Сьюзен Айзекс - Волшебный час
Компания по производству «Звездной ночи» занимала весь второй этаж мотеля. Я прошелся по балкону. По звукам, доносящимся из номера 237, если только они не исходили из телевизора, где одна из стюардесс наконец-то познакомилась с парнем, я заключил, что там находится пара, и сейчас в их жизни происходит незначительное, но приятное событие. Я снова зевнул, подождал секунд тридцать, пока они оба кончат, но, судя по всему, они еще не собирались, так что я постучал в дверь, требовательно и громко. Через минуту Мирна Фишер, костюмерша, открыла дверь и стала разглядывать меня через цепочку. Ей было уже за хороший полтинник, на ней был пеньюар, надетый наизнанку. Я показал ей свой жетон и сказал, что прошу, дескать, прощения, что разбудил ее, но у меня есть к ней вопросы, и нельзя ли мне войти. Она сказала, что у нее… гости. Я сказал, что долго ее не задержу. Просто задам пару вопросов, и все.
Она отцепила цепочку и впустила меня. В постели, накрытый простыней по самый нос, только ребра проступали, лежал Грегори Дж. Кенфилд собственной персоной — тщедушного телосложения и двадцати лет от роду.
— Привет, Грегори, — сказал я.
— Привет, — пискнул Грегори.
Я хотел успокоить его, сказать, что все нормально, ябедничать его мамочке я не стану, но не сказал, а подошел к Мирне и сел за круглый пластмассовый столик, стоявший у плотно задрапированного окна.
— Расскажите мне, как прошла прошлая пятница Линдси Киф. Как она себя вела? Виделась ли с Саем Спенсером, когда он приехал на площадку? Все, что припомните.
С минуту Мирна ощупывала пуговицы своего пеньюара, но поскольку он был надет наизнанку, она, наконец, решила просто его придерживать. Я все никак не мог поверить, что она работает костюмершей, толстая, седая и потрепанная, она больше походила на кассиршу из местного магазина.
— Мы снимали сцену вечеринки. Сначала предполагалось, что я одену ее в желтое «скаази» — это такой тесный лиф и пышная юбка, но потом они что-то изменили в сценарии, и она должна была бросаться в воду, поэтому мы ее переодели в шафрановые юбку и блузку. В общем, дешевка: у нас их штук шесть. Бижутерия от Элизабет Гейдж, сабо от Чарлза Джордана, она их потом потеряла где-то на пляже.
Грегори пробубнил из постели:
— Сабо — это такие туфли. На каблуках и без пятки.
Я кивнул: спасибо. Мирна обожающе посмотрела на Грегори и обернулась ко мне.
— Сай пришел в трейлер-костюмерную где-то в районе одиннадцати. Мы только что сняли с Линдси мокрую одежду и обернули в полотенце. Они поздоровались.
— Они поцеловались, обрадовались друг другу?
Мирна обдумывала вопрос:
— Кажется, да, но это неточно, он чмокнул ее в плечо, не то в шею. Но не уверена. У них уже этот этап прошел.
— Какой этап?
— Ну, чувства. Главным образом, его чувства. Я с ней третий фильм вместе работаю и не думаю, что она способна по-настоящему… — Она многозначительно на меня посмотрела, я кивнул: усек! — Но Сая она с ума сводила.
— А чего в ней такого привлекательного, кроме внешности? — Мирна мне определенно нравилась. Она кое-что в этой жизни понимала. — Что, выдающиеся умственные способности?
— Ну-у, оттого что переспишь с умником, ума не наберешься. Линдси вовсе не такая уж башковитая. Но Сая она действительно сводила с ума — и не ее интеллект тут причиной. Она его выводила из себя своей холодностью. Я никогда с ним до этого не работала, но, по-моему, бабы просто с ног сбивались, стараясь произвести на него впечатление. А Линдси вообще не прилагала к этому усилий. Он ведь не был одним из ее «левацких» увлечений. Он был просто денежным мешком, который покупал ей дорогие вещи. И ей было плевать, что он там думает и говорит. Вот это-то и сводило его с ума.
— Но ведь это кончилось.
— Да.
— Почему?
— Хм, я не знаю, что там у них в спальне творилось. — Она снова подарила Грегори умильный взгляд. — Вы ведь наверняка слышали, что у нее с ролью вышла неувязочка. Я уверена, что Сая это напрягло. И еще знаете, она такая зануда. Часами может рассуждать, в каком аспекте она видит роль. А то еще толкает речи на тему расизма или голодающих Африки. Ведет себя, как будто она одна в целом мире об этом скорбит — ну, не считая ее любовников с усами а-ля Че Гевара. Обхохочешься. Большинству из нас это ведь тоже не до лампочки. Некоторые даже занимаются благотворительной деятельностью. Но она ведет себя совсем не так, как люди, которых это по-настоящему волнует. Она вообще не способна говорить о нормальных вещах, о настоящей жизни, у нее внутри все отморожено. И в конечном счете, Сай же ведь не был некрофилом.
— «Некрофил» — это… — забубнил было Грегори.
— Я знаю, что это такое, — поспешил заметить я и снова обернулся к Мирне. Она улыбалась, растроганная непосредственностью малыша Грегори. — И что было дальше, он ее поцеловал, и…
— А ничего такого. Сказал, что улетает в Лос-Анджелес, что ему ужасно не хочется, что будет ужасно по ней скучать. Я ни слову не поверила.
— Еще что-нибудь? О деньгах они не говорили?
— Да, точно. Она сказала, что ей понадобятся наличные, а он сказал, что у него с собой в обрез только на поездку, и тут она обшарила его карманы, охлопала их, как полицейские, и вытащила кипу банкнот.
— А он что?
— Ничего. Отнимать не стал. Думаю, такое и раньше случалось.
— А потом?
— А потом они хором сказали: «Я люблю тебя милый/милая, буду по тебе скучать, мой ангел», и он удалился.
— Вам он не показался грустным, расстроенным?
— Вот уж нет. Он был скорее в ярости. Она вцепилась в эту пачку денег, как будто это его яйца. Сжимала изо всех сил.
Я подошел к стойке администратора мотеля «Саммервью». Дежурный администратор оказалась более чем любезной дамой. Она рассыпалась в реверансах, как только я спросил, можно ли воспользоваться ее телефоном, и умоляла позволить ей напоить меня кофе. То ли подрабатывала полицейским осведомителем, то ли просто слабость к нам, копам, питала. Склоняюсь ко второй версии.
Я позвонил Карбоуну домой и сказал, что раз уж я оказался в Ист-Хэмптоне, проверяя знакомых Бонни, интуиция привела меня в «Саммервью». Я объяснил, что прижал к ногтю этого каталожного слизняка, и тот признался, что заплатил-таки Бонни наличными, минуя счета, а теперь у меня имеется свидетель, видевший, как Линдси рылась у Сая в карманах и нарыла там кучу банкнот, а другой свидетель показал, что она дала ему пятьсот долларов двадцатками заплатить за белье.
— На этом фоне версия с Бонни выглядит все более хилой, — заявил я. Он не ответил, и я воспринял его молчание как одобрение.
