Ребекка Пейсли - Полночь и магнолии
Она ничего не ответила и не пошевельнулась. Мистер Уэйнрайт склонился над нею и пристально стал рассматривать ее лицо.
— Она совсем побледнела, мистер Бриндиси. Она — самая настоящая актриса. Это ж надо так побледнеть! Нет, такого мастерства я еще в жизни не встречал, — сказал он.
Но Сенека вдруг заметил, что с ее лица совсем исчезла краска. Белка начала бешено сучить лапками. Сенека занервничал.
— Пичи! Пичи! — звал он ее, но она не отвечала.
— О, дорогой мистер Бриндиси, — промямлил мистер Уэйнрайт. — Сдается мне, что она нездорова.
Сенека схватил Пичи за руку и чуть было не обезумел, когда почувствовал, что рука была холодна, слишком холодна. Он быстро вытащил ее из гроба и ужаснулся, когда ее голова повисла у него на руке.
— О, Боже! — прошептал он. — Пошлите за доктором! Пошлите за доктором! Черт побери! Пошлите же за доктором!
— Доктор Хинстон только что уехал в порт! — ответил плотник.
— Верните его! Привезите его в домик! Сейчас же!
Мистер заторопился выполнить просьбу. Сенека бережно взял Пичи на руки и, рассекая толпу, понес к фургону. Добравшись до фургона, он заметил хорошо одетого джентльмена на чудесной чистокровной лошади. Он принял мгновенное решение и бросился к всаднику.
— Мне нужна ваша лошадь! Дайте мне…
— Прочь с дороги, крестьянин! Я — граф Лисшайе, — гневно произнес незнакомец.
— А я — наследный принц Авентины, черт побери! — гневно произнес Сенека.
Граф замахнулся на него хлыстом. Сенека побагровел от злости. Опасаясь за жизнь Пичи, он подскочил к лошади и стащил графа на землю. Удерживая одной рукой Пичи, он другой ухватился за поводья и забрался со своей ношей в седло. Пичи не подавала признаков жизни. Сенека пустил лошадь сначала рысью, а затем — галопом. В считанные минуты они доехали до своего домика. Сенека осторожно вылез из седла и, спустившись на землю, бросился с Пичи в домик. В спальне он уложил ее в постель и склонился над ней. Ее золотисто-рыжие кудри разметались вокруг ее бледного лица, ее бледные губы были приоткрыты так, будто бы она собиралась что-то сказать. Сенека ждал, что ее губы сейчас оживут и что-то скажут. Но все было напрасно. Он старался уловить ее дыхание, но его дыхание заглушало все.
— Пичи! — звал он ее. — Пичи! Пожалуйста, очнись!..
— Мистер Бриндиси! Мистер Бриндиси! Я привел доктора Хинстона!
Сенека увидел двух вошедших в комнату мужчин.
— Вы пришли, чтобы спасти ее! Она… Я… Что-то случилось… Золото… Я заплачу вам золотом! — сбивчиво говорил Сенека.
Он подбежал к вазе, что стояла на маленьком столике и опрокинул ее содержимое к ногам Пичи.
— Много… Я могу дать много золота, серебра, драгоценностей. Бога ради! Я могу дать вам все, что вы пожелаете, — сказал Сенека. Он почти что потерял рассудок: руки его тряслись, глаза растерянно бегали. Доктор Хинстон попытался успокоить Сенеку. Он взял его за руку и подвел его к креслу-качалке.
— Успокойтесь, — сказал ему доктор. — И присядьте вот тут, сэр, — указал он на кресло.
Сенека уставился на кресло-качалку, вспоминая, как он прекрасно провел в нем время со своей женой, с Пичи.
— Это кресло… Нет… — сказал Сенека. — Я не… Я не хочу садиться…
— Хорошо, — сказал доктор Хинстон и подошел к кровати.
— Я подожду на улице. — сказал мистер Уэйнрайт. — Если что-нибудь понадобится… Я пойду присмотрю за лошадью графа… В общем, я буду на улице… — сказал он и быстро вышел.
Пока доктор Хинстон осматривал Пичи, Сенека ходил взад-вперед по комнате, заломив руки. Осмотр затянулся. Доктор молчал. Но почему?
— Душно, — прошептал Сенека. — Может быть, Пичи душно?
Он подбежал к окну и раскрыл его настежь.
Легкий ветерок ворвался в комнату и освежил лицо Сенеки. Сенека уловил запах земли и быстрого ручья, запах деревьев и диких животных, листьев и свежих дров.
Каждый запах напоминал ему о Пичи. Он прислушался к звукам, простым и прекрасным. Сенека хотел было выглянуть из окна, но его атлетическая фигура застряла в оконном проеме. Он приоткрыл глаза и увидел веревки. Они качались от порыва ветра.
— Посмотри на меня, Пичи!..
— Я смотрю, мой дорогой. — Эти слова стояли у Сенеки в ушах. В голове у него все перепуталось.
— Моя рогатка… — пробормотал он. — Я думал, что я потерял ее, доктор Хинстон…
Доктор Хинстон повесил стетоскоп и сказал:
— Мистер Бриндиси…
Сенека был весь внимание. Он боялся задать доктору вопрос, который стучал в его сердце, его душе, его разуме. Но доктор сам ответил на этот вопрос.
— Она жива, мистер Бриндиси, — спокойно сказал доктор Хинстон. — Но я не знаю, сколько это будет продолжаться. Она проявляет все симптомы умирающей жизни.
— Да, симптомы, — сказал Сенека. — У нее все симптомы налицо. Это — «типинозис», доктор Хинстон. Вот что убивает ее. Разве вы не заметили? Вам бы прописать ей лекарства от типинозиса.
Сенека уставился в пол.
— Типинозис? — переспросил доктор Хинстон. — Мистер Бриндиси, вот уже тридцать лет я работаю доктором, но о такой болезни не слышал. Заверяю вас, что такой болезни не существует.
— Я говорил ей об этом. Но она мне не верила, — пробормотал Сенека.
— Мистер Бриндиси…
— У нее есть травы, — вспомнил Сенека. — Вы можете дать ей травы.
Он открыл шкаф и нашел ее мешок с травами.
— Вот, вот где они! — воскликнул он и запустил свою руку вовнутрь.
Вдруг он неожиданно нащупал что-то твердое. Он вытащил руку и увидел сверкающий камешек, который хотел ей подарить. Она сохранила его, здесь, в сумке с травами.
— Мистер Хинстон! — позвал Сенека. Он положил камешек в карман и поднес мешок с травами доктору…
— С любовью… вот как она говорила… Она говорила, что если лекарство приготовлено с любовью, то оно очень хорошо действует. А еще она использовала топленое сало, лук и чеснок, яичную скорлупу, воду. Я схожу за водой, и мы с мистером Уэйнрайтом все приготовим как скажете, — сказал Сенека и направился в другую комнату. Доктор Хинстон пошел следом за ним.
— Я не знаю толком ничего в травах, мистер Бриндиси, — сказал он, ставя сумку Пичи на кухонный стол.
— Я хочу сказать вам только одно: ваша жена была отравлена, — продолжил доктор. — А пока я не узнаю чем, я не могу дать ей противоядие.
У Сенеки внутри похолодело. Он будто бы онемел.
Доктор Хинстон попытался было усадить его за один из стульев у стола, но безрезультатно. Сенека стоял и смотрел на стол, на трещину в нем, на корзину с фруктами, хлебом и сыром. Вокруг стола валялись крошки сыра, немного белые, немного желтые. Много крошек было на столе. Вдруг Сенека заметил крошечную полевую мышку. Она лежала на боку, скрючив лапки. Две другие мышки лежали рядом. Сенека напряг память.
