Дорис Мортман - Истинные цвета
– Побывав на этом кладбище и увидев могильный камень вашего сына с Торой и звездой Давида, я с почтением и гордостью прочла каддиш и положила свой камень на его могилу рядом с вашим, чтобы он знал, что все мы помним и любим его.
В комнате воцарилось тягостное молчание.
– Это случилось в тот день, когда вы внезапно пропали? – спросила Изабель Миранду. – Вы были на могиле Габриеля?
Миранда кивнула, и глаза ее наполнились слезами. Луис тревожно и вопросительно взглянул на Изабель.
– Я не перестала бы любить вас, даже если бы вы поклонялись морской звезде, – сказала та, целуя его в щеку. – Но должна признать, что я ничего не понимаю.
После долгой мучительной паузы Луис все объяснил:
– Евреи жили в Испании с незапамятных времен, но в печально известном 1492 году на изгнание были осуждены двести пятьдесят тысяч человек. Полагаю, таков был итог восьмивекового крестового похода, имевшего целью очищение Испании от неверных.
Раньше считалось, что переезд в Новый Свет решает все проблемы. Традиции похожи, язык тот же, и поскольку правительству Новой Испании требовались торговцы и банкиры для создания процветающего общества, оно приветствовало иммигрантов. Конечно, открыто никаких требований не выдвигалось, но предполагалось, что нужно публично исповедовать христианство для того, чтобы стать полноправными членами сообщества. Иммигранты так и поступали, не переставая при этом у себя дома исповедовать иудаизм.
Луис повернулся к Миранде, которая вздрагивала от волнения, и ласково взял ее руку в свою.
– Это женщины сохранили нашу веру. Мужчины работали вместе с христианами и должны были жить как христиане – по крайней мере создавать такую видимость. Они ели не кошерную пищу, соблюдали христианские обычаи и вслух одобряли то, что в глубине души порицали. Они шли на все, чтобы уберечь семьи от опасности разоблачения.
Но дома их жены и матери чтили священные заветы, находили возможность тайно отмечать религиозные праздники и даже готовить ритуальные блюда. Именно женщины были хранительницами кровных связей.
– А как выяснилось, что ваши предки были иудеями?
– О, существовала масса фактов. Во-первых, в доме моего деда не было икон и распятий, что, как известно, совершенно невозможно для католической семьи. Моя бабка каждую пятницу запиралась в ванной комнате и зажигала свечи. Я часто наблюдал, как дед покрывал голову и молился. Кроме того, всем мужчинам в нашей семье было сделано обрезание. – Луис бросил взгляд на Скай. – И потом… существовало кладбище. Правда, мне долгое время не приходило в голову совместить эти разрозненные фрагменты в одну картину.
Луис замолчал, погрузившись в воспоминания, а потом продолжил:
– Когда мне исполнилось шестнадцать лет, отец сообщил, что мы евреи. Тогда же он рассказал мне историю об изгнании и обращении в новую веру. Показал мне документы, свидетельствующие о том, что наши предки стояли у истоков основания Санта-Фе. – Он улыбнулся, взглянув на изумленные лица собравшихся. – Отец также объяснил: чтобы избавиться от религиозных преследований, многие семьи отдавали сына или дочь в лоно христианской церкви. Если один из членов семьи становился монахом или священником, лучшего доказательства верности католической религии и не сыскать. Кстати, один мой дядя носит сан архиепископа.
Лицо Джонаса вытянулось от удивления: он этого не знал.
– Я понимаю, почему было необходимо таиться, когда эта земля находилась под властью испанцев, – сказал Сэм. – Но после того как она перешла под юрисдикцию Соединенных Штатов, какой был в этом смысл?
– Сразу и не объяснить. После нескольких столетий непоколебимой веры в то, что разоблачение ведет к страданиям и смерти, тайна стала неотъемлемой частью религии. Кстати, такое положение вещей подкреплялось историческим ходом событий: мы постоянно чувствовали проявления воинствующего антисемитизма. Достаточно вспомнить пожар в Ла-Каса и погром в «Очаровании».
Луис опустил голову, сплел пальцы и вновь погрузился в тягостные раздумья.
– И все же почему никто из вас не осмелился на откровенный разговор с родителями? – спросила Изабель. Она не могла понять, почему Дюраны, семейные узы для которых были очень важны, оказались оторванными от своих родственников.
Взглянув на Изабель, Миранда ответила:
– Это я во всем виновата. – Луис попытался возразить, но она жестом попросила его помолчать. – Когда стало понятно, что Габриель не выживет, наши с Луисом родители чуть с ума не сошли от горя при мысли, что скоро потеряют внука. Они настаивали на том, чтобы мы отвезли Габриеля в Сантарио-де-Чимайо.
– Земля, на которой построена часовня, – подхватил Сэм, – считается святой и обладающей чудодейственной силой. Многие смертельно больные совершают паломничества, чтобы натереться тамошними грязями.
– И вы отвезли туда Габриеля? – спросила Изабель Миранду.
– Я всю жизнь исповедовала католицизм, – ответила она тихо, и ее глаза наполнились слезами. – Я подумала, может быть… – Миранда сокрушенно покачала головой. – Собрались абсолютно все: моя семья, семья Луиса, их дальние родственники, соседи, патеры. Они смотрели, как я понесла Габриеля к алтарю, а потом зажгли свечи и стали молиться. Я же скрылась с ним в ризнице, зачерпнула полную пригоршню священной грязи и стала втирать ее в истощенное тельце сына. Затем мы с ним вместе помолились и стали ждать, когда Господь пошлет ему чудесное исцеление.
Миранда закрыла лицо руками.
– Наверное, чудес достойны только истинно верующие, – произнесла наконец она. – Я не была таковой, поэтому священная грязь Сантарио не спасла моего мальчика. – Миранда смахнула с глаз слезы. – Никто ничего не понял. Все собрались, чтобы стать свидетелями чуда, а чуда не произошло. А когда Габриель умер, никто из них не пришел на заупокойную мессу, никто не проводил его в последний путь. Никто не разделил нашу скорбь.
– С нами был Джонас. – Луис с благодарностью посмотрел на друга.
– А что же ваши родители? – спросила Изабель. Миранда только пожала плечами.
– Они были смущены и раздосадованы смертью Габриеля. Их друзья и соседи оказались свидетелями того, что Господь отверг нашу с сыном молитву. Кое-кто использовал этот факт для осуждения и постарался вытащить на свет некоторые подробности.
– Какие подробности? – спросила Скай.
– Например, то, что мою бабушку звали Ребекка, а деда Абелино. Что мои родители ходили к мессе по субботам, а не по воскресеньям. Что наша фамилия, Реал, хотя и достаточно распространенная в Нью-Мехико, на самом деле означает «потомок Израиля». Они сожгли лавку моего отца и расписали антисемитскими лозунгами стены дома родителей Луиса. Они открыто издевались над ними, когда встречали на улице, и публично предали анафеме в церкви. Короче говоря, они буквально изгнали их из города. Мои родители просили меня беречь тайну, а получалось, будто я ее раскрыла.
