Зоэ Арчер - Сладкая вендетта
– Не знаю, куда мы бежим, – сказал Джек, тяжело дыша, – но лучше бы это место было недалеко.
– Не смотри! – крикнул Марко.
– Что?
– Прикройте глаза! – отрывисто сказала Ева.
Джек собирался спросить, почему, но в это время Марко внезапно повернулся и выхватил что-то из мешка, который нес за плечами. Он бросил это нечто в сторону тюремщиков и тут же отвернулся. Раздался негромкий хлопок, за которым последовала мощная вспышка света. Тюремщики попадали, а что было дальше, Джек не знал, потому что он ни черта не видел.
– Что это было?
– Фосфор и катализатор горения, – ответил Марко.
Джеку эти слова ни о чем не говорили.
– Вы меня ослепили, черт вас возьми.
– Вам же сказали прикрыть глаза. – В голосе Евы не слышалось даже намека на сочувствие. – В любом случае слепота временная. Этого времени нам хватит, чтобы тюремщики от нас отстали.
Теперь уже Ева держала Джека за руку и тянула вперед. У него не было другого выбора, кроме как, спотыкаясь, тащиться за ней. Он не знал, что лежит впереди, ему оставалось только доверять ей, а Далтон никому не доверял. Тем более женщине с сильными руками, умными глазами и револьвером в сумочке.
Хотя погоня отстала, Ева не была спокойной. Она почувствует себя в безопасности только после того, как они доберутся до своей штаб-квартиры. Тюремщики были не единственной угрозой. Позади нее спотыкался ослепленный и злой, как бык, Далтон. Ева подозревала, что он сейчас не ругается как извозчик только потому, что не хочет, чтобы преследователи могли пойти на звук его голоса. Но его мысли, она не сомневалась, были полны самых злобных ругательств. Она практически слышала, как он проклинает ее, Саймона и Марко. Однако Далтон позволил ей себя вести.
«Только ради собственного спасения». Не стань она его поводырем, Джек шатался бы по пустоши, ничего не видя, и угодил бы прямо в руки преследователей. Но будь у него такая возможность, Далтон бы им шеи свернул. Вести его за собой было все равно что тянуть пороховую бочку с зажженным фитилем. Неизвестно только одно – когда он взорвется.
Наконец на гребне холма показался силуэт экипажа. Далтон замедлил шаг, его мускулы напряглись.
– Я слышу лошадей.
– Это наше средство побега.
Они медленно приблизились к экипажу.
– Еще один шаг, и я огрею вас кнутом! – замахнулся кучер.
– Уолтер, это мы, – сказал Саймон.
– О, мистер Аддисон-Шоу! У меня чуть сердце не остановилось, право слово. – Кучер всмотрелся в приближающуюся группу. – Взяли вашего человека?
– Взяли.
– Ну так садитесь.
Марко сел в экипаж. Ева тоже стала садиться и потянула за собой Далтона. Но к нему, по-видимому, уже вернулось зрение. Он без труда освободился от ее руки, отпрянул и зло посмотрел на экипаж и кучера.
– Я не сяду, пока вы мне не скажете, кто это такой и куда вы меня везете.
Ева не успела ответить, за нее ответил Уолтер:
– Я – ваш друг. Господа из «Немезиды» мне очень помогли. Они вернули мне ферму, когда закон оказался бессилен. Поэтому, если я им нужен, я всегда в их распоряжении.
Далтон приподнял брови, но в экипаж садиться не спешил. Ева озабоченно оглянулась и всмотрелась в темноту, пытаясь разглядеть преследователей.
– У нас нет времени на ваши подозрения.
– Леди, которая разгуливает с револьвером в сумочке, мужчина, который носит на себе взрывающиеся бомбы, и щеголь, который ведет себя как профессиональный вор… Компашка, заслуживающая доверия.
Ева вздохнула с досадой.
– Уолтер довезет нас до ближайшей железнодорожной станции. Мы сядем на экспресс до Лондона, где находится наша штаб-квартира.
– А потом? – потребовал Джек.
– А потом мы поговорим.
Он фыркнул. Но какие бы у него ни были возражения, перспектива остаться здесь и дожидаться тюремщиков казалась ему еще менее заманчивой. Что-то пробурчав, он залез в экипаж. Экипаж накренился под его весом.
«Боже правый, неужели этот человек состоит из одних мускулов?» – поразилась Ева.
Она повернулась к Саймону и прошептала:
– У меня по-прежнему остались сомнения.
– Он преступник и скотина, – ответил Саймон, понизив голос. – Но это наше лучшее оружие против Рокли. Так что план остается в силе.
Ева ничего не могла сделать. Тем более сейчас, ночью, на пустоши, когда за ними охотились вооруженные тюремщики. Она проверила содержимое сумочки: револьвер, ключи, носовой платок, хлороформ. Леди Уоррик надеялась, что им не придется использовать хлороформ против Далтона. Тащить его – все равно что поднимать гору.
Удостоверившись, что все вещи на месте, она поднялась в экипаж и села напротив Далтона. Он смотрел на нее, и его глаза сияли, как агаты. Саймон разместился рядом с ней. Марко постучал по потолку, и экипаж тронулся. Вскоре они уже мчались через пустошь, трясясь на неровной земле.
– У него нет фонаря, – пробурчал Далтон. – Он наверняка во что-нибудь врежется.
Ева, смотревшая в окно, перевела на него взгляд.
– Уолтер знает эту местность лучше, чем мужчина…
– Задницу своей жены, – подсказал Далтон.
– Собственную ладонь. – Губы Евы изогнулись. – Право, мистер Далтон, меня очень трудно чем-нибудь шокировать. Вам придется как следует постараться.
– Постараюсь с удовольствием.
Если ее щеки горели, то только потому, что она бежала через пустошь. И уж конечно, не из-за его хрипловатого голоса, звучавшего в тесном пространстве экипажа. И не из-за эротического подтекста в его словах.
Саймон недвусмысленно откашлялся. Затем взял лежащий рядом с ним какой-то тряпичный узел и бросил Далтону. Тот ловко поймал его.
– Здесь одежда для тебя. – Саймон окинул взглядом грязную тюремную робу Далтона. – Твой наряд очарователен, но он не подходит для поездки на поезде.
– Он не подходит, даже чтобы обрядить в него собаку.
– Вы направляете на удивление много ненависти на неодушевленный предмет, – заметила Ева.
Далтон опустил взгляд на свои брюки и издал звук отвращения.
– Не хочу никогда больше видеть эти проклятые стрелки! Первое, что они делают, когда сажают тебя в тюрьму, это отбирают твою одежду и выдают робу. Ты думаешь, что тебе плевать, пока не увидишь сотни людей, одетых точно так же, как ты. Ни у кого нет имени, только номер. И эти чертовы нашивки по всей одежде. Как будто ты не человек. Никто.
Ева была так ошеломлена, что смогла только молча кивнуть. До этого момента Далтон еще ни разу не говорил так много. Но еще больше ее поразило то, как сильно на него подействовало обезличивание в тюрьме. Ей было легче думать, что Далтон – бесчувственное чудовище, которым движет только животная жажда мести. Но тоска в его голосе выдавала, что это не так.
