Кэрол Финч - Счастливый шанс
— А что, я слишком эгоистичен и самонадеян? Или ты обвиняешь меня в мужском шовинизме?
Андреа кивнула, встряхивая рыжей гривой.
— Я не выношу эти качества в мужчинах.
— А что тебе в мужчинах нравится?
— Красные розы и «Маргарита».
— Неужели? — Хэл сел чуть прямее; он получал от этого легкомысленного перешучивания искреннее удовольствие. — А что еще, куколка?
Андреа обольстительно улыбнулась, потом наклонилась над столом, чтобы забрать его пустую бутылку, и при этом намеренно потерлась грудью о его плечо. — Побудь здесь до закрытия, ковбой, и может быть, тебе первому выпадет узнать, что именно мне нравится и как я люблю это делать.
Андреа упорхнула, плавно покачивая бедрами в завораживающем ритме, и Хэл застонал в голос. Черт возьми, эта женщина может быть по-настоящему опасной! Хорошо, что она сама не до конца сознает свою смертоносную силу, решил Хэл.
Через полчаса Хэл уже шел вслед за Андреа к ее грузовику, припаркованному на пустынной стоянке. Андреа остановилась и с любопытством уставилась на ковбоя.
— Где же твой пикап?
— Меня подбросила Бренда, когда ехала домой.
Андреа забралась в кабину старого грузовичка, хитровато улыбаясь. Заметив ее улыбку, Хэл недоуменно вскинул брови:
— Что случилось, Флетч? Она завела мотор.
— Со мной — ничего, а вот у тебя проблема.
— Неужели?
— Точно, — уверенно сказала Андреа, выезжая со стоянки. — Все-таки ты меня не подцепил — машина-то моя. Так что моя репутация по-прежнему чиста, меня никогда еще не «снимали» клиенты.
Хэл небрежно отмахнулся и, посмеиваясь, заметил:
— Ты права только формально.
Андреа свернула на обочину, остановила машину и бросилась в объятия Хэла. Быстро расстегнув пуговицы его рубашки, она просунула под нее руки и положила их ему на грудь. Хэл рассмеялся:
— Эй, женщина, да ты прямо-таки набрасываешься на человека!
Она погладила кончиками пальцев его соски, потом рука ее скользнула вниз по плоскому мускулистому животу.
— А ты что, жалуешься, бравый ковбой?
— Обычно — да, сегодня — нет, : — прошептал Хэл, привлекая ее к себе.
Андреа запрокинула голову, в ее глазах блеснули озорные огоньки.
— Никогда не занималась любовью на сиденье грузовика, а ты?
Хэл чмокнул ее в кончик носа, потом поцеловал в щеку.
— Ну… как тебе сказать…
Тихо пробормотав что-то невнятное, Андреа отодвинулась от него, снова села за руль и завела машину.
— Хэл Гриффин, у меня к тебе одна просьба.
— Слушаю, Флетч, что за просьба?
— Прежде чем ты уедешь из города, я хочу стать для тебя первой хоть в чем-нибудь… помимо того, что я первая швырнула в тебя связкой бананов.
Несмотря на улыбку и легкомысленный тон, Хэл почувствовал, что Андреа говорит всерьез. Он вгляделся в ее профиль, слабо освещенный огнями приборной панели. Андреа вела машину по горной дороге, ведущей к ранчо Флетчеров, и Хэл продолжал молча смотреть на девушку, отмечая, как взволнованно вздымается и опадает грудь под ее футболкой.
Хэл не смог бы сказать точно, в какой конкретный момент он понял, что Андреа Флетчер — лучшая из всех женщин, которых он встречал в своей жизни, но он это понял, и его охватило странное, не поддающееся описанию чувство, проникающее до самых глубин его существа.
Должно быть, все дело в таинственном воздействии пурпурной луны, повисшей в ночном небе над самым горизонтом, подумал Хэл. Наверное, это из-за нее он стал таким сентиментальным. Он бы все отдал, лишь бы Андреа подарила ему еще одну такую же улыбку, как в салуне, — игривую, но соблазнительную, озорную, но трогательно искреннюю.
«Парень, возьми себя в руки! — мысленно приказал себе Хэл. — Ты отлично понимаешь, что маленькой леди нужен совсем другой мужчина. Да, конечно, ты пришел к ней на помощь и раз за разом спасал от всяких напастей, ты помог ей легче перенести потери. Но ты стал для нее чем-то вроде якоря в штормовом море. Вопреки тому, что Андреа — как ей только кажется — к тебе чувствует, в один прекрасный день она оправится от потрясения последних недель, откроет глаза и поймет, что ты с самого начала был прав. Благодарность — еще не любовь. Страсть возбуждает и сводит с ума, мужчину и женщину может так сильно притягивать друг к другу, что они начинают видеть за физическим влечением нечто большее, чем есть на самом деле».
Хэл почти дал себя убедить, что Андреа его не любит. Время — лучший судья, оно покажет, так ли это. Время и лучший лекарь: когда-нибудь Андреа поймет, что он, Хэл, был для нее всего лишь этапом на пути к выздоровлению. Он научил Андреа желать его, и она стала от него зависеть. Врожденная честность и обостренное чувство справедливости внушали ей, что где есть физическое влечение, там должна быть и любовь. Хэл внутренне усмехнулся. Андреа еще не знает. А он знает.
— Что-то ты подозрительно притих, — заметила Андреа.
— Просто задумался, — произнес Хэл, отворачиваясь к окну и глядя на сияющую луну.
— А я думала, мы уже договорились, что от этого занятия в мозгах мужчины может произойти короткое замыкание, — поддразнила она.
Хэл усмехнулся:
— Верно. Мы, тупые ковбои, только и способны думать, что о быках и необъезженных лошадях да еще о выпивке и о бабах.
— Что с тобой сегодня? Ты какой-то… странный. Что-нибудь случилось?
— Я возбужден как черт! — нарочито грубо сказал Хэл.
Андреа покачала головой:
— Подобная прямолинейность обязательна?
— Это ты меня разожгла, а потом ушла обслуживать других посетителей, оставив меня тлеть в одиночестве в своем углу.
— Ты хочешь сказать, что моя попытка соблазнения оказалась удачной?
Хэл возвел глаза к потолку. Господи, неужели эта женщина даже отдаленно не представляет, как она желанна, какую власть она имеет над мужчинами?
— На сто процентов, — пробормотал он.
Пока Андреа преодолевала очередной поворот, Хэл снова разглядывал ее профиль, получая от этого странное удовлетворение. Страсть, тлевшая в нем, рисовала в его воображении эротические картины. Хэлу хотелось, чтобы Андреа свернулась возле него в огромной двуспальной кровати — теплая, покорная, с нетерпением ждущая, когда он ее коснется, только он и никто другой. Ему хотелось погрузиться в нее, забыть обо всем и насладиться несколькими мгновениями блаженства, которые могут стать последними в его жизни, если встреча с Гилмором плохо для него кончится.
Хал хотел защитить Андреа, поэтому он добровольно предложил себя в качестве наживки. Он был полон решимости выяснить, кто занес топор над ее головой и почему. Это было самое малое, чем он мог расплатиться с ней за то наслаждение и удовлетворение, которые она ему подарила.
