Колин Гувер - Без надежды
Взглянув на меня, она пожимает плечами:
– Туше!
Натягивает футболку, направляется к раковине, берет зубную щетку, выдавливает на нее пасту, затем возвращается в спальню, на ходу чистя зубы.
– Почему его отправили в колонию? – неуверенно спрашиваю я, ибо не знаю, хочу ли слышать ответ.
Сикс вынимает изо рта щетку:
– Его задержали за преступление на почве ненависти… Избил какого-то гомика из школы.
Она засовывает щетку в рот и идет к раковине сплюнуть.
Преступление на почве ненависти? Неужели? В животе у меня неприятный спазм.
Сикс возвращается в спальню с завязанным конским хвостом.
– Полный отстой, – говорит она, внимательно рассматривая свою бижутерию. – А вдруг ты единственный раз испытала вожделение и это не повторится?
– Ничего я не испытала, Сикс, – морщусь я.
– Вожделение. Влечение. Какая разница, – беспечно произносит она, подходя к кровати. Положив одну сережку на колени, другую она подносит к уху. – Ты меня успокоила. Не так-то просто тебя сокрушить. – Сикс прищуривает глаза и наклоняется ко мне. Потом, ущипнув за подбородок, поворачивает мое лицо к свету. – Блин, что случилось с твоим глазом?
Я со смехом скатываюсь с кровати, чтобы опять не попасть ей под горячую руку.
– Ты случилась. – Я иду к окну. – Мне надо проветриться. Пойду пробегусь. Хочешь со мной?
Сикс наморщивает нос:
– Угу… Нет. Приятного бега. – Я успеваю перекинуть через подоконник ногу, когда она окликает меня: – Потом расскажешь о первом дне в школе. И у меня есть для тебя подарок. Приду вечером.
Понедельник, 27 августа 2012 года
17 часов 25 минут
На обратном пути в районе Аспен-роуд мне становится трудно дышать. Тело словно оцепенело. Вместо размеренных вдохов и выдохов я судорожно ловлю ртом воздух и шумно выдыхаю. В такие моменты бег нравится мне больше всего. Каждая клеточка тела участвует в движении; я четко сосредоточена на следующем шаге и ни на чем другом.
На следующем шаге.
Ни на чем другом.
Я никогда не забегала так далеко. Обычно, пробежав полторы мили, я останавливаюсь за несколько кварталов до этого места, но нынче не остановилась. Несмотря на упадок сил, мне никак не переключиться. Я продолжаю бежать в надежде, что дойду до нужного состояния, но времени на это уходит больше, чем обычно. Меня заставляет остановиться лишь перспектива обратного пути, а у меня почти иссяк запас воды.
Я останавливаюсь у входа на подъездную дорожку и, прислонившись к почтовому ящику, снимаю крышку с бутылки. Утерев пот, подношу бутылку к губам и выпиваю оставшиеся капли. На этой техасской жаре я успела выпить целую бутылку воды. Я молча ругаю себя за то, что пропустила утреннюю пробежку. На жаре я настоящая размазня.
Боясь обезвоживания, я решаю пройти остаток обратного пути пешком, а не бежать. Думаю, Карен не обрадуется, если я доведу себя до физического изнеможения. Она беспокоится за меня даже из-за бега в одиночку.
Я снимаюсь с места и слышу за спиной знакомый голос:
– Эй, привет.
С сильно бьющимся сердцем я медленно оборачиваюсь и вижу Холдера, который с улыбкой смотрит на меня. В уголках рта у него заметны ямочки. Волосы влажные от пота – очевидно, он тоже бежал.
Я моргаю, подозревая мираж, вызванный истощением сил. Инстинкт подсказывает с воплем убежать, а тело жаждет оказаться в его блестящих от пота руках.
Чертово предательское тело!
К счастью, я еще не пришла в себя от пробежки и он не сообразит, что мое заполошное дыхание вызвано встречей с ним.
– Привет, – откликаюсь я сдавленно.
Я изо всех сил стараюсь смотреть ему в лицо, но мой взгляд сам собой опускается ниже. И наконец я упираюсь взором в свои ступни, пытаясь не замечать, что на нем нет ничего, кроме шортов и кроссовок. Одного того, как свисают с его бедер шорты, достаточно, чтобы отмахнуться от неприятных вещей, которые я узнала о нем. Я никогда не принадлежала к числу девушек, которые падают в обморок от внешности парня. Я чувствую себя жалкой, даже ничтожной. Я немного злюсь, что позволила ему так растрогать себя.
– Бегаешь? – спрашивает он, опираясь локтем на почтовый ящик.
– Обычно по утрам, – киваю я. – Забыла, как жарко бывает днем.
Я пытаюсь взглянуть на Холдера, прикрыв ладонью глаза от солнца, сияющего у него над головой наподобие нимба.
Как странно.
Он протягивает руку, и я вздрагиваю, не сразу сообразив, что он просто предлагает мне бутылку с водой. То, как он сжимает губы, стараясь не улыбнуться, подсказывает мне, что от него не укрылось мое волнение.
– Попей. – Он сует мне полупустую бутылку. – У тебя усталый вид.
Обычно я не беру воду у незнакомых людей, тем более у сомнительных, но я хочу пить. Отчаянно.
Я выхватываю у него бутылку и, запрокинув голову, делаю три огромных глотка. До смерти хочется выпить все, но надо же и ему оставить.
– Спасибо, – говорю я, возвращая бутылку. Вытерев рот рукой, оглядываюсь на тротуар. – Что ж, мне до дома еще полторы мили, так что я пойду.
– Скорее две с половиной, – замечает он, косясь на мой живот.
Не вытирая горлышка бутылки, он подносит ее к губам и залпом допивает воду, при этом не сводит с меня глаз. Помимо своей воли я смотрю на его губы, прижатые к горлышку, к которому только что прикасались мои губы. Мы словно целуемся.
– А? – качаю я головой.
Не могу понять, произнес ли он что-то вслух, поскольку наблюдаю, как по его груди струится пот.
– Я говорю, скорее две с половиной. Ты живешь на Конро, а это дальше чем в двух милях отсюда. На круг получается около пяти.
Похоже, на него это произвело впечатление.
Я смотрю на него с любопытством:
– Ты знаешь, где я живу?
– Ага.
И никаких комментариев. Я не свожу с него взгляда и молчу в ожидании объяснений.
Он понимает, что мне мало «ага», и вздыхает:
– Линден Скай Дэвис, родилась двадцать девятого сентября, Конро-стрит, тысяча четыреста пятьдесят пять. Пять футов три дюйма. Донор.
Я отступаю назад, воображая гибель от рук этого странного преследователя. Чтобы лучше рассмотреть его (на случай если выпутаюсь), я перестаю прикрываться от солнца. Ведь от меня могут потребовать словесный портрет.
– Твое удостоверение личности, – объясняет он, увидев на моем лице смесь ужаса и смущения. – Ты показывала мне свое удостоверение. У магазина.
Почему-то это объяснение не развеивает моих опасений.
– Ты смотрел в него две секунды.
– У меня хорошая память, – пожимает он плечами.
– Ты меня преследуешь, – невозмутимо говорю я.
– Преследую? – смеется он. – Ты стоишь перед моим домом. – И он указывает через плечо на дом за его спиной.
