Ева Модиньяни - Миланская роза
Через полчаса вся семья Летициа загрузилась в машину. Пьер Луиджи сел за руль «Ланчи», и автомобиль двинулся по аллее к воротам.
Как раз в эту минуту распахнулась кованая решетка, и навстречу «Ланче» выехал черный «Мерседес» майора Эггера. За ним следовал грузовик с немецкими солдатами. У Розы болезненно сжалось сердце.
— Конец, нам всем конец, — потерянно прошептала она.
Глава 4
— Вас, синьора Летициа, подвела излишняя эмоциональность, — любезным тоном обратился к ней Фриц Эггер.
Он по-прежнему был в зловещей эсэсовской форме, которая ему очень подходила, и изображал из себя всепонимающего собеседника. Роза пыталась понять, насколько он в данный момент искренен.
— Вы, итальянцы, вообще слишком эмоциональный народ, — продолжал майор. — Впрочем, это еще не смертный грех…
Их оставили вдвоем на веранде, залитой закатными лучами солнца. В окно Роза видела, что коршун все еще парит в небе. Теперь его полет выглядел зловеще.
— Может, вы и правы, — сказала она, пытаясь выиграть время и разобраться в происходящем.
— Однако теперь, синьора Роза, — с изысканной вежливостью продолжал Эггер, — если вы будете упорствовать в некоторых ваших, скажем так, заблуждениях, у вас уже не будет никакого оправдания. Вы — женщина умная, здравомыслящая. Полагаю, от вас не ускользнул истинный смысл перемирия, подписанного некоторыми представителями итальянских властей с главнокомандующим союзнических сил.
— Я пока не сориентировалась, — неуверенно произнесла Роза, все еще надеясь на чудо.
— Конечно, конечно, — улыбнулся немец и добавил: — Но теперь для вас наступил момент выбора. Следует принять правильное решение.
Эггер вынул портсигар, взглянул на хозяйку дома и с сожалением убрал его.
— Дурная привычка, — вздохнул он, имея в виду сигареты. — Я чуть не забыл: вы не переносите дым. Итак, вы все поняли, синьора Летициа?
— Что вы от меня хотите? — спросила Роза.
Ей казалось: она попала в царство злых сил и не в состоянии вырваться.
— Разрешите?
Эггер указал на серебряный гравированный поднос, на котором стояли бутылки.
Роза только кивнула, и немец налил себе коньяку в большой стакан.
— Так что вы от меня хотите? — повторила женщина.
— Хочу, чтобы вы поступили благоразумно и подтвердили свою лояльность в отношении вашего союзника — Германии.
Майор отпил глоток, наслаждаясь, как истинный ценитель, изысканным вкусом напитка.
— На нейтральной полосе полыхает огонь предательства, — патетически воскликнул эсэсовец. — Вы не можете больше оставаться в стороне. Вам ясно?
Роза подумала о маленьком Риккардо, оставленном на попечении служанки. Джулио, Альберто и Пьера Луиджи охраняли немецкие солдаты. Она представила, что с ними может случиться, и ее объял страх.
— Мы — в ваших руках, майор Эггер, — признала она.
— Весьма реалистический вывод, полностью отражающий истинное положение вещей, — торжествующе заявил немец. — Можно находиться в руках союзника, а можно — в плену у врага. Выбирайте. Можно мило беседовать (что мы с вами и делаем), а можно подвергнуться допросу с пристрастием. Вы, наверное, не знаете, синьора Летициа, но Германия теперь находится в состоянии войны с Италией. На вашей территории действуют законы военного времени. За преступления, совершенные против вермахта, будут судить по немецким военным законам.
Майор все больше распалялся, и в голосе его звучала неприкрытая угроза.
— А по нашим законам саботажники должны быть расстреляны! — закончил он.
— Что я должна сделать? — взмолилась Роза.
Эггер увидел страх в глазах женщины и в полной мере насладился своей победой. Он подошел поближе, склонился над Розой и дружески похлопал ее по руке. Она изо всех сил вцепилась пальцами в ручку кресла.
— Доверьтесь мне, — прошептал майор. — Считайте меня вашим другом.
Роза задрожала: Эггер внушал ей острое отвращение.
— Что вы хотите сказать, майор?
— Я хочу сказать, что с этой минуты и вплоть до окончательной победы немецкого оружия у вас не будет другого собеседника, кроме меня. И от вас зависит, как сложатся наши отношения…
Глубоко посаженные глаза эсэсовца светились огнем злобного, низменного наслаждения. Он испытывал садистское удовольствие, измываясь над жертвой, и к тому же выполнял свой долг, добиваясь признания в совершении преступления.
— Я, конечно, могу сотрудничать с вами в том, что касается технических и производственных вопросов, — попыталась выкрутиться Роза, — но не знаю, чем еще я могу быть полезна.
— Для начала помогите выяснить, кто взорвал ваши самолеты. Вы могли бы содействовать обнаружению тех негодяев, что убили немецких солдат.
Роза подумала о Пьере Луиджи, встала и отрицательно покачала головой.
— Вы теряете время, майор Эггер, — твердо произнесла она. — Я ничего не знаю. Хотела бы вам помочь, но не могу…
— Шлюха! — взорвался Эггер.
И он с размаху ударил Розу по лицу. Не устояв, она упала в кресло, а немец со всей силой ударил ее еще раз, задев правое ухо, причинив острую боль и оглушив женщину.
— Шлюха, шлюха! — злобно твердил он.
— Убей, убей меня, зверь! — закричала Роза, вскакивая с кресла.
Она побледнела, а на лице резко проступили следы ударов.
— Может, и убью, — прошипел он, — вот этими руками… Но я не тороплюсь, — с отвратительной улыбкой добавил Эггер. — Нам еще столько надо друг другу сказать. Мы еще столько можем вместе сделать. Но кое-что я должен выяснить немедленно.
Эггер высунулся в окно и что-то приказал по-немецки часовому. Роза не поняла слов, но через минуту догадалась, какую гнусность задумал эсэсовец. Вооруженный солдат распахнул дверь, и на пороге показалась служанка. За руку она вела маленького Риккардо, а за ними шел Пьер Луиджи.
— Можешь идти, — разрешил Эггер служанке, та тут же убежала.
Риккардо бросился к матери, но Эггер преградил малышу дорогу и схватил его за руку.
— К маме хочу, — заплакал Риккардо.
Невозможно передать, что почувствовала Роза, увидев сына на руках у ненавистного эсэсовца. Ей показалось, ее обхватили щупальца жгучего спрута, и, как бы она ни дергалась, они сжимали ее все сильней и сильней.
— Дядя тебе ничего не сделает, — попыталась успокоить мать ребенка. — Поиграй с ним, потом пойдешь ко мне.
— Да, я — мамин друг, — улыбнулся немец. — И тебе со мной будет очень интересно играть, ублюдок американский!
Риккардо понял только слова «очень интересно играть» и обрадованно спросил:
