Мариус Габриэль - Первородный грех. Книга первая
В женской раздевалке было полно народу. Иден села на лавку и тихо заплакала. Она чувствовала, что теряет над собой контроль. Все тело ломило. Ее нервы дрожали, как паутина на ветру.
Никто не обратил на нее особого внимания: плачущая после выступления участница соревнования ничего необычного собой не представляла.
Иден сняла рубашку и лифчик и распустила тяжелый узел волос на затылке. Густые локоны черными кольцами рассыпались по плечам. Ощущение впившихся в шею когтей несколько ослабло.
Сквозь толпу мокрых женских тел она протолкалась в душевую.
Струи воды иголочками покалывали ее ставшую чересчур чувствительной кожу. Иден заставила себя терпеть. Хотя вода была горячей, выйдя из душа, она вся дрожала. Нервы, казалось, вот-вот порвутся, в позвоночник словно вонзились тысячи острых когтей. Невыносимо. Она не могла больше терпеть эту пытку.
Кто же знал, что может быть так мучительно больно.
Так плохо. Ломка была столь же ужасной, сколь чудесным был кайф.
Расти. Зачем он сделал это с ней? Он же знал, что она будет сегодня выступать. Он знал, что случится, если он надолго оставит ее. Почему ему так нравится причинять ей страдания?
Иден сожалела о своем отвратительном выступлении.
Она сожалела о словах, которые бросила Дану Кормаку. Скольких еще друзей она потеряла? Сколько женщин уже ненавидели и презирали ее?
Иногда ей казалось, что все они должны знать. Все, даже Дан.
Может быть, ей надо попросить прощения у Дана Кормака? Может быть. Позже.
Потребность в дозе жгла ее изнутри, словно раскаленная добела нить накаливания электролампы. Она медленно опустилась на колени и беззвучно завыла.
Осень, 1971
Беверли-Хиллз
Именно этого она и ждала.
Именно к этому она так стремилась – к этому волшебному глотку, который навеки утолит ее жажду. Правда, сейчас ей стало страшно.
Донна внимательно рассматривает руку Иден, нажимает большим пальцем в месте сгиба локтя. И с притворной завистью охает при виде отчетливо выпирающей из-под кожи вены.
Иден натянуто улыбается.
– Ну как? Ничего?
– Чтоб у меня на теле была хоть одна такая венка! Ты прямо-таки анатомический атлас! Все бы отдала за такую вену. – На Донне надеты джинсы и джинсовая куртка, голова повязана розовым шарфиком. Кожа землистого цвета, на лице постоянно блуждает кривая усмешка. Когда Донна под кайфом, ее бледно-голубые глаза тупо таращатся на мир, делая ее похожей на сироту бездомную. Если же она еще не успела вколоть себе дозу, ее улыбка делается злобной, будто ее бесцветные губы растягивают невидимые пальцы.
Но в обращении с иглой Донна настоящий мастер, просто гений своего дела. Она ширнет Иден без боли, попав точно в вену, и та вознесется высоко-высоко, аж до самой луны.
Чувствуется, что Иден крайне возбуждена, почти охвачена эйфорией радостного ожидания. Однако, когда Донна начинает жгутом стягивать ей руку, она напрягается и слегка отстраняется.
– Ты чего?
– Ничего… Не знаю… А я не подхвачу гепатит или что-нибудь в этом роде?
– Да брось ты! Здесь все как в аптеке. Спирт, дистиллированная вода, новые иглы. Думаешь, когда я сама ширяюсь, меня волнует все это дерьмо?
– Нет, а меня волнует.
Донна показывает Иден иглу, еще не вынутую из целлофановой упаковки.
– Смотри. То, что доктор прописал! Порядок?
Иден с тревогой смотрит на лежащие на ее чайном столике предметы: шприц, ложка, пузырек с водой.
– Что, все еще дрейфишь?
– Нет, – тихо произносит Иден.
Донна нервничает. Ей не терпится самой уколоться.
– Ну, тогда поехали.
– Подожди, дай мне минутку, – говорит Иден, не сводя глаз со шприца. – Я должна собраться.
– А-а, ладно, пока ты будешь думать, я, пожалуй, сама кольнусь. Может, это поможет тебе быстрее решиться.
Как случилось, что все зашло так далеко? Что произошло с ней? Она чувствует себя так, словно проглотила пушечное ядро, холодное и твердое. Она не понимает, как могла оказаться в таком дерьме. Но времени на размышления не остается. Донна уже насыпает героин на ложку, ловко смешивая его с водой. Она берет зажигалку. Через несколько секунд наркотик побежит по вене ее исколотой руки.
– Постой, – решается наконец Иден. Она вовсе не хочет, чтобы в ее руке ковырялась иглой одурманенная Донна. Ее сомнения улетучиваются. Схватив жгут, она стягивает им себе руку выше локтя. – Давай.
Донна неохотно кладет ложку и зажигалку на столик, затем опускается на колени у ног Иден и, выбрав подходящую вену, начинает похлопывать и поглаживать ее, при этом бормоча что-то себе под нос.
– Теперь попрощайся, детка.
– С чем? – чуть слышно спрашивает Иден.
Донна ухмыляется. Ни хрена-то не знает эта таращащаяся на нее сверху вниз своими холодными зелеными глазами изнеженная девка.
– Со всем.
Иден следит, как наполняется шприц.
– Со всем, что ты ненавидишь, – мечтательно произносит Донна.
На вид героин грязновато-желтый.
– Со всем, что ты любишь.
Иден хочет спросить, чем Донна его разбавила, но прикусывает губу. В конце концов, какая разница? Отступать она все равно не собирается.
Донна поглаживает руку Иден, чтобы у той лучше проступила вена.
– Спирт, – сдавленно произносит Иден. Не хватало ей еще получить заражение крови.
Качая головой, Донна протирает спиртом место укола. Ей-то не раз приходилось пользоваться водой из туалетного бачка и делить иглу с дюжиной незнакомых наркоманов, причем настолько тупую, что они вынуждены были затачивать ее о спичечный коробок. Что ж, через месяц-другой Иден уже не будет такой разборчивой.
– Ну, теперь все?
Иден кивает. Ее тело приготовилось. В воздухе пахнет бедой. Но волнение прошло. Ей даже нравится это ощущение чего-то зловещего. Страх переходит в какую-то непонятную внутреннюю дрожь.
Она уже давно готова к этому шагу. Вдыхать пары сублимирующего героина было приятно, но все же недостаточно приятно. Она грела его на фольге, втягивала через соломинку в легкие и чувствовала, как расцветал ее мозг, а тело становилось прозрачным и невесомым, и все исчезало, и оставался лишь волшебный, радостный кайф.
Но все это было баловством, чудесной прелюдией, у которой мог быть только один конец. Этот.
Донна постукивает ногтем по шприцу.
– Видишь? Надо убедиться, что внутри не осталось воздуха. Вредно для сердца.
– Угу.
Донна без промедлений вводит иглу в вену. Иден почти не морщится. Ей совсем не больно.
– Развязывай, – хрипло командует Донна. Иден распутывает узел жгута. Он падает на пол. Она делает глубокий вдох и не дышит, пока не начинает чувствовать боль в груди, затем медленно, осторожно выдыхает. Теперь между ней и наркотиком уже нет преграды.
