Диана Чемберлен - Любимые дети, или Моя чужая семья
Только что миновала первая годовщина со дня пожара. Киту намного легче. Он все еще носит компрессионные повязки. Но летом избавится от них. Однако с точки зрения эмоциональной составляющей, боюсь, его горечь и гнев безграничны. Пару раз я заставила его пойти к психотерапевту, но больше он туда не вернулся. И я вряд ли смогу его принудить. Он взрывается по каждому поводу, и, хотя его гнев часто направлен на меня, я знаю: истинная мишень – это Мэгги. Вернее, все Локвуды.
Пока в октябре я болела гриппом, Лорел взяла отпуск, чтобы возить Кита на физиотерапию в Джексонвилль, несмотря на то что он отказывался говорить с ней. Некоторое время я позволяла ей быть моей личной рабыней. Она покупала продукты, лекарства для Кита, платила за ремонт моей машины и чувствовала, что все это вполне оправданно. Но постепенно мне становилось неловко. Думаю, гнев постепенно улегся. Я не хотела снова быть ее подругой, – сомневаюсь, что это когда-нибудь случится, – но не хотела унижать ее. А ведь именно это я и делала. Она ответственна за пожар, устроенный Мэгги, не больше, чем я – за Кита, курившего марихуану или пропускавшего школу.
Поэтому я извинилась перед ней и, хотя она сказала, что искренне хотела помочь, перестала ей звонить. Мы не говорили пару месяцев, хотя иногда виделись. Но отношения были натянутыми. Мы были любезны друг с другом. Ничего более.
Но меня волнует другое. В сентябре, всего через пять коротких месяцев Мэгги выйдет из тюрьмы. Одно дело – наткнуться на Лорел, и совсем другое – на Мэгги. Для Кита будет невыносимо увидеть ее порхающей по острову, свободной, как птица. Я пытаюсь напомнить себе, что она – дочь Джейми, и в глубине души знаю, что все еще люблю ее. И все же Кит занимает первое место в моем сердце и всегда будет занимать, и я волнуюсь, что его глубоко ранит вид свободной Мэгги.
Некоторое время я серьезно подумывала о переезде. Так серьезно, что даже стала подыскивать новую работу, пользуясь компьютером в комнате ожидания физиотерапевтической клиники, пока Кит занимался с Гуннаром. Мне нужна работа с зарплатой большей, чем у официанток, причем недалеко от хорошей больницы для Кита. В Шарлотт было несколько вакансий: стажеры банков и все в таком роде. Я послала резюме в «Вестерн Каролина банк», указав девичье имя. Решила, что если уж мы переберемся, то начнем все сначала. Возможности, открывавшиеся мне, так волновали, что я стала заодно присматривать квартиру. Наткнулась на роскошный многоквартирный комплекс, квартиры с двумя и тремя спальнями плюс бассейны в помещении и во дворе, которые Киту точно понравятся. Я заполнила и послала по Интернету заявление. Но все это одни мечты. Банковской зарплаты хватит на аренду, но больше почти ни на что.
Я подумала о колье, давно подаренном Джейми, том, которое собиралась надеть в день нашей свадьбы. Я платила тридцать долларов в год за банковскую ячейку и ни разу не заглянула туда. Может, продать его, чтобы мы смогли жить в одной из таких квартир? Судя по тому, что говорил о нем Джейми, оно должно стоить пять или даже десять тысяч долларов, хотя я слышала, что никогда нельзя продать драгоценность за ее истинную стоимость. Я нашла шикарный интернет-аукцион, где можно было продать драгоценности за хорошую цену и оставить себе семьдесят процентов того, что получишь за них. Семьдесят процентов, скажем, от десяти тысяч долларов вместе с банковским жалованьем позволят снять квартиру с двумя спальнями, по крайней мере, на некоторое время.
Но хотя я никогда не носила колье, все же мне нравилось знать, что оно есть. Его подарил мне Джейми. Не Лорел. Сомневаюсь, что у меня хватит воли расстаться с ним.
Я ждала ответа из банка и от риелтора и каждую ночь лежала без сна, представляя новую жизнь в Шарлотт. Чем больше я думала об этом, тем менее привлекательной казалась эта фантазия. Я не хотела этого делать. Это и мой остров. Не только Мэгги или Локвудов! Пусть у меня нет собственности по всему острову. Но в моем сердце он принадлежит мне, и казалось таким несправедливым, что придется отказаться от него. К тому времени, как позвонили из банка и сказали, что у них есть должность стажера, я успела передумать.
Это означало, что в конце августа, если Киту не станет хуже, он вернется в школу. Он отстал на год от своих друзей, БЫВШИХ друзей, поскольку большинство из них каким-то таинственным образом исчезли. Дети могут быть так чертовски непостоянны. Я беспокоюсь, что они могут быть и жестоки. Полагаю, на самом деле меня тревожило другое: не сделала ли я ошибки, отказавшись от этой работы? Может, я слишком эгоистична?
Над моим комодом висит календарь, и я постоянно переворачиваю страницы. Посмотреть, как быстро крадется ко мне сентябрь, Я представляю, как Мэгги проверяет свой календарь, видит ту же дату со счастливым предвкушением, о котором я все время помню.
О боже.
Я действительно настолько эгоистична?
67. КитЯ работал на эллиптическом тренажере в спальне Маркуса, наблюдая, как какой-то чувак бежит по берегу в компании со своим джек-рассел-терьером, когда в дверь позвонили. Я продолжал трудиться на тренажере. Позже я собирался к Джен, так что это точно не она. А все остальные приезжали к Маркусу. Но звонок продолжал трещать. Может, это Маркус захлопнул дверь? Или Флип Гейтс принес новости о матери?
После пятиминутного трезвона я сполз с тренажера, накинул на шею полотенце и спустился вниз. Открыл дверь и тут же пожалел о необдуманном поступке. Мэгги.
Я механически повернул голову влево, чтобы скрыть шрамы.
– Что тебе нужно?
Я с радостью провел бы остаток жизни, не видя ее.
– Поговорить с тобой.
С тех пор как Мэгги выпустили, я пару раз видел ее на новостном канале, но только сейчас заметил, какая она бледная и тощая.
– Не хочу. Потому что если ты заговоришь со мной, я начну отвечать, а ты вряд ли захочешь это слышать.
– Ничего, – кивнула она. – То есть я хочу, хочу услышать, что ты скажешь.
– Проваливай.
Я попытался закрыть дверь, но она вытянула руки, чтобы помешать мне.
– Пожалуйста, Кит. Я знаю, ты не обязан, но…
– Чертовски верно.
– Я знаю, но, пожалуйста, впусти меня.
Не могу сказать, почему я сдался, но я отошел и позволил ей войти в дом. Сам плюхнулся на диван и сложил руки на груди. Жаль, что на мне не было футболки. Я чувствовал себя огромным ходячим шрамом.
– Валяй. Выкладывай, – велел я.
Мэгги прислонилась к креслу и уставилась на выходящее на берег окно, и я вспомнил, когда она видела меня в последний раз. В больнице. Замотанным в бинты и марлю. Так что она впервые увидела дело своих рук вблизи. Первый раз – всегда потрясение.
Но она, наконец, взяла себя в руки и уставилась прямо на меня:
