Дементьева, Геннадия Ивановича… Как это — больше не старший следователь? Уволили? Ах вот как: следователь по особо важным делам… А у меня как раз особо важное дело. Да, срочно. Скажите — Грачев звонит. Он в курсе.
Когда Дементьев на юрфаке изучал психологию, педагог объяснял студентам, что такое эффект «дежа вю»: какое-то событие происходит с тобой впервые, а тебе кажется, что это уже случалось однажды.
Сейчас у Геннадия было ощущение, что он переживает этот психологический феномен.
Точно так же, как когда-то, звонит Грачев и просит о встрече — посоветоваться. И у него точно такой же встревоженный голос. Как будто случился некий возврат во времени и не было погонь, подозрений, признаний, следствия. Как будто все это еще только предстоит.
— Что ж, можно встретиться, — сказал следователь. — Где? Надеюсь, не в метро «Ботанический сад»?
— Могу подъехать к тебе в прокуратуру, — сказал Грачев. — Выпиши пропуск.
Дементьев вздохнул с облегчением. Нет, время движется не по кругу. Оно течет только в одну сторону.
Вот и знакомый особнячок возле Павелецкого вокзала. И эту проходную Сергей тоже помнил. Только теперь он показывает вахтеру свой собственный паспорт, а не какого-то Иванова-Петрова-Сидорова. И с ним вместо конвойных маленький рыжий мальчик в куртке с Микки-Маусом на груди: Лина успела перешить.
Тот же кабинет, и следователь тот же. Но нет больше подозреваемого и подозревающего. Есть два друга.
А чаек из дементьевского термоса попивают не они, а Ванечка.
— Ну ты же сам понимаешь, Ген, его в детдом никак нельзя. А родственников — ноль. Помоги, а?
— Как я помогу? Я гражданскими делами не занимаюсь.
— А ты займись. Тебе пойдут навстречу, ты же теперь «шишка». Как это мне сказали — по особо важным делам!
— «Важняк», — согласился Геннадий, не сумев сдержать довольной, немного даже хвастливой улыбки.
— Во! «Важняк»! Ты походатайствуй от имени прокуратуры об усыновлении. Пусть он останется со мной. Будет не Кириллович, а Сергеевич. Я прокормить его смогу. И воспитать тоже уж как-нибудь. Чем я в отцы не гожусь? Высшее образование, работа неплохая и биография чиста — не судим.
Дементьев задумался.
— Там ведь скажут — холост, свободный образ жизни…
Сергей покраснел, но взгляда не отвел.
— Буду женат. И скоро.
— Что, Лина уже дала согласие?
Иван оторвался от чая и компетентно заявил:
— Пусть только попробует не согласиться.
Мужчины рассмеялись. А Ванечка сполз с кресла и смело взобрался к Геннадию на колени. Долго изучал его лицо и наконец заключил:
— Дядь, а ведь ты тоже Таракан.
Дементьев озадаченно крякнул.
— Нет, правда, — заверил мальчуган. — Только усы у тебя не под носом, а наверху.
И он провел пальчиком по кустистым, широким бровям следователя.
От этого у Геннадия внутри вдруг что-то растаяло и стало растекаться горячей нежной волной по всему телу. Так непривычно… Руки сами собой сомкнулись в кольцо вокруг ребенка, и этот вечный сухарь прижал Ванечку к себе.
«Надо будет сказать Анжелике, что роды омолаживают женский организм, — подумал он. — Может, клюнет? Вот такого бы мальчика… И еще девочку…»
— Ладно, Сережа, подумаем, — сказал он. — Усыновления не обещаю, но вот с оформлением опеки, наверное, будет полегче. До его совершеннолетия. Только учти, придется заполнить массу всяких бумажек.
— Хоть сто, хоть двести, хоть триста!
— Ну, это уж чересчур. А впрочем, лишние бумажки никогда не помешают.
— Лишь бы не детский дом… — заключил Сергей.
О Катиной смерти Ванечка скоро узнал. Но не от Сергея и Лины, а от Надежды Егоровны. Она взяла на себя эту трудную обязанность.
— Умерла — это как? — серьезно спросил мальчик, выслушав бабушку. — Она теперь где?
— На небесах. Высоко-высоко.
— Как космонавт?
— Нет, милый. Еще выше.
— А выше космоса что?
— Ангелы.
Ванечка задумался. Он видел ангелов совсем недавно в Троице-Сергиевой лавре на церковных фресках. Они были красивые, со светлыми лицами и золотыми волосами.
Действительно похожи на маму. Может, и она там была среди них, только он тогда не догадался приглядеться повнимательнее. Но она-то наверняка видела его сверху. Почему же не спустилась?
— Я никогда ее больше не увижу? — спросил он, заморгав, — вот-вот заплачет.
— Увидишь, милый. Закрой глаза — и сразу увидишь. А ну попробуй.
Ванечка попробовал. Получилось.
— А когда-нибудь, — продолжала Надежда Егоровна, — мы все встретимся там. Обязательно.
— Да, — согласился мальчик. — И мы будем с крыльями.
Вот и все. Ни слез, ни истерики. Просто с этого дня Ванечка стал часто поглядывать на небо. Вглядывался в высь, словно выискивая там кого-то.
А потом, не найдя, зажмуривался и стоял так, задрав подбородок. И тогда — видел. Мама была там, со светлым лицом и в сиянии золотых волос.
