Джоджо Мойес - Танцующая с лошадьми
– Но если она остановилась в Кентербери, то до Дувра доберется только утром.
– Не знаю, что еще предложить. Ничего не видно. Можно ездить всю ночь без толку. Поедем в Дувр, остановимся где-нибудь, где есть стационарный телефон, и обзвоним гостиницы, как ты предложила. Заодно перекусим. Мы все устали.
– А потом что? – Наташа осторожно положила телефон Мака на приборную панель.
– Ну, если повезет, узнаем, где она, по твоей кредитке. Других идей нет.
Они остановились в безликом отеле средней руки, принадлежащем международной сети, – это были два приземистых краснокирпичных корпуса, соединенные стеклянной галереей. Наташа стояла в неуютном вестибюле – в помятом костюме, разгоряченная. Ей страшно захотелось присесть, съесть и выпить чего-нибудь. Мак разговаривал с женщиной-администратором. Наташа с горечью заметила, что та улыбается ему совсем не профессиональной улыбкой, и отвернулась. Ковбой Джон устроился в кресле у стены, вытянув ноги и свесив голову. Наташа заметила, что проходившие мимо постояльцы старались держаться от него подальше. Когда он приподнял шляпу и игриво подмигнул молоденькой женщине, ее сочувствие моментально испарилось.
– Ну вот. – Мак убрал бумажник в карман. – У нас двухместный с одной кроватью и двухместный с двумя.
– Нам нужны три номера.
– Это последние свободные номера. Хочешь в другую гостиницу – пожалуйста, а я останусь здесь: с ног валюсь от усталости.
Ей хотелось спросить: и в каком номере ты собираешься спать? Но лицо у него было такое усталое, что она ничего не сказала и молча пошла за ним к лифтам.
Выбор за него сделал Джон. Когда двери лифта открылись на втором этаже, он взял ключ у Мака.
– Приму ванну и съем чего-нибудь. Позвоните мне, ребята, когда определитесь с планами.
Он вышел из лифта, и Наташа с Маком остались одни, испытывая неловкость.
Номер оказался в дальнем конце коридора. Отчего-то Наташе доставались только такие. Они молча подошли к двери, Наташа хотела что-то сказать, но Мак протянул ей ключ:
– Займись телефоном. Я схожу в паромный терминал: вдруг она там.
– Тебе надо поесть.
– Куплю что-нибудь по дороге.
Она смотрела, как он уходит, слегка ссутулившись, и поняла, какой груз ответственности за Сару он испытывает.
Ей передалось его отчаяние. Она прошла в номер и присела на минутку, пытаясь не думать о том, что́ станется с ее карьерой, о том, что бывший муж ходит под дождем по улицам Дувра, и о том, что, к своему стыду, не испытывает никаких других чувств, кроме негодования. Наташа Макколи сделала то, что делала всегда, когда сталкивалась с жизненными трудностями. Поставила чайник, взяла блокнот и ручку и принялась за работу: начала обзванивать гостиницы.
Мак вернулся почти в половине одиннадцатого. К тому времени Наташа, взяв у администратора телефонный справочник, обзвонила все гостиницы Дувра и окрестностей в радиусе десяти миль. Никто ничего не знал о Саре Лашапель и не видел девочку с лошадью. Хотела позвонить Маку, но решила, что в этом нет смысла. Он бы сам дал знать, если бы были новости.
Полчаса назад вышел на связь Ковбой Джон: раз никаких планов нет, он пока вздремнет. Наташа пожелала ему спокойной ночи, моля Бога, чтобы он не поджег номер. Выбившись из сил, мучась от боли в шее, она заказала ужин и бутылку вина. Размяла ноги, подняла руки над головой. В дверь постучали.
В коридоре стоял Мак. Он молча прошел мимо нее и устало сел на кровать. Упал на спину, заслонившись рукой от яркого света.
– Ничего нового. Они будто сквозь землю провалились.
Наташа налила вино в бокал и протянула ему. Он сел и взял бокал. На подбородке щетина, от одежды несет соленым ветром и холодом.
– Обошел весь Дувр. Даже пляжи.
– С персоналом разговаривал?
– Говорил с ребятами, которые загружают машины. Подумал, они бы ее заметили. Они сказали, что животных перевозят только на грузовиках. Таш, она должна быть где-то поблизости. Дальше уехать она не могла.
Они сидели молча, пили вино.
– А если она поехала в другой порт? Я решил, что Дувр, а если она в Харидже? Или в Ситтингборне?
– Харидж в другом направлении.
– Не знаю, что еще можно сделать, – вздохнул Мак. – Думаю, надо звонить в полицию.
– Ты ее недооцениваешь. Она все спланировала. У нее моя карточка. Она где-то в безопасном месте.
– Но ты же обзвонила все гостиницы.
– Значит, она сюда еще не добралась. – Наташа пожала плечами. – Все гостиницы юга Англии я обзвонить не могу. Черт, может, она остановилась на какой-нибудь ферме. Или в конюшне. Может, у нее есть здесь друг. Да существует миллион разных мест, где она может быть.
– Именно поэтому надо звонить в полицию.
– Ох, Сара, Сара. – Наташа села в дальнем углу второй кровати и застонала от досады. – Какую игру ты затеяла?
– Думаю, Таш, это не игра.
– Считаешь, она украла мою карточку случайно?
– Скорее, от отчаяния.
– Почему? Мы давали ей все, о чем она просила. Заботились о ее лошади. Я собиралась повести ее по магазинам, чтобы она могла купить для своего дедушки все необходимое. – Наташа покачала головой. Страх и усталость сделали ее суровой. – Нет. Просто свободы захотелось. Ей не нравились наши правила. Не нравилось, что она не может видеться с лошадью когда захочет. Мы заставляли ее посещать школу, не разрешали уходить из дому и возвращаться когда пожелает. Насаждали порядок вместо хаоса. И она нам так отплатила.
– Отплатила?
– Ты думаешь, она рассуждает, как мы. Что она – как мы. Но признай, она с самого начала была загадкой. Мы не имеем ни малейшего представления, что за человек Сара Лашапель.
Мак с удивлением смотрел на нее.
– Что? – не выдержав, спросила она.
– Бог мой, ты стала жестокой.
Это было равносильно удару.
– Я стала жестокой, – повторила она медленно.
Почувствовала комок в горле, но взяла себя в руки. И почему, как ты думаешь? – хотелось сказать. И кто меня, как ты думаешь, сделал такой?
– Ладно, Мак. Почему ты думаешь, что Сара – невинная жертва?
– Потому что ей четырнадцать. Потому что у нее никого нет.
Наташе вспомнился Али Ахмади.
– Это не делает ее ангелом. Она крала у нас деньги, взяла мою карточку, скрывала все от нас. А теперь сбежала.
– Ты всегда видела в ней худшее.
– Неправда! Я просто смотрю на нее без твоих розовых очков.
– Что ты тогда здесь делаешь? Зачем пытаешься ее найти?
– Потому что беспокоюсь за ее благополучие.
– Так ли? А может быть, не хочешь признать, что не справилась?