Наталья Нестерова - Испекли мы каравай (сборник)
— Срочно позвони Борису Владимировичу. Скажи: ко мне пришла Галина. Срочно! Ты поняла?
— А кто это? — с любопытством спросила Катенька.
Татьяна хотела уйти от ответа, но потом решила не прятаться:
— Это его жена.
Галина не своим умом дошла до тактики и стратегии поведения с Татьяной. Помог коллективный женский разум. Галина подолгу и подробно рассказывала своим подружкам о том, что выкинул муж. Каждая из участниц многочасовых обсуждений независимо от житейского опыта и уровня аналитических способностей считала себя знатоком мужской натуры. Вместе они решили: Борис не может быть серьезно влюблен, он чудит, надо его вернуть на путь истинный, сам потом благодарить будет. И если он не поддается обработке, то зайти нужно с другой стороны — вправить мозги его любовнице.
* * *Катенька проявила завидное упорство, разыскивая Бориса. Ирина Дмитриевна дала ей телефон кафедры. На кафедре сказали, что он на заседании ученого совета, в другом здании, и вызвать Бориса Владимировича нет никакой возможности. Катенька настаивала: у него дома неприятности, нужно срочно с ним поговорить. Ей дали телефон другой кафедры, которая располагалась по соседству с аудиторией, где проходило заседание ученого совета. Лаборантке этой кафедры, которая вначале тоже отказывала — с подобных заседаний не вызывают, — Катенька заявила:
— Ситуация чрезвычайная! Мне нужно срочно сообщить ему о несчастье у него дома! Пожалуйста, пригласите его!
Когда Борис наконец взял трубку, она на одном дыхании протараторила:
— Это-Катя-Галина-пришла-к-Татьяне-Петровне.
— Спасибо, я понял, — сказал Борис и положил трубку.
Лаборантка смотрела на него с недоумением: что за семейное несчастье, о котором сообщают за две секунды, а в ответ на информацию доцент Кротов говорит «спасибо»?
— Борис Владимирович, — не сдержала она любопытства, — у вас дома что-то случилось?
— Да, Машенька. — Борис торопливо натягивал пальто. — Котенка захлопнули в духовке.
Маша была большим любителем животных.
— И духовка включена? — ахнула она.
— На полную мощность, — заверил Борис. В дверях он оглянулся: — Маша, вы понимаете, для наших академиков, — он кивнул в сторону аудитории, где проходил совет, — такой аргумент, мягко говоря…
— Могила! — заверила Маша. — Бегите скорее!
Второй день в Москве валил снег, расчищать дороги не успевали. Накануне Борис сорок минут простоял в пробках. И теперь он добрался до Садового кольца только за полчаса. Впереди наверняка тоже заносы и заторы. Борис оставил машину у «Парка культуры» и спустился в метро.
Мелькнула предательская мысль: почему бы женщинам самим не разобраться, без его участия? — тут же он отбросил ее. Звонок от Татьяны — свидетельство того, что духовка раскаляется.
Борис предпочел бы отбить три штурма бандитов, потушить пять пожаров и принять роды у стада коров, но не выяснять отношения с двумя женщинами, так тесно с ним связанными.
Он не представлял себе, о чем будет говорить с ними. От любого развития событий несло сводящей скулы мелодраматичностью.
Когда он торопливо поздоровался с Катенькой, открывшей ему дверь, и, не снимая пальто, прошел в комнату, увидел Татьяну, то проклятия, которые он всю дорогу мысленно посылал жене, перешли в ярость.
Он знал это выражение на лице Тани — печально-обреченное и вместе с тем фанатично-упрямое. Видел его дважды: наутро после их первой ночи и когда уговаривал ее выйти за него замуж. В голове у нее поселилось нечто благородное до самопожертвования и нелепое до идиотизма.
Ни слова не говоря, Борис повернулся к дамам спиной, отправился в прихожую, снял с вешалки и перекинул через руку дубленку Галины.
Он вернулся в комнату, подошел к сидящей на диване Галине, схватил ее за руку и потянул:
— Пошли!
— Что? Куда? — сопротивлялась Галина.
Она вырвала руку, отталкивала мужа и вдавливалась в спинку, словно хотела спрятаться внутри дивана или намертво прилипнуть к нему, как жвачка к Тоськиной одежде.
Галина принялась размахивать руками и брыкаться ногами. Борису не удавалось утихомирить, поймать ее одной рукой, в другой он держал дубленку. Не долго думая, он перекинул дубленку на плечо, схватил Галину за плечи и рывком поднял на ноги.
— А-а-а! — верещала Галина. — Что ты делаешь? Ненормальный! Пусти! Куда?
— Боря! — присоединилась к крикам Татьяна. Она вскочила на ноги. — Боря! Прекрати!
Борис, не заботясь о том, чтобы действовать вполсилы, так тряхнул Галину за плечи, что у нее едва не отлетела голова, а крики превратились во всхлипы заики:
— Ты! Как ты? Меня? А сам… с этой… лахудрой!
Как ни была взволнована Татьяна, но она не могла не удивиться: откуда Галина знает ее детское прозвище?
Борис отволок Галину в прихожую, распахнул входную дверь и удержался от жеста, которым он наградил любовника жены, просто выставил жену вон и захлопнул дверь.
— Так с женщинами не поступают! — гневно встретила его Таня, когда он вернулся к ней.
— А так? — спросил Борис, крепко обнимая ее и целуя лицо, шею, волосы.
Татьяна не отталкивала его, но и не отвечала на ласки, была напряжена, как пластмассовая кукла.
— Танюша, я тебя очень люблю! Ты моя дорогая, ненаглядная, единственная!
Она нисколько не расслабилась. У нее в ушах еще звучали слова, которые он говорил Галине: «Хочу целовать тысячи раз каждую клеточку твоего тела». Хорошо хоть, не повторялся и ей такого не заявлял. Или говорил?
— Я тебя люблю, — Борис попытался пошутить, — больше, чем свой первый в жизни велосипед.
Никакой реакции, вжала голову в плечи, укрываясь от его губ:
— Боря, подожди! Ты не понимаешь…
— Нет, — перебил он ее, — это ты не понимаешь. Не знаю, что здесь наговорила Галина, но я бы разошелся с ней, даже если бы не встретил тебя. А если бы мы познакомились с тобой год, два, три назад — то я ушел бы из семьи не задумываясь. У меня есть два веских основания изменить свою жизнь. И я ее изменю, даже если придется заклеить тебе рот и обмотать липкой лентой.
Он говорил, не переставая настойчиво целовать ее. Старался быть нежным, хотя более всего ему хотелось встряхнуть Татьяну, как он несколько минут назад встряхнул Галину.
— С твоим появлением, — Таня расслабилась, подняла подбородок, чтобы ему удобнее было лобызать ее шею, — моя жизнь превратилась в бесконечный кошмар.
Не отвлекаясь от приятного занятия, Борис пробормотал, что он тоже не пароход в тихой гавани.
— Вы, конечно, извините, — Катенька просунула голову в комнату, — но эта женщина дерет там нашу дверь.
