Пат Бут - Беверли-Хиллз
– Дежурный, мистер Хартфорд…
– Мой апартамент не убран! – он взорвался.
В ответ было молчание… Потом последовало:
– Мы выписали вас, сэр… Сегодня в полдень, как полагается. Вот поэтому я и звоню.
– Выписали? Выписали?! Что за чушь ты городишь? Я – Роберт Хартфорд! Я живу здесь! Это – мой отель!
Снова тишина, продолжительная пауза.
– У меня здесь есть распоряжение под стеклом. Я зачитаю его: «Мистер Роберт Хартфорд выписывается с двенадцати часов пополудни сегодня». Поэтому ваши комнаты и не убирались, сэр. Мы убираем, когда гости освобождают номера от своих вещей, но вы еще…
– Я не гость. А кто ты, мать твою? Назовись.
– Моя фамилия Дейл, сэр. Помощник дежурного портье.
– Я тебя не знаю. Кто тебя нанял? – Роберт уже достиг высшего градуса кипения.
– Мисс Кристина, сэр. Три недели назад.
– А кто этот шутник, что подсунул тебе под стекло дурацкую бумаженцию?..
– Она подписана мистером Вителли, сэр. Он наш новый управляющий. Я огорчен, если произошло какое-то недоразумение. Мы постараемся исправить ошибку и что-нибудь подыскать для вас, сэр. Сложность в том, что ваше бунгало уже заранее заказано на имя мистера Бен-Гази, и этот джентльмен уже здесь с семьей. Они ждут в холле.
Роберт заговорил медленно, как он научился, исполняя некоторые роли, отделяя слово от слова паузами:
– Послушай, Дейл. Хоть ты и новичок, но, надеюсь, достаточно сообразителен. Я Роберт Хартфорд. Тот самый Роберт Хартфорд, а не его тезка или однофамилец. Я владею этим отелем, и ты обязан это знать. Я живу здесь. Я не гость – повторяю, не гость, и никогда не услышу обращенное ко мне слово «выписан». Поэтому я предлагаю тебе поддать мистера Бен-Гази с его семейством под зад, если у тебя не найдется места, где их еще приютить. И советую тебе вызвать сюда, в мое бунгало, твоего нового гребаного менеджера с подготовленным отчетом о бардаке, который он здесь устроил. Если ты исполнишь мою нижайшую просьбу быстренько, то, может быть, тебя и простят, учитывая, что тебя лишь недавно посадили за стойку.
Страх, ощутимый на том конце телефонного кабеля, был настолько явен, что Роберт даже готовился удовлетворенно улыбнуться. Однако… Дейл не сдался.
– Мистер Вителли сейчас на совещании, сэр.
– Соедини меня с ним!
– Не могу, сэр. Я имею особые инструкции не прерывать это совещание.
Роберт из вулкана превратился в арктический ледник. Раз так, значит, так!
– Соедини меня с моей дочерью.
– Ее здесь нет.
– Найди ее. Хоть на дне морском, хоть в аду!
Пауза была долгой.
– Пожалуйста, сэр. Говорите.
– Привет, – сказала женщина.
– Кто это?
– Не узнаешь меня? – сказала Каролин Киркегард.
Роберт не пожелал присесть в кресло и остался стоять, как дурацкий памятник самому себе в кабинете Кристины, когда-то бывшем его кабинетом. Он задыхался, потому что пробежка от его бунгало до главного здания отеля заняла хоть и немного времени, но отняла немало сил.
– Что ты сделала с моим отелем? – Он считал, что это прозвучит как раскат грома, но это больше напоминало жалкий писк.
Каролин Киркегард в обтягивающем ее немыслимые груди деловом костюме от Валентино приветствовала его улыбкой, широкой и острой, как двулезвенная бритва.
– Твой отель? – якобы удивилась она.
– Мой. И Кристины. И какого дьявола ты влезла сюда? Твоей ноги здесь не должно… – Он осекся. И вдруг почти жалобно задал вопрос: – Неужели Кристина?.. Она разрешила?..
– Мне не нужны разрешения.
Вот теперь Роберт понял, каков голос громовых раскатов и подступающей катастрофы.
– Ты дважды меня выгонял. Мне будет достаточно и одного раза.
– Не ври, что ты выкупила долю Кристины. Она не продается! – У него был еще козырь, и он выкинул его на стол.
– Продавать? Купить? Не понимаю, о чем речь.
Она была жутко спокойна, а Роберт с ужасом догадался, в чем причина ее спокойствия.
– Нет! – воскликнул он так громко, что, наверное, могли дать трещину стены.
– Да, – сказала Каролин. – Кристина отдала мне пятьдесят один процент акций… «Сансет-отеля», а это… – она подтолкнула ему через стол листок бумаги, – …это акт дарения.
Роберт смотрел на листок, как на собственное кровоточащее сердце, которое Киркегард вырвала только что у него из груди и выложила перед ним на стол.
Читать его не имело смысла. Адвокаты Плутарха сделали это и, несомненно, изучили каждую букву. Дар. Подарок. Это условие Роберт не додумался включить в договор с Кристиной. Оно и не могло прийти ему в голову. Разве мог он предусмотреть немыслимое?
– Что ты с ней сделала? – спросил он дрогнувшим голосом.
Каролин откинула назад голову и рассмеялась.
– Больше того, что она сделала со мной…
Намек на нечто постыдное содержался в ее словах.
– Я одолею тебя, Каролин. Ни один суд не признает этот бредовый документ.
Теперь уже она улыбнулась ему покровительственно.
– Борись со мной любыми способами, но утруждать себя судебными разбирательствами я не собираюсь. «Взаимопонимание» между Кристиной и мною неопровержимо. Никакого принуждения не было. Вся инициатива исходила от твоей дочери. Так что теперь это мой отель, Роберт, и, кстати, ты мне напомнил… Кажется, мне докладывали, что твой номер нам нужен, а ты его не освободил к расчетному часу. Боюсь, что тебе придется раскошелиться и оплатить за полные сутки.
Он невольно отшатнулся от нее, а она, вперив в него взгляд, уже взялась за телефон.
– Да, мистер Хартфорд выезжает. Пусть секьюрити проследит… Да, прямо сейчас. Сию минуту. Нет, я не имею представления, куда он переедет. Доложите мне, как только он покинет отель. Я не думаю, что без него «Сансет-отель» осиротеет.
Смог окутал Лос-Анджелес – ядовитое, грязно-желтое одеяло, над которым, однако, сияли в лучах уходящего к закату солнца возвышавшиеся над городом Беверли-Хиллз и Голливудские холмы. Роберту, уткнувшемуся носом в дюймовой толщины стекло небоскреба Сенчури-Сити, казалось, что он плывет над омерзительным океаном к манящим, сказочно красивым далеким высотам – плывет, но доплыть не может.
Он стоял, потому что не был уже в состоянии расслабиться и присесть, не мог выносить, как падают на его темя тяжелые капли беспросветного пессимизма, который обходился ему в тысячу долларов за час. В этом офисе, в изобилии украшенном пальмами, четыре ведущих юриста фирмы получали по меньшей мере двести пятьдесят долларов в час за свое словоблудие. Но не в деньгах была проблема, а в Кристине.
– Нам придется доказывать, что ее умственные способности были ослаблены в момент дарения. Не сейчас, а именно тогда. А как можно это определить, и какие свидетельства представить суду, если событие произошло, например, год или два назад?
