Мари Кирэйли - В плену теней
Открыв дверь, Хейли нашла свою комнату необычно тихой, словно влажность каким-то образом гасила все звуки, доносившиеся с улицы. Солнечные лучи проникали сквозь застекленные французские окна, каждый из них, в зависимости от рисунка стекла, принимал свою форму.
Хейли положила газетные копии на стол и включила компьютер. Перечитывая статьи одну за другой, она стала обращать внимание на имена друзей и свидетелей, давших показания, на названия мест, которые часто посещала Линна, на разные мелкие подробности.
Как Хейли и надеялась, история Линны и ее одержимого любовника захватила ее целиком. Это была ее следующая книга.
В их доме – их с Биллом доме – всегда была традиция: когда замысел очередной книги созревал, она звонила ему в офис и сообщала, что самая трудная часть работы сделана. Он обычно приезжал домой как можно раньше и дарил ей букет цветов. Потом открывал заранее охлажденную ею бутылку шампанского. Прежде чем приступить к ужину, они предавались любви, и она испытывала особое удовольствие, усиленное творческим возбуждением и предвкушением чудесных дней, когда ее персонажи начнут медленно оформляться, обретать характер и задуманная история станет постепенно разворачиваться на страницах романа.
Оглядывая свою комнатушку, Хейли осознала, что от депрессии остались лишь воспоминания и легкая печаль. Она одна – ну так тому, значит, и быть. Отпразднует событие самостоятельно.
В цветочном магазине на углу Хейли купила розы. Поставив их в хрустальную вазу, отнесла ее на столик возле кровати и спустилась вниз. В «Сониной кухне» сидело лишь несколько припозднившихся постоянных посетителей. Хейли устроилась у окна и заказала бутылку шампанского.
Фрэнк сам принес ее.
– Что-то празднуете? – спросил он, показывая этикетку.
– Начало. Я только что начала писать трагическую сагу о Линне и Джо.
– Что?! – Его обычно багровое лицо побелело. – Вы собираетесь об этом написать?
Хейли с трудом сдержала улыбку. Неужели Фрэнк настолько консервативен? Или просто чувствует себя ответственным за трагедию, случившуюся в его доме?
– Не беспокойтесь. Я пишу беллетристику, так что все имена будут изменены. Никто не узнает, что эта история произошла здесь, в этом доме.
– Ну тогда ладно, – все еще с сомнением произнес Фрэнк.
– Фрэнк, писатели находят свои сюжеты повсюду. Обычно сюжет романа только напоминает реальные события, вдохновившие его автора.
Пока Хейли рассказывала Фрэнку истории о том, какие реальные факты послужили основой для некоторых знаменитых романов, он выпил бокал, потом другой. В пять, к раннему ужину, в кафе начинали собираться посетители.
– Мне нужно встречать и рассаживать гостей, – сказал Фрэнк и, поблагодарив, ушел.
Перед Хейли стояли тарелка с супом из креветок, салат и хлеб, но она сразу принялась за десерт. Шампанское явно подействовало на нее – не то чтобы закружилась голова, но ей вдруг захотелось остаться одной. Она прихватила наверх бутылку с остатками шампанского, уселась на балконе, положив ноги на перила, и стала потягивать игристое вино прямо из бутылки. Хейли чувствовала себя молодой и немного порочной, словно снова стала студенткой и наступили каникулы, которыми она, в сущности, никогда не наслаждалась.
«Да, – подумала она, поднимая бутылку и как бы произнося тост в честь Нового Орлеана, – да, это мой город».
Старик, стоявший у окна в доме напротив, поднял руку, копируя ее жест, улыбнулся и помахал ей. Хейли помахала ему в ответ, полагая, что теперь он отойдет от окна. Однако старик продолжал стоять на месте и наблюдать за ней с мечтательно-страстным выражением лица.
Он смущал Хейли. И она, войдя в дом, задернула шторы.
Глава 4
Черт побери! Должно быть, она слишком много выпила.
Снова, напомнила она себе. Снова… слишком много выпила.
Это опасно, сказал бы Луи. Тем более раз она пришла сюда одна.
Из таверны, которую она только что покинула, доносится музыка – какой-то бьющий по мозгам танцевальный ритм. Вполне подходящее сопровождение для той борьбы, которая вот-вот разразится у нее внутри.
Ярость. Ее проявлений она видела столько, что воспоминаний хватит до конца жизни.
Музыкальный автомат судорожно вскрикивает и тут же замолкает. Она слышит, как шумят посетители, с их воплями сливаются крики того, кто им отвечает:
– Какое вам, черт бы вас побрал, до этого дело, пока я играю?
– Вот ты у нас еще поиграешь, сукин сын, а потом унесешь отсюда свою задницу!
– Я уйду, только если он уйдет! Я ему башку раскрою.
Подъезжает патрульная машина. Это не полиция, а какая-то частная фирма. Водитель и его напарник достают свои ночные утяжеленные дубинки.
Какому-то ничтожному засранцу явно достанется больше, чем следовало бы.
Удары. Кровь. Что-то рушится. Ее начинает колотить – не от сочувствия к бедной жертве, а из-за слишком живых воспоминаний о собственном прошлом.
Если бы она могла решиться, тотчас завела бы машину и уехала, но это сейчас невозможно.
Интересно, когда она стала рабой этой пагубной привычки? Почему она не в состоянии контролировать себя, как прежде, когда пила или употребляла наркотики лишь для того, чтобы вызвать состояние эйфории, почувствовать свободу, достаточную для встречи с духами? Она задает себе подобные вопросы только в такие минуты, как эта, потому что, в сущности, ответы ей хорошо известны. Воспоминания терзают ее, заставляют думать о том, о чем лучше было бы забыть навсегда. Алкоголь же придает силы и притупляет память.
Голова клонится все ниже, пока не оказывается на обтянутом мягкой кожей руле ее «порше» – удобная подушка для водителя! – она ждет, когда пройдет головокружение.
Крыша машины откинута, редкие капли дождя падают на кожаную обивку сидений, на ее обнаженные руки и выглядывающие из-под короткой расклешенной юбки голые бедра. Можно было бы вернуть крышу на место,– ты в состоянии это сделать, напоминает она себе, – но есть надежда, что дождь отрезвит ее и она сможет вести машину.
Она поднимает голову и смотрит на серое небо. Дождевая капля попадает в глаз. Она моргает.
– Линна?
Она пытается сосредоточить взгляд на мужчине.
– Линна, вам тут небезопасно находиться, – говорит он ей.
– Небезопасно? – Она вымучивает улыбку. Ей удается даже засмеяться, и это выглядит почти очаровательно. Улица действительно узкая, плохо освещенная и пустая. На витринах косметического магазина на противоположной стороне – решетки, но по крайней мере тут никто не сломает стул о ее голову. – Здесь, на улице, безопаснее, чем было внутри.
– Позвольте мне отвезти вас домой.
