Элизабет Лоуэлл - До края земли
– Неужели деньги так важны для тебя? – Трэвис холодно и проницательно взглянул на Кэт. Она молчала, не желая портить удовольствие, переполнявшее ее. Но поговорить все-таки очень хотелось, ведь Кэт не с кем было поболтать, кроме ближайшей соседки Шэрон, но та сейчас занята своими крошками – близнецами и семилетним, не по годам умным сыном.
– Кэт?
Она вздохнула.
– У меня есть брат и сестра – близнецы. Они завершают медицинское образование и поэтому не могут много работать, а того, что у них есть, хватает только на карманные расходы.
– Ты оплачиваешь их обучение в институте?
– Да, до января.
– А субсидии и кредиты?
– Ох, с этим у нас тоже проблемы, – ответила Кэт, зевая. – Но знаешь, сколько сейчас стоит обучение в институте?
Мысль о детях погасила последний лучик света в глазах Трэвиса, оставив в них только горечь.
– Нет, – тихо сказал он, – не знаю.
– Тысячи, тысячи и тысячи долларов. Боже, я даже не могла в это поверить. – Кэт медленно рисовала на воде круги кончиком пальца. – А тут еще моя дорогая, немного чокнутая мамочка. Она никогда не подписывала ни одного чека до смерти отца. Но потом подписала слишком много чеков, причем в основном по пустякам, пока не закончились все деньги.
Трэвис внимательно посмотрел на Кэт, но увидел лишь преданную любовь и терпимость к матери, пусть даже самой плохой.
– Значит, близнецы и мать, да? – удивился он, почему это звучит так знакомо. Но ведь все несчастные истории похожи одна на другую.
– Да. Если не считать моего дома. Я не в состоянии ежемесячно платить за аренду, пока в январе не внесу последнюю плату за обучение близнецов.
– А не утонешь?
– Нет, я хорошо плаваю. – Она погрузилась еще глубже в ласкающую теплую ванну. – Я влюбилась в свой дом шесть лет назад. А полгода назад его выставили на продажу. Если я не успею купить его до января, он будет продан, а мне останется лишь тосковать о нем.
– Ты взяла кредит?
– Шутишь? Я работаю только на себя, и банки ненавидят меня.
– Как же ты получила деньги? Ограбила один из ненавидящих тебя банков?
– Нет, я просто увеличила свой рабочий день с двенадцати до шестнадцати часов.
Трэвис рассмеялся.
– Если тебе не хватает семи дней в неделю, попробуй работать по ночам, так что ли?
– Я так и делаю.
– Работаешь по ночам?
– Конечно.
– Неужели деньги так важны для тебя?
На этот раз Кэт заметила его саркастический тон, открыла глаза и увидела, что губы Трэвиса вытянулись в тонкую полоску, а на лице запечатлелись раздражение и досада.
– Тебе бы нож в зубы, и ты был бы точь-в-точь Синей Бородой.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– На какой?
– Насчет денег.
Кэт посмотрела на него так, будто он проявил такую же непрактичность, как и ее мамочка.
– Конечно, деньги имеют значение.
– Не для всех.
– Деньги не важны только для тех, у кого они уже есть.
– Возможно. Но, наверное, есть люди, вполне счастливые и без денег.
– Им не надо оплачивать мои счета.
– И тебя, конечно, очень обрадовало бы, если бы какой-нибудь хороший старый мальчик оплатил твои счета.
Кровь закипела в жилах у Кэт, когда она заметила легкое пренебрежение в голосе Трэвиса.
– Не беспокойся, мальчик Трэвис: я не собираюсь просить у тебя в долг.
С этими словами она выскочила из ванной. Повинуясь стремительному и внезапному порыву, Кэт вбежала в дом, подхватила свое фотооборудование и открыла дверь на лестницу, ведущую к берегу.
Но не успела она сдвинуться с места, как сильные руки захлопнули дверь у нее перед носом и сильные руки преградили ей путь.
Кэт чувствовала сзади горячее дыхание Трэвиса.
– Открой дверь, – потребовала она.
– Ты дрожишь, возвращайся в ванну.
– На улице теплее.
– Кэт, не надо.
– Выпусти меня!
Трэвис видел, что она дрожит от возмущения. Даже если у нее нет гроша за душой, сейчас она не возьмет у него ни цента.
– Я не хотел тебя оскорбить, – тихо сказал он. – Но таков закон жизни.
– Только не моей! Я сама зарабатываю себе на пропитание.
Кэт разозлилась не на шутку, и это свидетельствовало о том, что Трэвис затронул очень болезненный вопрос. Он от души желал верить в то, что она не собиралась выпрашивать у него денег. Трэвис ощущал внутреннюю потребность верить ей.
До этого момента он и не представлял, что деньги стали для него тюрьмой, в которой ему весьма неуютно.
– Я не привык иметь дело с такими женщинами, как ты.
–Уверена, что ты вообще не привык к женщинам. С твоими манерами женщин арендуют на четверть часа. А теперь, Трэвис, открой дверь.
Кэт ожидала всего что угодно, но только не ироничного смеха. От этого смеха она снова затрепетала, ибо в нем были нежность и теплота.
– Ты всегда царапаешь до крови своими коготками? – полюбопытствовал Трэвис.
Кэт поморщилась от боли в ноге. В горячей воде рана очистилась, но еще не до конца. Несмотря на сильную усталость, Кэт решила осуществить то, что задумала.
– Игра кончилась, Трэвис, независимо от того, во что ты играл.
– Я не…
– Несомненно, играл, – резко оборвала его Кэт. – Ты нашел кошечку и клетку, а потом начал заталкивать острые иголки сквозь прутья, желая понаблюдать, как кошка будет царапаться и плакать. Это позволяет тебе ощутить свою силу, а кошка… – Она пожала плечами. – Черт возьми, а кого волнует, каково кошке? Это же просто животное, а ты – человек.
Кэт увидела, как Трэвис сжал кулаки. Под его загорелой кожей перекатывались мышцы.
Не двигаясь, она ждала, когда Трэвис отпустит ее.
– Не бойся, – сказал он. – Я не причиню тебе вреда.
– Знаю.
– Откуда? – Трэвис посмотрел на свои кулаки.
– Я догадалась об этом так же, как и о том, что тебе можно доверить мои фотоаппараты. Почему-то мы пугающе хорошо знаем друг друга, а из-за этого воспринимаем бестактное высказывание гораздо… болезненнее.
– Кошка в клетке, – прошептал Трэвис. – Хотел бы я знать, кто оставил у тебя такие шрамы.
– Поверь, знакомство с ним не доставило бы тебе удовольствия. Он несимпатичный мальчик.
Постепенно кулаки Трэвиса разжались, и он длинно выругался.
Впервые Кэт обратила внимание на тонкие шрамы покрывающие пальцы Трэвиса. Одни из них были совсем свежими, а другие появились так давно, что стали почти незаметны на загорелой коже. Интересно, какая работа оставила такие паучьи метки и что за особа нанесла ему невидимые, но куда более глубокие раны.
– Неужели, он был таким плохим? – спросил Трэвис.
– Мой бывший муж?
– Тот мальчик, который засадил тебя в клетку и мучил?
