Вайолетт Лайонз - Подарок к рождеству
Абигейл казалось, что этот мужчина — неделимая часть стихии, бушевавшей сейчас за окнами, что он так же неукротим, как ветер, атаковавший каменные стены коттеджа и яростно завывавший в его дымоходах.
Она была не в состоянии оторвать от него глаз и поэтому сразу уловила момент, когда с ним самим начали твориться какие-то странные вещи. Прежде всего, все его большое тело напряглось и, будто, окаменело, когда он сбросил с себя теплый пиджак. Голубые глаза неожиданно потемнели. Дыхание стало прерывистым и глубоким.
— Сейчас я впервые вижу вас при свете, — Произнес Ник, и его голос показался ей странно осипшим, глухим, будто он в течение нескольких дней вообще не говорил ни слова. — Глаза у вас почти лиловые или фиолетовые, фиалковые. Одним словом, анютины глазки.
— Мне часто говорят, что они похожи на глаза Элизабет Тэйлор, — смущенно сказала Абигейл, растерявшись от неожиданного комплимента. - Но сама я, конечно, на эту знаменитую актрису не похожа. Во-первых, у меня не такие черные волосы...
Она почувствовала, что от волнения у нее стали пересыхать губы. И когда она машинально облизнула их влажным кончиком языка, Ник метнул в ее сторону такой жадный, полный вожделения взгляд, что она вся так и вспыхнула.
— Я предпочитаю ваш цвет волос, — пробормотал он. — Темно-каштановый, а не иссиня-черный.
Он прикоснулся к одной из прядей ее волос настолько мягко и нежно, что по всему ее телу, с головы до пят, сразу побежали сладострастные мурашки.
— Ваши глаза действительно напоминают глаза Лиз Тэйлор, а она считается одной из самых красивых женщин мира.
— Это намек на комплимент? - спросила она.
— Вы не нуждаетесь в комплиментах, поверьте мне. Вы настолько очаровательны, что всякий мужчина, увидев вас, не просто начнет говорить вам комплименты, а сразу изъявит готовность носить вас на руках. А, взяв на руки, он будет счастлив, донести вас до кровати и...
Его глаза продолжали гипнотизировать ее, и, утопая в их голубизне, она даже перестала замечать красноватый шрам, покоробивший красоту его мужественного лица. Помимо глаз, ее завораживали также его черные волосы и, неожиданно, мягкие линии губ, к которым ей вдруг невыносимо захотелось прикоснуться своими губами.
— Я...
Она смогла произнести только одно это слово — и ее голос совсем пропал. Дважды после этого Абигейл попыталась заговорить, но у нее ничего не вышло. Она, окончательно, лишилась дара речи. Безмолвие, воцарившееся в маленьком доме, было настолько глубоким, что дыхание мужчины показалось ей неестественно громким.
Ник улыбнулся, и его улыбка и вспыхнувшие искорки в глазах, казалось, дали ей понять, что ему было известно, о чем она в эту минуту думала, и что он разделял с ней ее мысли.
— Ник, я...
Ее голос опять прорезался, но она не смогла закончить фразу, потому что, как раз, в этот момент растаявшая снежинка скатилась каплей с его брови и поползла к уголку глаза. Действуя под влиянием неосознанного импульса, Абигейл осторожно прикоснулась кончиком мизинца к сползавшей капле и смахнула ее с лица Ника.
А он в ответ взял ее руку, поднес к губам и нежно перецеловал все пять пальцев. Абигейл, вся, так и вспыхнула. Ей показалось, что ее мозг и сердце одновременно пронзила тонюсенькая молния. Тонюсенькая, как хирургическая игла.
— Почему ты сделал это? — спросила она.
— Потому что хотел сделать это и потому что... этого хотела и ты, не так ли?
Да, она хотела, чтобы он дотронулся до нее и поцеловал ее губы, пальцы, шею, грудь, что угодно... Она была готова ко всему.
— Да, я хотела...
Когда Абигейл произнесла эту фразу, ей сразу стало легко на душе, будто она освободилась от какого-то тяжелого, непомерного бремени, и она повторила свои слова уже более твердым, уверенным тоном:
— Да, я хотела. Хотела. О да, я хотела!..
Ник обнял ее и прижал к своему горячему, напрягшемуся телу. Его руки грубо обхватили ее голову, и тотчас губы впились в губы, язык заскользил по языку, и в тишине коттеджа раздался слабый женский стон. Он целовал ее жадно, яростно, безжалостно, целовал в рот, подбородок, шею, целовал так, будто только что вернулся с Северного полюса, где провел несколько месяцев без женщин.
Через минуту черное пальто Абигейл было сброшено на пол рядом с пиджаком Ника. Одним грубым, резким движением колена, он раздвинул ее ноги, обхватил обеими руками ее широкие, упругие бедра и всем телом прижал к стене податливое тело. Огонь желания, охвативший мужчину, жег Абигейл сквозь бархат платья, а твердое свидетельство этого желания, упиравшееся в самый низ ее живота, не могла скрыть даже плотная ткань его джинсов. Когда он попытался раздвинуть коленом ее бедра еще шире, она тут же с готовностью уступила ему и, внезапно, ощутив жаркую влажность между ног, вновь застонала, но на этот раз громче, протяжнее, бесстыднее.
— Ник!..
— Я не знаю, почему веду себя так. Не знаю, что привело меня к этому. — Он говорил жарким, страстным шепотом, задыхаясь, лаская губами, кончиком языка мочку ее уха. — Я только знаю, что был не в силах избежать этого. В первую же минуту, как только увидел тебя, я понял, что это столкновение, эта близость с тобой были неизбежны. О Боже! — Он вдруг задрожал всем телом. — Сначала, увидев твой «пежо» в кювете, я подумал, что ты ранена или даже мертва. Я подумал...
— Ник! — со стоном оборвала его Абигейл, не в силах больше терпеть это мучительное томление, эту безумную жажду, охватившую все ее существо. — Может быть, ты все-таки заткнешься и поцелуешь меня?
И он тут же подчинился ей. Он не поцеловал, а зацеловал ее. Его губы и язык в сумасшедшем экстазе бороздили не только ее рот, но и шею, уши, глубокую ложбинку между грудей. Страстное безумие передалось его рукам, которые скользили по ее грудям, мяли их, теребили соски, ощупывали со всех сторон бедра и низ живота...
Голова Абигейл была запрокинута назад, глаза закрыты, все тело пылало и требовало незамедлительного удовлетворения бушевавшего в нем дикого, всепоглощающего желания. Ее горячие пальцы скользнули под широкий кожаный ремень, опоясывавший его талию, скрылись под толстым свитером, и, пробравшись сквозь густые волосы на груди, коснулись твердых сосков...
Ладонь Абигейл уловила сильное биение его сердца, а когда она гибко, почти по-кошачьи изогнулась и коснулась низом живота его возбужденной плоти, пульс Ника подскочил сразу на несколько делений.
— Мне кажется, мы будем чувствовать себя удобнее в другой комнате, - пробормотал он, с трудом оторвавшись от ее губ.
