Невидимые знаки (ЛП) - Винтерс Пэппер

Он по-прежнему отказывался рассказать мне о том, что его мучило, от чего он никогда не мог скрыться.

Это должно было быть что-то огромное.

Что-то чудовищное.

Но я никогда не могла бы поверить, что он был чудовищем.

Возможно, он сделал что-то, чтобы оправдать это понятие... но я доверяла ему все свое существование.

Он не мог быть плохим человеком.

Он и не был.

Иногда по ночам я призывала всех на мокрый песок и нацарапывала послания, чтобы прилив мог их украсть.

Такие вещи, как:

Я благодарна за пресную воду и с нетерпением жду следующего дождя, чтобы искупаться. (Мое).

Я злюсь, что не могу выбраться с этого острова, но в то же время не хочу уезжать. (Коннор).

Я скучаю по черепахам. Жаль, что я не могла оставить одну себе. Я хочу завести домашнее животное. Пуффин и Мистер Усатый Деревяжка больше не подходят. (Пиппа).

Надеюсь, несчастье больше никогда не посетит нас. (Гэллоуэй).

Делиться своими проблемами и рассказывать о них было хорошим решением, потому что помогало облегчать наше бремя (не знаю почему, но помогало), а еще я продолжала документировать нашу жизнь с помощью фотографий и видео, становясь более избирательной в выборе того, что сохранять, по мере того как карта памяти постепенно заполнялась нашим песчаным существованием.

В целом, дела у нас шли не так уж плохо.

До тех пор, пока не сбылся страх Гэллоуэя о возвращении несчастья.

…

— Черт возьми, Эстель, вернись.

Рука Гэллоуэя обвилась вокруг моей поясницы, притягивая меня обратно в волны.

Я хихикнула, ущипнув его за предплечье, которое плотно обхватило мои бедра.

— Отпусти меня, ты, морское чудовище.

— Морское чудовище? — Его губы схватили мое ухо, сильно притянув меня к себе, так что его эрекция уперлась мне в поясницу. — Я теперь морское чудовище? Ладно, посмотрим, что ты думаешь об этом морском звере, когда он чего-то от тебя хочет.

Его рука прошла вниз по моей спине, расстегивая липучки на шортах и стягивая их с бедер.

— О, боже мой. Что ты делаешь? — Я закружилась в его объятиях. За его спиной расстилался бескрайний океан, закат терял свой последний лазурный отблеск, угасая на горизонте. — Прекрати.

Он ухмыльнулся, его пальцы опустились к моей груди и сдвинули мои бикини в сторону, обнажая меня в прохладном приливе.

— Я не остановлюсь, и я бы подумал, что это очевидно, что я делаю.

Пытаясь вывернуться из его рук, я оглянулась через плечо.

— Пиппа и Коннор могут увидеть.

— И что? — Гэллоуэй захватил мои губы, проглатывая мои жалобы, пока он вводил в меня один палец. Прохлада океана и тепло его пальца разбудили меня.

Его язык проник в мой рот в том же неторопливом темпе, заставляя меня задыхаться, когда мои бедра, игнорируя мой отказ, качались на его руке.

Его губы оказались под моими.

— Я вижу, ты решила прекратить сопротивляться?

Я вздрогнула, когда он ввел еще один палец.

— Ты владел мной сегодня утром.

— И что?

— Ты владел мной и прошлой ночью.

— Я спрашиваю снова... и что?

— Ты когда-нибудь укладываешь свой меч в постель?

Он хихикнул.

— Меч? О, Стел, мой меч никогда не спит. На самом деле, он отчаянно нуждается в ножнах и хочет вернуться домой к тебе.

Его пальцы соскользнули с моего тела, сменившись настойчивым давлением его члена.

Я выгнула спину дугой, обхватив ногами его бедра.

— Это так неуместно.

Гэллоуэй лизнул мою шею.

— Как? Пиппа и Коннор уже вернулись после купания. Они, наверное, перекусывают и играют в шашки или еще во что-нибудь. Они не будут смотреть. Сейчас, когда солнце село, они нас не видят.

— Они тоже могут нас видеть. — Мой рот приоткрылся, когда головка его эрекции чуть-чуть скользнула внутрь меня.

Мои пальцы погрузились в длинные волосы на его затылке, крутя и дергая их с требованием. Несмотря на все мое словесное неодобрение, мое тело полностью подчинилось.

— Даже если они смогут увидеть, они увидят, как мы обнимаемся в воде. — Он снова поцеловал меня. — Мы на глубине, Стел. То, что происходит под водой, не их собачье дело.

Он приподнялся, входя в меня одним скольжением.

— О... — Мое тело выгнулось в его объятиях, а ноги сжались вокруг его бедер. — Боже... почему это так приятно?

— Почему? — Его губы коснулись моего уха, а его руки обхватили мою грудь, отодвигая треугольники бикини и пощипывая мои соски. — Потому что ты создана для меня, и мы идеально подходим друг другу. Ничто и никогда не будет чувствоваться так хорошо, как сейчас, когда мы соединяемся.

Он прав.

Не то чтобы ему нужно было это услышать. Его эго и так было достаточно большим.

Я оставалась приклеенной к его передней части, пока он ласкал меня. Он снова толкнулся вверх, от чего вода пошла рябью вокруг нас.

Искры и фейерверки разлетались от места нашего соединения, распространяясь до пальцев ног.

Я вздрогнула.

— О... сделай это снова.

— Что сделать? — Его руки оставили мою грудь, прижавшись к моим бедрам. — Это? — Его бедра дернулись, погружая меня до самого основания его члена. Мой клитор терся о его живот, а за веками мерцали звезды.

— Да... о, да... это.

Он стоял неподвижно, а мое тело пульсировало от желания продолжения. По моим рукам побежали мурашки. Я не знала, было ли это от тайного секса или от ночного бриза, который всегда поднимался после наступления сумерек.

В любом случае, я хотела, чтобы Гэллоуэй согрел меня. Я нуждалась в нем.

Склонив голову, я укусила его за плечо.

— Еще.

— Еще?

— Еще...

Он подался вперед, но лишь слегка, дразня меня до безумия.

— Мне кажется, ты забыла волшебное слово.

Я подняла голову, глядя в его бархатно-голубые глаза. Каким-то образом они соответствовали сумеречному небу, и я готова была поклясться, что в их глубине мерцали кометы.

— Какое волшебное слово?

Он ухмыльнулся, его бедра покачивались в такт морскому течению.

— Думаю, ты знаешь. — Схватив меня за шею, вода каскадом стекала по его руке, стекая с локтя. — Я хочу, чтобы ты умоляла.

Мои глаза расширились, когда он поцеловал меня. Его зубы стиснули губы, его язык скользнул, и все приличия, которые у меня были, испарились из моей головы.

Я застонала, покачиваясь на его теле.

— Пожалуйста. Пожалуйста, дай то, что мне нужно.

— Еще раз, Эстель. Проси меня. — Наши губы не размыкались — мы говорили, целовались, любили, общались.

Одна его рука обхватила меня, а другая обняла мое бедро, удерживая меня на месте. С каждой мольбой он толкался все сильнее, пока рябь не превратилась в брызги, и мы с ожесточением вбивались друг в друга.

— Пожалуйста... да... о, боже. Да.

Он не переставал целовать меня. Он знал меня так хорошо, что в тот момент, когда я поднялась на скользкую дорожку освобождения, его темп увеличился в такт моему задыхающемуся дыханию.

— Да, да, да.

— Господи, Эстель. — Его нос коснулся моих влажных волос. — Я люблю тебя. Кончи для меня. Пожалуйста, кончи для меня.

Трение его нижней части живота о мой клитор и подавляющая полнота его члена внутри зажгли динамит в моей крови.

Я потеряла ощущение воды, обнимающей меня. Я потеряла понимание того, кто я. Все, что я помнила, это то, что Гэллоуэй был внутри меня... как и должно быть всегда.

Я кончила.

Кончила.

И когда мой последний толчок исчез вместе с закатным солнцем, Гэллоуэй хрюкнул и вырвался.

Его лоб наморщился, а мучительный стон, когда он кончил, вызвал слезы на моих глазах.

Он оргазмировал в соленое море, извергая молочное семя далеко от меня, выполняя свое обещание, как делал каждую ночь.

Когда мы вымылись и поплыли к берегу, я улыбалась и смеялась, не думая о том, что прерванный — ненадежный метод.

Я не задумывалась о возможном ужасе, что скоро упорный сперматозоид может выиграть борьбу, невзирая на наши методы.