Дикая сердцем - Такер К. А.

А теперь я приехала.

Однако вместо того чтобы отправиться искать Роя, я направляюсь прямо к курятнику, таща за собой шланг. Кто-то выгреб весь куриный помет и посыпал пол сосновыми опилками. Мне хотелось бы думать, что это сделал Тоби, однако если и существует кто-то достаточно упрямый, чтобы попытаться сделать это с целой кучей сломанных костей, то это Рой.

Я принимаюсь за работу, споласкиваю и наполняю кормушки, молча гадая про себя, сколько яиц обнаружу, когда проверю насесты.

Я скорее чувствую, чем замечаю на себе взгляд. Когда я оглядываюсь, Рой стоит у входа в сарай, а в его здоровой руке зажаты грабли. Его лицо все еще в синяках, но багровый цвет немного поблек, и теперь кожа пестрит всеми оттенками зеленого и желтого.

– Тоби сказал, что у тебя новый грузовик, – произносит он своим привычным хрипловатым голосом.

– Ага. Джип.

– Почему ты не приехала сюда на нем?

– Я не хочу поцарапать краску.

Рой хмыкает, но больше ничего не говорит, снова исчезая в сарае.

Я заканчиваю в курятнике, а затем забегаю в дом Роя, чтобы оставить яйца – целых шесть штук! – вместе с тарелкой жареной курицы Агнес, клубникой, которую почистила она же, и последним кусочком моего праздничного торта.

Когда я выхожу из дома, Рой тащит ведро молока. Дверь сарая уже заперта. Похоже, хлопоты по хозяйству закончились.

Так что я направляюсь к своему грузовику.

– Мне нужно продать завтра целую тонну ягод на фермерском рынке, так что вечером помогать тебе приедет Тоби.

Я забронировала себе место на рынке сегодня утром. А Агнес и Мейбл с готовностью записались мне в помощники.

Рой хмурится и двигает губами, словно пробуя на вкус слова, которые хочет произнести, прежде чем они наконец вырываются на свободу.

– А утром ты приедешь?

Я глажу Оскара по голове.

– Ага. Приеду.

Мейбл не встает до десяти, а Агнес без проблем находит себе занятие сама. Правда, она намекает, что не против встретиться с печально известным Роем Донованом. Я делаю паузу.

– Кстати, до следующей недели у меня гостят родственники из Бангора. Если кто-то из них окажется достаточно безумен, чтобы приехать сюда со мной, то тебе лучше вести себя хорошо, – предупреждаю я, пристально глядя на него. – Потому что если ты будешь вести себя с ними как придурок, то никакое количество яиц или деревянных ослов на моем пороге не заставит меня вернуться сюда снова.

Я забираюсь на водительское сиденье.

– Так почему ты вернулась, девочка? – кричит Рой мне вслед, с любопытством наклоняя голову.

Что заставило меня вернуться?

Может быть, моя жалость к назойливому ублюдку, который отгоняет от себя всех, чтобы они не могли подойти слишком близко?

Или мое растущее любопытство к человеку, который провел девять дней в лесу, составляя компанию Мюриэль, пока та примирялась с мыслью, что ее сына больше нет в живых?

А может быть, это вообще не имеет никакого отношения к нему, а из-за меня самой.

Меня, чувствующей, что ему приятна моя компания – и гораздо больше, чем он в этом признается сам.

Меня, воспринимающей Роя как еще одно грандиозное испытание в этой уединенной жизни, которое, однако, я смогу преодолеть.

Меня, верящей, что если я сумею победить этого человека, который постоянно напоминает, что мне здесь не место, то, возможно, я смогу прижиться на Аляске.

А может быть, все эти причины вместе взятые. Все, что я знаю, – это то, что я почувствовала себя обязанной вернуться.

– Должно быть, мне в самом деле очень скучно.

С этими словами я завожу двигатель и отъезжаю, и мой грузовик подпрыгивает и трясется на ухабах.

В зеркале заднего вида я вижу, как Рой смотрит мне вслед. И, клянусь, я вижу, что он улыбается.

* * *

– Что это?

На следующее утро я вижу ящик, доверху заполненный деревянными фигурками Роя, стоящий на краю его крыльца. Рядом с ним стоит вымытая и сложенная в стопку посуда, которую я оставила вчера вечером.

Рой переминается с ноги на ногу. В его здоровой руке болтается ведро с молоком.

– Ты же сказала, что собираешься на фермерский рынок сегодня, так?

– Правильно, – медленно отвечаю я.

– И ты говорила, что люди захотят купить эти статуэтки?

– Говорила.

Я просто не уверена, что фермерский рынок – это подходящее место для их продажи.

Его обветренное лицо хмурится.

– Я не смогу ничего мастерить по крайней мере еще целый месяц. А мне нужны деньги.

Рой что, просит меня о помощи? И, судя по тому, как он сжимает челюсть, ему очень трудно это делать.

– Какую цену мне назначить? – мрачно спрашиваю я.

Я улавливаю почти неслышный вздох, вырвавшийся у него.

– Какую посчитаешь правильной.

Он отворачивается и плетется в сторону сарая.

Я вытаскиваю из коробки одну фигурку, другую – и удивляюсь их детализации.

– Ты хотя бы подписал их? – спрашиваю я, вертя в руках одну из статуэток.

– Подписал? – Рой замирает на месте, и его лицо перекашивается. – Какого черта я должен это делать?

– Потому что это произведения искусства!

– Вовсе нет! Это просто дерево, – бормочет он, как будто сама эта мысль достойна сожаления.

Я закатываю глаза.

– Их нужно подписать.

– Так подпиши!

– Ты хочешь, чтобы их подписала я?

– Мне плевать, кто их подпишет. Я ни хрена подписывать не буду.

И он исчезает в сарае.

* * *

– Подожди здесь, хорошо?

– Да, конечно. – Нетерпеливые глаза Мейбл блуждают по владениям Роя. – А где Оскар?

Этим утром, когда мы пошли в сад, волкопес был на своем привычном посту, чтобы поприветствовать нас.

Как только Мейбл узнала, что он там не для того, чтобы попытаться загрызть ее, ей стало любопытно, а вскоре она была полностью очарована им.

– Я не знаю. Не вижу ни одного из псов. Я вернусь через минуту.

Я подхватываю деревянный ящик, стоящий между нашими сиденьями, и несу его к дому Роя. Я планировала просто оставить его на крыльце, чтобы Рой нашел его утром, но теперь, когда я здесь, чувствую себя обязанной постучать в дверь.

Мгновение спустя она со скрипом открывается, и передо мной появляется Рой – в пижаме – и хмурится.

– Прости. Я не думала, что сейчас так… поздно?

Сейчас только восемь. Солнце еще даже не приблизилось к горизонту и не закатится еще несколько часов.

– Мы только что вернулись с фермерского рынка. – Я не могу сдержать широкую улыбку на своем лице, когда достаю конверт с деньгами и протягиваю его Рою. – Мы продали все, кроме двух штук.

Рой вскидывает брови, перебирая пачку двадцаток.

– Ха… А ты оказалась права.

– Я могу продать еще на следующей неделе, если хочешь. Только господь знает, сколько еще у меня клубники, от которой мне нужно избавиться.

А у Роя – сотни статуэток, которые можно продать.

Через мгновение он кивает, его хмурый взгляд все еще прикован к деньгам.

– Хорошо, тогда я поставлю твою коробку на стол, ладно? – Я прохожу мимо него в дом и опускаю коробку на столешницу, рядом с полной бутылочкой обезболивающего. – Кстати, где твои собаки?

– Охотятся на кроликов, наверное. Они скоро вернутся.

– Прекрасно. – Я морщусь, отгоняя мысли о том, что бедное животное может погибнуть вот так. – Я оставила Мейбл в грузовике, так что мне надо идти…

Когда последнее слово срывается с моего языка, я замечаю, что портрет Роя с его семьей снова на своем месте, на сундуке под окном. Вчера вечером его там не было.

Я бросаю взгляд на Роя и вижу, что он смотрит на меня, на его лице суровое выражение. Ждет, осмелюсь ли я что-нибудь сказать. Будто я снова совершу эту ошибку.

– Увидимся утром.

Я двигаюсь к двери, замечая винтовку, прислоненную к стене рядом с ней. Боже правый, Рой. Я качаю головой.

– Ее зовут Делайла.