Марго Романова - Тайга
Я начал расспрашивать его и с ужасом узнал, что Александра беременна. Говорить родителям она, конечно, боится и угрожает Вадиму, что, если он не возьмет ее с собой, то она покончит с собой.
— Неужели она думает, что я на ней женюсь? — возмущался он. — Зачем мне эта дешевка? В Новокузнецке меня ждет любимая девушка, из хорошей семьи, с отличным воспитанием. За своей Танечкой я почти год ухаживал. Только потом она допустила меня до себя. Что она вообще о себе возомнила, эта дешевая актрисулька?
До конца дослушивать его гневную тираду я не стал. Железные тиски стиснули мое горло, и словно огненная молния пронзила насквозь. Со всех ног я побежал назад, к гостинице. К тому месту, где мы оставили Сашу и Вадима. Острое предчувствие беды подгоняло меня, будто подталкивало в спину…
Возле гостиницы ее не было, и я побежал на набережную, туда, где увидел ее впервые. Саша была там. Она стояла на том самом месте, где мы с ней познакомились, и смотрела вниз, на реку. Длинные волосы развивались на ветру, платье трепетало от его порывов. Казалось, что сейчас ее подхватит ледяным ветром и унесет в небо. Ощущение было настолько реальным, что я не удержался и схватил ее сзади, пытаясь удержать ее невесомое тельце.
— Вадик, я знала, что ты вернешься, не оставишь меня в беде! — радостно вскрикнула она и буквально упала в мои объятия. Но через четверть секунды она отпрянула от меня, испуганно вскрикнула и начала вырываться. Заплаканное личико исказила невыносимая мука. Я старался ее успокоить, крепко прижимал к себе, гладил по волосам. Жалел, как маленькую девочку. Наконец, она притихла, перестала биться в моих руках. Обмякла, как тряпичная кукла. Тогда я взял ее за острый подбородок, посмотрел в ее огромные глаза и сказал:
— Завтра я уезжаю в Абакан. Поехали со мной. Наш ребенок будет расти в прекрасном городе, окруженном лесами и реками. Там чистейший воздух и очень добрые, отзывчивые люди. Ему будет хорошо там.
— Наш ребенок? — тихо повторила она, и я почувствовал, как напряглось ее тело.
Через час мы уже были на вокзале, покупали Саше билет. Только сегодня она получила паспорт. Она очень торопилась с его оформлением, думала, что Вадим возьмет ее с собой.
Саша не любила меня, никогда. Я знал об этом, но, как и все люди, верил в лучшее. Верил, что со временем она забудет Вадима, и я дождусь от нее хоть толики взаимности. Но этого не произошло. Она никогда не была до конца моей. Со мной была лишь ее телесная оболочка, холодная и бесчувственная, а Сашина душа… она всегда принадлежала только Вадиму.
Ты винишь меня в ее ранней смерти. Наверное, ты прав. Но, если бы я оставил ее в Ленинграде, она бы покончила с собой. Саша сама мне об этом сказала. Незадолго до смерти. Тогда, на набережной, она приняла твердое решение — броситься с моста в Неву. И она бы это сделала. Ты знаешь свою мать.
На улице начало светать. Черный воздух в палате медленно серел. В оконное стекло постукивали нарядные крупные снежинки. Николай зябко поежился и обвел взглядом сгорбленную фигурку отца. В его глазах читалось только одно чувство — презрение.
— Теперь ты решил состроить из себя жертву? — просипел он. — Пытаешься вызвать у меня жалость? Только ничего у тебя не выйдет, жалкий, напичканный комплексами старик! Кичишься своим благородством?! Гордишься, что спас бедную девушку? Тешишь свое самолюбие? Так где же было твое благородство, когда ты орал на нее, когда унижал, постепенно превращая яркую, невероятно красивую женщину в тупую домашнюю клушу? Ты не давал ей сделать ни одного глотка свежего воздуха свободы! Ты отравил ее своей показной заботой и никому не нужным вниманием! Мама была талантливой, неординарной личностью. А ты загубил в ней все то прекрасное, чем одарила ее природа! Убирайся отсюда! И больше никогда не приходи! Я ненавижу тебя! Ненавижу!
При этих словах Николай зашелся в диком приступе кашля. В палате почему-то пропал весь кислород, и он начал задыхаться. Он не видел, как отец испуганно вскочил на ноги и побежал в коридор. Не слышал его криков о помощи. Перед глазами поплыли разноцветные круги, один из которых вдруг стал преображаться, расти, приобретая родные черты.
— Рябинушка, — сдавленно прошептал он и протянул к ней руки.
* * *В полдевятого Анастасия Викторовна приехала в больницу, чтобы сменить Павла Петровича, который провел у кровати Николая всю ночь. Распахнув знакомую дверь, она шумно выдохнула и схватилась за сердце. В постели никого не было.
Медленно сползая по косяку, она равнодушно подумала о том, что больше не хочет жить, что дальнейшее ее существование просто бессмысленно. Лучше умереть, чем еще раз пережить тот кошмар.
Она летела над облаками, под ней проносились прекрасные пейзажи: реки, поля, цветочные поляны. Ей было хорошо и спокойно, когда какой-то резкий едкий запах заполонил ее мозг. Женщина недовольно поморщилась, встряхнула головой и резко упала на землю, прямо на пушистую, зеленую травку, расстилавшуюся под ней. Но почему-то ей не было больно. Странно, подумала Анастасия Викторовна, рухнула с такой высоты и ничего не почувствовала.
— Откройте глаза! — донесся до нее требовательный голос. — Сейчас же откройте глаза!
Ее веки слабо вздрогнули, и она посмотрела перед собой мутным взглядом.
— Ну слава Богу! — облегченно вздохнула молоденькая медсестра и убрала от лица женщины вату, пропитанную нашатырным спиртом. — Разве можно так, женщина!? Перепугали тут всех.
— Я не специально, — не своим голосом ответила Анастасия Викторовна, пытаясь подняться с пола. И тут она вспомнила, что произошло. Кровь вновь прилила к вискам, заклокотала в горле. Но на этот раз она пересилила себя, сглотнула едкую жидкость и сдавленным голосом спросила:
— Где молодой человек из этой палаты? Что с ним произошло?
— В этой палате не было никакого молодого человека, — удивилась медсестра. — Здесь лежала пожилая женщина. Вчера ее выписали.
— Как… женщина? — не поверила Анастасия Викторовна. — Здесь лежал Николай Павлович, двадцатитрехлетний парень.
— Видимо, вы что-то перепутали, — улыбнулась девушка. — Наверное, зашли не в ту палату.
— Перепутала…, - повторила женщина. — Да-да, наверное, я перепутала!
Анастасия Викторовна осторожно поднялась на ноги и медленно пошла по коридору. Девушка изумленно посмотрела ей вслед, зачем-то поднесла к носу резко пахнущую ватку и звонко чихнула.
Медсестра оказалась права. Анастасия Викторовна задумалась и поднялась этажом выше. Николай лежал на втором этаже, а она ворвалась в палату на третьем.
Николай лежал на прежнем месте, задумчиво глядя в потолок. Павла Петровича в палате не было.
