Тень желания (СИ) - Карвен Айли

Мне нужно было говорить, но я молчала. Машинально посмотрела за спину, по-прежнему продолжала ждать Сашку, как спасительную соломинку от возникшего напряжения.

— Спрашивать и запоминать, — отозвалась.

Сухость в горле отдалась жаром, грудь сдавило, и я начала дрожать. Холодно не было, просто с момента нашей встречи, все мышцы были напряжены. Безумие скользнула во взгляде Варищева, черные зрачки забегали, казалось, по всем предметам комнаты сразу. Продолжалось это хождение с пары минут, потом они как-то резко остановились на мне и Павел Игоревич начал постукивать пальцами правой руки по деревянной ровной поверхности стола.

— Нравится он тебе?

— Нет.

— Это правильно, белобрысый сыч с приветом, попалось же работёнка, — Варищев цокнул, завёл ладони за голову и качнулся. — Зря бумагу сегодня перевела, ни хрена не узнала. Чтобы в первый и последний раз, или придётся меня принимать. Чего расселась? Пошла!

Крикнул так, что ноги меня сами понесли, прямо до дома не останавливаясь. Бабушка с Катькой озадаченно посмотрели на меня и переглянулись, заметили перемену в последние дни, да только ничего я им не говорила, спихнув на работу.

Катька подаёт бабушке нетерпимый жест, широко раскрывает глаза и кивает в мою сторону, чтобы она, наконец, уже спросила. Сама же сестра молчит, сухие вещи с верёвки в стопку собирает, а уши острые торчком.

— Лен, поругались, что ли?

Прочистила горло, сжала пальцы в карманах пальто, скапливая в них все эмоции, а лицо, делая максимально непонимающим.

— С чего вы так решили?

— Да, так, — бабушка ребром ладони повела со стола горсть перебранной гречки, смахивая в эмалированный тазик. — Стоишь уже десять минут, не проходишь, не раздеваешься.

— А с чего на Сашку подумали? С ним всё хорошо? — слова вылетают слишком быстро.

Бабушка с Катькой опять переглядываются, сестра пожимает плечами.

— Так, в деревню уехал сегодня, Катюша его на этаже встретила, знаешь её, всё выпутала.

— Ничего и не выпытывала, не каждый день, с комнаты чемоданы тащат.

Раньше значит приходил к Варищеву, они с проблемой быстро решили разобраться. Нет Сашки, стало быть, и препятствия ко мне нет.

— И когда только успели поссориться, с самого утра слинял, ты ещё умывалась, — добавила сестра.

С утра? Как же так, он обещал со мной быть, защитить. Даже не объяснился, исчез, будто и не знал меня прежде.

Точно молотком по голове ударили, шум в ушах нарастал, а кислород сделался тяжелым, оседая в легких колючей болью. Перед глазами черные пятна заплясали, успела только на табуретку опуститься, как они все собой закрыли. Темнота не кромешная, задвигалась ели уловимой спиралью, погружая меня в свои глубины, так что дух из тела от быстроты падения вышел. Катька присела рядом, сжала одна мою ладонь своими теплыми пальцами, на другую опустилась щекой.

— Не чего реветь! Не нужны мне женихи такие, мягкотелые. — гаркнула бабушка, а голос в конце скаканул вверх, срываясь.

Как они меня потом не допытывали перед сном и утром, ничего рассказывать не стала. Попыталась отшутиться, получилось, однако скверно, не отошла я ещё от его поступка. Испугался, понять могла бы, но вот так исчезнуть после таких громких слов. Я ведь, и правда, как не гнала от себя наваждение, но надеялась на него.

На работе прятаться больше не стала, репетировала со всеми, даже Авдеев со своего ложа спустился, румяный, стало быть, отстали он него. Шутил, руками размахивал, да на меня довольным взглядом стрелял, мол «нечего было с самого начала выделываться». Варвара сразу по лицу моему всё поняла, в коридоре с ней столкнулись, уже расходиться стали, как она запястье моё сжала.

— Не унывай, — и подмигнула.

Хотела подбодрить, а только хуже сдала. Смотрела я на лица самодовольные, ремонт обсуждающие, и понимала, всё знают, только не говорят. Сегодня костюмы доставили, все с этикетками, где только Дэвид достать их умудрился. Поковырялась, да брать ничего не стала.

Думали, я плакать буду, а вот и нет. Весь день спуску себе не давала, больше никаких слез и век распухших, ничего не увидят. Вскинула подбородок, посмотрела в зеркало, и черты Вишневской в себе узнавать начала. Тоскливо стало. Одно радует, после пряток моих, Дэвид хоть какие-то границы соблюдает. Продержатся ли они долго?

На выходе баба Маша про странности со мной поделилась, то Палыч по углам прятался, носом обстановку проверял, то сегодня перья расправил павлиньи, а ремонтом хвалится, дескать, с его предпосылок пожертвовали. Костюмы вообще с такой гордостью принимал, чуть не распух от самомнения.

— Иностранец стоит, Авдеев его завидел, обратно в кабинет вернулся, — шепотом, пальцем траекторию Палыча в воздухе описывает.

Нагнулась, различая за окном высокий силуэт с цветами. На этот раз букет небольшой. Улыбнулась, забавляет меня его смена действий, то в коридорах поджимает да не стесняется весь день просидеть на репетиции, то на улице мёрзнет в ожидании.

— Тебя ждёт? — впервые спросила она про него.

— Меня.

— Пошли через чёрный выход пропущу тебя, сейчас только ключи возьму.

— Нет, это лишнее.

Глава 10

ДЭВИД

Тащить за собой Варищева начинало входить в привычку, он что-то подозревал, но виду не показывал, изредка выругивался. Его твердолобость и одногранность вводила меня в некий азарт. На что он готов пойти, для сохранности места? Как долго он сможет удержать ненависть ко мне по мере её возрастания? Руки чесались проверить. Особенно мне была по вкусу его растерянность, когда ситуация выходила за грань привычного и ожидаемого.

Чем только не начнёшь развлекаться, пока моя женщина на работе. Собственно, я тут тоже по особой повестке. Ну, вот опять. Как работать? Одна мысль будоражит кровь, чёрные глаза, маленькие губы, непослушный ворох кудрявых волос. Разминаю переносицу двумя пальцами. Физически сложно сосредоточиться.

— Посредственный ресторан, — буркнул Пётр Игоревич и промокнул губы салфеткой, — зря в Прагу не поехали, или Метрополь.

«Сокол» в котором мы находились, скрывал от центральных вылизанных улиц, был не так богат, в отличие от предложенных, но имел сейчас важное значение. Варищеву не привыкать, больше одно раза в одном месте мы не появляемся.

Помогает, кажется, отвлёкся. Только выпрямил спину, как фигура Лены в первый день знакомства предстала перед глазами, под куполом в невероятном изгибе. Лицо потерянного ребенка в галерее, и взмах ресниц, что чувствовался кожей как неуловимое прикосновение.

— Быстро сотрудники советской власти к роскоши привыкают.

Моё замечание получило отклик молниеносно, Варищев громко закашлялся, покраснел, ровное полотно кожи сложилось множеством глубоких складок, что фалангу пальца просунуть можно. Пододвинул к нему салфетки, и удалился.

Спустился в фойе по направлению уборной комнаты и свернул направо. Лестницы уходила в подвал, темный, незаметный закуток, между тем служащий хорошим обзором. Никого не было, только с кухни наверху доносился грохот и неразборчивое бормотание. Подцепил пальцами излюбленную картину русских «Утро в сосновом лесу», нащупал выступающий угол на глади поверхности и потянул на себя. Небольшая папка, сшитая наспех.

Вынул из внутреннего кармана оторванную страницу и принялся сверять. Грегор работал чисто, можно было поручить ему страницу с почерком, но ответа спросили всё равно бы с меня. Бюрократизм. Первые страницы не дали результата, на пятнадцатый было небольшое сходство, двадцать седьмая точное попадание. Всматриваюсь в подпись внизу Журавлёв Лев Никифоров. Вскидывая руку, неподозрительное время подходило к концу. Вырываю листок, кладу поверх всех остальных, приписываю шифр и вкладываю папку обратно.

Возвращаюсь. Варищев уже заметно посвежевший осматривает присутствующих, сам находясь в недобром расположении.

— Пойдёмте, погода хорошая, пройтись захотелось.

Мы направляемся в парк посреди березовой рощи. Варищев вскидывает ворот пальто, ёжится от порыва мёрзлого ветра, прячет руки в карманы. Дорожка сменяется узкой тропинкой, и лицо Петра Игоревича заполняется непониманием. Он оглядывается, знает, что за нами следуют его люди по пятам.