Старше (ЛП) - Хартманн Дженнифер

Молчание затягивалось.

Это длилось так долго, что я подумала, не бросить ли мне свою тележку у витрины с подарочной упаковкой и уйти, пока у меня еще сохранилась хоть капля достоинства.

Наконец он ответил.

— Мне тоже понравилось с тобой разговаривать, Галлея.

Мое лицо пылало, щеки стали такими же румяными, как у старого доброго Святого Ника.

Понравилось ли ему целовать меня?

Прикасаться ко мне?

Я судорожно вздохнула, от звука моего имени, сорвавшегося с его языка, по моей коже побежали мурашки.

— Это было неправильно. Я солгала тебе. И мне очень жаль…

— Слышишь?

Я моргнула, его вопрос оборвал мои слова, и я нахмурилась, чувствуя, как нарастает замешательство.

— Слышу что?

Он слегка улыбнулся, наклонился вперед, опираясь на тележку обеими руками, обтянутыми кожей куртки, и посмотрел в потолок.

— Слушай.

Скрип тележек, шум покупателей и писк касс растворились, когда я сосредоточилась, пытаясь услышать то, о чем он говорил.

И тут у меня свело живот, и я резко выдохнула.

В ушах зазвучала песня.

«Oasis».

Мы смотрели друг на друга, он ждал моей реакции. Я не смогла сдержать искреннюю улыбку, и он просиял.

— «Wonderwall», — прошептала я.

Это был их самый свежий сингл.

Я бы соврала, если бы сказала, что не прибавляла громкость каждый раз, когда первые аккорды звучали в моем магнитофоне.

Я бы также солгала, если бы сказала, что не думала о нем каждый раз, когда звучала музыка.

— Тебе нравится эта песня? — поинтересовался он.

— Да. Она моя любимая.

Он кивнул, затем толкнул свою тележку вперед.

Мы проходили мимо сверкающих красно-зеленых киосков, разглядывая длинные очереди к кассам, а из динамиков магазина продолжала звучать песня. В тот момент я чувствовала себя на вершине блаженства. Мы делали покупки вместе с Ридом в ветреный канун Рождества, над головой звучала моя любимая песня, а моя тележка была полна вареников и вкусных продуктов, которые я собиралась приготовить для себя и мамы.

Но мыльный пузырь лопнул, когда мой взгляд упал на витрину с разноцветными «Beanie Babies»³.

Потому что тележка Рида все еще была пуста.

Я остановилась перед стендом и указала на плюшевые игрушки.

— Ты должен купить ей одну.

Рид посмотрел направо.

— Думаешь?

— Да. Ей понравится. — Я указала жестом на маленького коричневого щенка с висячими шоколадными ушками. — Купи ей этого. Он очарователен.

Он посмотрел на меня, его губы подрагивали, а потом он потянулся и взял с полки «Beanie Baby». Открыв вкладыш в форме сердца, он прочитал вслух:

— Косточка.

— Косточка — защитник.

— Косточка подойдет. — Он одарил меня улыбкой, от которой у него появились ямочки на щеках, и усадил игрушку на детское сиденье тележки. — Спасибо.

— Конечно.

Я расстроилась еще больше, когда мы встали в очередь, и мой взгляд снова упал на мягкую игрушку.

Песня закончилась.

Рид станет далеким воспоминанием уже через несколько минут.

Когда мы отстояли очередь и подошли к кассе, Рид встал передо мной.

— Позволь мне оплатить покупки.

Я рванула вперед.

— Ни за что. Я сама.

На самом деле я не была уверена, что мне хватит, учитывая количество товаров, которые я в панике нахватала с полок, но я не могла позволить ему заплатить.

— Это Рождество.

— И я уверена, что у тебя полно друзей и родственников, на которых ты можешь потратить свои честно заработанные деньги. — Мой голос надломился. — И на твою девушку, конечно.

Я не была ни другом, ни членом семьи, и уж точно не была его девушкой. Я была всего лишь наивной девчонкой, не достигшей совершеннолетия, которая полгода назад солгала ему и испортила вечер.

Рид вздохнул, наблюдая за тем, как кассир проносит перед сканером товар за товаром, а сумма все увеличивается.

— Полагаю, мы уладим все по старинке.

Я посмотрела на него, одновременно грызя ноготь.

— Это как?

— «Камень, ножницы, бумага».

Мои глаза загорелись, но я сдержала улыбку.

— Хорошо.

— Хорошо.

Наши руки заняли свои позиции, и я попыталась придумать стратегию.

Раз, два…

Я уже собиралась сделать кулак для камня, думая, что он сделает «ножницы», но в последнюю минуту усомнилась, не думает ли он о том же.

Я показала «бумагу».

Он показал «камень».

Я выиграла.

— Поворот сюжета. — Я накрыла его кулак своей ладонью, стараясь не обращать внимания на ощущение тепла от его кожи. — Я выиграла.

— Полагаю, что все по-честному.

Я посмотрела на общую сумму, которая продолжала расти, и внутри у меня все сжалось от беспокойства. К счастью, Вселенная избавила меня от унижения, и цифра замерла на отметке 47,22 доллара. Я облегченно вздохнула и протянула кассиру свою смятую пятидесятидолларовую купюру, пока другой продавец упаковывал товары.

Рид заплатил за Косточку и вышел за мной из магазина после того, как мы оставили свои тележки.

Морозный воздух ворвался в мои легкие, с темного неба падали крупные снежинки. Я остановилась перед пешеходным переходом и почувствовала, как Рид провел рукой по моему объемному пальто. Мой подбородок приподнялся, наши глаза встретились на мгновение, которое показалось мне одновременно и слишком долгим, и слишком коротким. Между нами искрило, и вскоре я начала задыхаться в своем пальто. Было девять градусов тепла⁴, а я вспотела.

И тут я кое-что вспомнила.

— О! Я взяла тебе это. — Повесив пакеты с покупками на запястье, я сунула руку в один из них и вытащила коробку с хлопьями. — Вот. Я заметила, что ты на нее смотрел.

Он уставился на коробку, нахмурив брови, затем перевел взгляд на мое лицо.

— Тебе не нужно было этого делать.

Я пожала плечами, сложив губы в небольшую улыбку.

— Мне захотелось.

— Спасибо. — Это слово прозвучало как шепот, когда он осторожно взял коробку и сунул ее в пластиковый пакет. — Я ценю это.

Я посмотрела на него в последний раз, упиваясь его заросшим щетиной подбородком, прядями темных волос, выбивающимися из-под шапки, и его светлыми-светлыми глазами, искрящимися зеленью и благодарностью.

Кивнув, я отвернулась, слегка помахав рукой, и притворилась, что это из-за холода у меня перехватило дыхание, а не из-за грусти при мысли о том, что я больше никогда его не увижу.

Я не успела отойти далеко, когда до моих ушей донесся его голос.

— Галлея, — окликнул он, когда я с тремя пакетами продуктов шла через парковку, и ледяной ветер хлестал меня по лицу.

Я повернулась к нему.

Я смотрела на него, стоящего в кожаной куртке и шерстяной шапке, держащего в руках свой странный пакет, в котором была коробка с праздничными рисовыми хлопьями и игрушка, предназначенная для девушки, которая не была мной.

Он улыбнулся, прежде чем сделать шаг назад и уйти.

— Счастливого Рождества.

Я не успела вымолвить ни слова в ответ, как он исчез в холодной черной ночи.

Но я все равно произнесла это, надеясь, что он каким-то образом меня услышит.

— С Рождеством, Рид.

— Мама. — Я толкнула ее ладонью в плечо, но она даже не пошевелилась. — Мама, проснись.

Было всего семь часов, но в том, что она отключилась до ужина, не было ничего необычного. Я вздохнула, обводя взглядом темную комнату, окна которой были занавешены рваными одеялами, прикрепленными к карнизам пластиковыми зажимами для пакетов. Ее растрепанные волосы рассыпались веером по некогда белой подушке, которая теперь была такого же цвета, как моя кузина Лиззи, которая прошлым летом родилась с желтухой.

Глупо было надеяться, что мама поставит меня на первое место в канун Рождества. Конечно, я была ее дочерью, но пустая бутылка джина, лежащая рядом с ней, была гораздо ценнее ребенка, которого она родила и обещала защищать. Я должна была этого ожидать. Праздники, звон колокольчиков и семейные традиции всегда будут второстепенны по сравнению с этим алкогольным отупением.