Ночь падающих звезд. Три женщины - Яннауш Дорис
— Ваш герцог Генри тоже мог бы поехать к племяннику несколькими неделями позднее, — резонно возразил Тео.
— Не может. Уже давно все самым тщательным образом спланировано и оговорено. Пожар смешал все планы и потребовал незамедлительного присутствия Дуни. И я очень благодарен ей за ее понимание.
Он кивнул бармену, потребовал счет, попросил вызвать такси и распрощался.
— Еще один вопрос. — Несмотря на владевшую им ярость и выпитую между тем уже тройную дозу виски, Тео держался по-джентльменски. — Почему вы не вернулись вместе с Дуней, разве вы живете не в Людвигсбурге?
— Дуня поехала не домой, — ответила ледяная сосулька. — Она поехала в какую-то неизвестную мне деревеньку. Ламмхаузен или что-то в этом роде.
Тео ошарашенно уставился на него.
— Может, Ламмвайлер?
— Может.
Грунер-Гросс поклонился и покинул бар.
— Чудак-человек! — воскликнул Лусиан. — Ну надо же! Чего ты еще ждешь? Поехали домой, к Дуне.
Звучало это чудесно: домой, к Дуне. Почти в беспамятстве от радостного возбуждения он последовал за Лусианом.
ВЕЧЕРИНКА НАКАНУНЕ СВАДЬБЫ
Амелия потеряла сон. Ужасно думать о том, что Максим спит через две комнаты от нее в этой античной кровати с балдахином, а она не может прийти к нему. К сожалению, в Вене тоже все было не просто. В одной квартире на страже всегда находился папаша Рушек, если только не летал на самолете, или старая тетка, следившая за домом, а в другой — мама с ее чутким сном, так что с личной жизнью было туго. Они могли позволить себе лишь объятия, да и то не всегда, — из моральных соображений (или как они там называются!). Хели и папа, те все еще видели в ней ребенка. То, что пронырливый Хабердитцель намеренно распахнул дверь перед телевизионщиками, было понятно. Тогда почему, черт побери, он сам не произвел на свет дочь, которую мог бы компрометировать?!
А теперь еще эта пропавшая Дуня. Все пошло вкривь и вкось. Бедный папа! Годы посвятил он своим краскам, кистям да полоскам бумаги. Жизнь прошла как бы мимо него, стремительно и мимолетно, как и его постоянно меняющиеся блондинки подружки.
И вот он уже седой. Впрочем, Хели тоже. Два белых медведя на дрейфующей льдине.
И все же у Хели была его Лотта, миловидная педикюрша, которая владела его сердцем. Все-таки что-то. Он, конечно, никогда не женится, это не в его духе. Лучше он будет заправлять жизнью в семье Фуксов. До гробовой доски.
Амелия встала с постели, зевая и потягиваясь. Может, все-таки отправиться к Максиму, в его розовую комнату в стиле рококо? Она видела, как уезжал отец с этим потешным типом Лусианом. Они поехали за Дуней. Дом опустел. Предоставлена прекрасная возможность…
Амелия сунула ноги в тапочки и накинула халат на голое тело.
— Максим? — Она постучала в его комнату.
Ответа не последовало. Амелия осторожно приоткрыла дверь. О Боже! Он глубоко спал в кровати с балдахином, тихонько посапывая. Амелия нежно коснулась его.
— Эй, Максим!
— Мм? — Он не мог открыть глаза. Свет луны сквозь окно падал на его лицо.
— Я пришла к тебе. Подвинься-ка!
Он и не думал двигаться.
— Но мы ведь не должны… А если откроется дверь и войдет Хабердитцель…
— Он уехал. Да и телевизионщиков здесь нет.
— Разве мы не обещали здесь больше не…
— Папа отправился за своей невестой, с этим Лусианом. Мы одни в доме. Да подвинься же наконец.
Вероломство не было присуще Максиму. Он был очень добросовестным и обладал тем, что некоторые мужчины называют «честью». Самым бесполезным, по мнению Амелии, что только есть. Нечистая совесть — это изобретение человечества, на самом деле ее не существует. Во всяком случае, для нее.
Только она сбросила халат, как раздался звонок.
— Ха, что бы это значило? — возмущенно воскликнула она.
— Твой отец, — пробормотал Максим, поспешно натягивая на себя одеяло. — Он забыл ключ!
— Черт побери, да проснись же! Отец никогда не звонит по ночам!
Бедный Максим принял снотворное, чтобы хорошо выспаться. Он хотел сдержать свое слово. Обещано значит обещано.
Вновь раздался звонок. Вздохнув, Амелия натянула халат и поспешила к входной двери.
— Ах, Амелия, слава Богу! Что за день сегодня, что за ночь!
Дуня Вольперт бросилась в ее объятия. Несколько ниже Амелии, изящная и подвижная, она отличалась от ее матери.
— Мне надо пройти к твоему отцу. Он уже спит?
— Его здесь нет. Он отправился на твои поиски и находится сейчас в Штутгарте.
— Где он? Можно войти? Ах, прости, Амелия, ну что за день!
— Ты уже говорила это.
Дуня, в черном брючном костюме и белом галстуке, придававшем солидность ее грациозной фигуре, бросилась в кресло.
Амелия ощутила укол ревности, но подавила в себе это чувство. Сколько она себя помнит, Дуня всегда стояла между ними: эта маленькая энергичная личность с приветливым лицом, настолько околдовавшая отца в юные годы, что он оставался верен ей всю жизнь. Вот и теперь она создавала сумятицу. Хорошо бы, чтобы свадьба не состоялась. Хотя, с другой стороны…
— Начиная с полудня мы ожидали тебя, — принялась рассказывать Амелия. — Гости уже собрались, даже гитара здесь, и только тебя нет. Папа был вне себя.
— Знаю, знаю!
Дуня была изящной, с тонким лицом. А сейчас Амелия обратила внимание на ее своевольный рот и невероятно хрупкие пальцы. Она давно не видела Дуню и поразилась, как той удалось так хорошо сохраниться.
— Послушай, что за удивительная история!
И Дуня рассказала о Грунер-Гроссе, герцоге Генри и замке в Шотландии, куда она должна уехать. Уже завтра. А тут эта свадьба…
— Что же мне делать? — обратилась она к Амелии, как будто та была много старше ее. — Если любишь свою профессию, но и мужчину тоже?…
Амелия смотрела на нее, высоко подняв брови.
— Последовательность твоих слов говорит сама за себя. Сначала ты назвала профессию.
— Ах, — покачала головой Дуня, — не обращай внимания.
И все же, несмотря на все, они чувствовали себя близкими друг другу. Обе любили Теобальда. Каждая по-своему. Обе были тщеславными. Амелия тоже мечтала когда-нибудь стать самостоятельной, получить практику. И к этому она стремилась более, чем к совместной жизни с Максимом. С Максимом — в респектабельном доме на Земмеринге, с милыми, — ах! — такими очаровательными детками. Она понимала Дуню.
— Поезжай в Шотландию, — заключила Амелия, присев рядом с Дуней и кладя руку на ее хрупкие плечи. — Объясни все папе, только спокойно. Он поймет, ты же знаешь.
— Это так, Амелия, но до известной степени.
— А через три недели ты вернешься, — продолжала Амелия. — Посуди сама, сейчас лето. На следующей неделе начнутся каникулы. И Максим сможет взять отпуск. Что я хочу сказать: мы опять приедем на свадьбу. Ну что, приемлемо?
В темных глазах Дуни зажглась надежда.
— Если бы твой отец посмотрел на все нашими глазами!
— А он и посмотрит, уверяю тебя.
Амелия подавила в себе чувство ревности; она хотела помочь Дуне. Кроме того, свадьба сама по себе не являлась чем-то особенным. Даже своей собственной она не слишком жаждала. Очень уж много разрушенных браков. К чему тогда все эти затраты? Любить друг друга и жить вместе — разве этого недостаточно? Правда, если тянется это годами, как у Дуни с отцом, они хотят, естественно, оформить отношения — со штампом и подписями. Да ради Бога.
— Ты такая милая, Амелия. — Дуня расцеловала ее в обе щеки. — Благодарю тебя.
Кто-то открыл входную дверь, и в следующий момент в комнату, слегка пошатываясь, вошел Тео. Рядом с ним был Лусиан.
— О, любимый, что за ночь нам выпала! — воскликнула Дуня и бросилась к онемевшему от потрясения Тео.
— Привет, тетя Дуня. — Лусиан выступил вперед, преградив ей дорогу и нарушив тем самым церемонию встречи, а затем добавил: — Твой Тео пьян.
Невозможно поверить: он, почти трезвенник?!
Тео стоял рядом. Глаза его, исполненные тоски и упрека, смотрели на Дуню. На губах блуждала легкая, счастливая улыбка, почти незаметная, предназначенная Дуне.
